нужны душные норы!

- Но зато каждому необходима одежда.

- Я одеваю, скольких могу, но конь и оружие у каждого, ибо счастье мегрельца в коне, оружии и собаке. А Гурию я все же заставлю стать в зависимость от Самегрело.

- А Имерети?

- Имерети решил завоевать.

- Должен тебя огорчить, светлейший Леван: Имерети этого не допустит.

- В подобных случаях не спрашивают разрешения! Имерети, хоть и царство, но неизмеримо слабее Самегрело. Я же в мирное время способен выставить тридцать тысяч шашек.

- Знаю. А в военное выставишь сто двадцать тысяч. Но вот шах Аббас в мирное время только в Исфахане держит под копьем сто двадцать тысяч. А когда идет войной, способен выставить четыреста тысяч сарбазов, снаряженных пушками, пищалями и пузырями с ядовитым паром.

- Нет мне дела до шаха Аббаса! Я - Леван Дадиани! Наши земли не сопредельны!

- Конечно, мой светлейший, нет дела тебе до шаха Аббаса, пока Картли и Кахети грудью защищают тебя. Но не думаешь ли ты, что может настать час, когда ради спасения царств Картли и Кахети договорятся с шахом Аббасом и чуть посторонятся, давая дорогу Ирану к давно желанному краю Грузии.

- Если чуть посторонитесь - раньше вас истребят. А у меня с 'иранским львом' нет споров.

- Знай, мой светлейший: отклонишь союз с грузинскими царствами останешься один. Полумесяц на Айя-Софии ближе тебе, чем солнце на спине 'льва'. Но шах или султан все равно тебя проглотят. Еще скорее вонзят в тебя клыки возмущенные тобою Имерети, Абхазети и Гурия.

- Э-о, Моурави! Уже объединились мои враги, но не боюсь их многочисленности. Сто тысяч мегрельцев стоят трехсот, если даже у них найдется столько.

- Не следует забывать Картли и Кахети.

В изумлении Леван уставился на Моурави, спокойно поглаживающего рукоятку меча.

- Ты с чем ко мне пожаловал, Моурави? Как друг или...

- Как друг, мой светлейший.

- Говори до конца.

Внезапно Саакадзе резко повернулся и, раньше чем Леван успел сообразить что-либо, с силой толкнул дверь.

В темном коридорчике мдиванбег-ухуцеси отлетел к стене и, схватившись за лоб, оторопело заморгал.

- Глубокочтимый тавади, - почтительно сказал Саакадзе, - ты, кажется, пожелал войти? Я поспешил распахнуть перед тобою дверь. - И обратился к нахмуренному Левану: - Разговор, мой светлейший, закончим в Цаленджиха.

- Ты намерен посетить древние усыпальницы?

- Я бы счел неучтивым после оказанного мне царственным Леваном гостеприимства не преклонить колено перед прахом великих предков Дадиани.

Просиявший Леван ударил в медный диск и хотел было распорядиться о выезде наутро, но Моурави выразил сожаление: деле Картли ждут его, и он просит не откладывать поездку.

Разговор с Моурави обеспокоил светлейшего владетеля. Его не пугала Имерети, даже если она объединится с Гурией. Но 'непобедимого' он не желал иметь врагом: непроходимых гор для этого 'барса' не существует. Пример тому - Двалети. Замки расщепил, как дерево... А разгром Карчи-хана? И с Кахети не хуже... Если останусь один, не повторится ли подобное? Нет, не посмеют!

Леван приказал седлать коней сотне всадников - столько же, сколько у Моурави...

Два зорких ангела, стерегущий и вписующий, оберегали главный вход храме Цаленджиха. Тусклые блики свечей колебались на древних гробницах, высеченных из серого камня и мрамора. Грузинские и греческие надписи на гробницах гордо извещали, что покоящиеся здесь рыцари носили высокий сан куропалата, дарованный императорами Византии.

Саакадзе, сжимая меч, преклонил колено перед гробницей первого куропалата. Двое сильных, погруженные в большие думы, долго не нарушали величественную тишину...

Внизу у родника поили коней. Зураб и Вахтанг, передав поводья конюхам, прогуливались по поляне, обмениваясь скупыми словами: что даст Георгию таинственный разговор со светлейшим драчуном? И зачем понадобилось Моурави, подобно зурначу, самому разъезжать по чужим владениям, выдумывая заманчивые посулы, когда в своем царстве еще не совсем весело?

Но Димитрий, который бросил папаху на душистую траву и, безмятежно растянувшись, смотрел в небо, как некогда в синие глаза Нино, хорошо знал зачем.

- Нет блеска в Картли, ибо нет в Картли царя, - продолжал разговор Леван.

- Ты угадал, светлейший. Царства ждут богоравного Теймураза.

- Теймураза?! - удивился Леван. - А не тебя?

- Я решил - Теймураза.

Леван сбросил плащ, который лег на мрамор поникшей тенью. Необъяснимое волнение испытывал Леван и мысленно восклицал: 'Кто этот человек? Сажает и сбрасывает царей, а сам не овладевает престолом. О его здоровье молебны служат, а он нищему дарит боевую шашку. Князей пригнул. Моей душой в три дня овладел. И прав, во всем прав! Разве сейчас время мелким дракам? Разве не кровавая буря несется на Грузию? Кто поручится, что фелюга Самегрело мирно будет покачиваться на вздыбленных волнах?'

Леван шагнул вперед:

- Моурави, в Имерети я прибуду, свидетели - царящие здесь Дадиани! Леван обнажил саблю, положил на мраморную плиту, благоговейно поднял и прикоснулся губами к лезвию. Потом вкинул в ножны и преподнес Моурави.

Снял с себя меч и Моурави, протянул Левану...

Когда они спустились к дороге, Зураб сразу заметил обмен оружием: сломил все же!..

В Куполовидном замке, вблизи крепости Ухимериони, Моурави договаривался с Георгием III. Здесь не было споров. Дерзкие притязания Дадиани Мегрельского держали в напряжении и царя и имеретинского католикоса Малахия. Беспрестанные стычки ослабляли царство, не был устойчив и Гуриели.

Военный союз устрашит Иран и Стамбул, он сулит счастливое успокоение. Снаряжаемое в Турцию посольство будет ссылаться на сплочение сил грузинских царств и княжеств и возвестит о возвращении на картли-кахетинский трон дружественного Имерети царя, Теймураза Багратида, под чьим скипетром воссияют два царства.

Вот почему так весел перезвон колоколов над Кутаиси и торжеством охвачены улицы.

Возле Окрос-Чардахи расходящимися лучами выстроились конники Имерети, Абхазети, Самегрело и Гурии. Они с опаской поглядывали друг на друга, крепко сжимая оружие. Им все мерещится - вот-вот боевые трубы затрубят призыв к сражению.

Но в одну линию вытянулись шесть знаменосцев, высоко вздымая голубое знамя Картли, светло- красное Кахети, светло-синее Имерети, белое Самегрело, розовое Гурии и зеленое Абхазети...

Сто всадников во главе с Автандилом охраняют вход в Окрос-Чардахи, где сейчас совещаются царства и княжества...

В праздничных ризах вошли в Золотую галерею католикос Малахия, архиепископы, епископы и митрополиты. Кутатели победно нес гелатский крест высотою в два аршина, обложенный золотом, каменьями и жемчугом. На этом кресте царства и княжества принесут клятву восстановить иверскую черту от Никопсы до Дербента и оборонять ее сообща от неверных.

Могуче ударил колокол храма Баграта. Одновременно, впервые не соблюдая старшинства, затрубили шесть труб.

Главы грузинских царств и княжеств скрепили подписью и печатью военный союз. Последним приложил к свитку кольцо Моурави, сковав шесть звеньев объединенной Грузии.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Два одинаковых послания к шаху Аббасу были зашиты: одно в чоху Махара, другое в архалук пчеловода. Все шло гладко, как задумал Шадиман, но вдруг по пути в Исфакан на гонцов свалились с деревьев, с криками 'Зармюран! Зармюран!' 'курды', то есть переодетые 'барсы'. А другие 'барсы', с выкриками 'Дарбазан! Дарбазан!', ринулись с камнями на мнимых курдов.