близкий человек. Кирилл завыл от отчаяния. Обрывалась последняя ниточка, связывавшая юношу с этим жестоким и страшным миром. А он, безоружный, почти теряющий сознание от ужаса, мог только наблюдать, как из тела брата стремительно уходит жизнь. Рука сталкера еще несколько раз конвульсивно дернулась, из разорванного горла выплеснулся последний фонтанчик крови, и тело его обмякло. Ладонь Павла окончательно расслабилась, бесполезный нож выскользнул из пальцев.
Именно этот момент лохмач выбрал для прыжка. Длинные передние лапы вцепились в парапет, подтягивая массивное тело. Косматая морда монстра скалилась в хищной гримасе. В глазах Зорина застыл ужас.
— Думаешь, ты — моя смерть? — прохрипел он. — А МОЖЕТ, Я — ТВОЯ!!! — одновременно с этим диким воплем обломанный край ржавой трубы — предмет непрекращающихся насмешек брата и всех знакомых, который Кирилл зачем-то потащил с собой в рейд, глубоко погрузился в тело мутанта на уровне человеческой ключицы.
Лохмач завизжал на ультразвуке, разжал когтистые пальцы и завалился назад. Его косматая туша в диких корчах забилась на булыжниках, которыми был вымощен дворик, окрашивая ярко-алый от крови Павла снег в темно-малиновые гона. Обломок трубы торчал из спутанного меха, точно еще одна диковинная, не до конца развившаяся конечность. Не в силах больше держаться на ногах, Зорин уперся спиной в парапет и съехал на пол.
Отлежавшись с полчаса, Кирилл подполз к балконной двери, ведущей в дом, намереваясь выломать ее и спрятаться внутри. Однако через уцелевшее грязное стекло была видна баррикада чуть ли не до потолка. Видимо, не он первый желал спастись в этой квартире… Как загнанный зверь юноша заметался по бетонному карману балкона — бежать некуда, он в ловушке.
В любой электрической схеме есть специальный плавкий предохранитель. Когда напряжение становится слишком высоким и грозит уничтожить всю систему, он перегорает и размыкает цепь. Что-то похожее перегорело и в душе Кирилла, разомкнув цепь эмоций. Мозг методично фиксировал все происходящее вокруг, но сам юноша выпал из реальности. Он как будто смотрел фильм и находился по другую сторону экрана. Немое черно-белое кино, в котором зритель смотрит глазами главного героя.
Прошла минута или час. Лохмач притих. Кирилл медленно встал и посмотрел вниз. Распластанная в луже бордовой, почти черной, крови, тварь была там, куда и свалилась. Увы, подыхать она и не думала. От трубы монстр уже успел избавиться, и сейчас совсем по-человечески зажимал рану перемазанными кровью пальцами, сверля балкон ненавидящим взглядом зеленых глаз. Похоже, теперь он был не в состоянии влезть на балкон — левая его лапа висела плетью, а одна правая, сколь бы могучей она ни была, не выдержала бы веса массивного тела. Увидев свою ускользнувшую добычу, зверь гортанно зарычал, и в его рыке Кириллу явственно послышалось обещание: «Ничего! Я тебя еще достану! Деваться-то тебе некуда…»
Самое ужасное, что монстр был прав. Но даже это было самым скверным.
Вся вода, которая была у братьев с собой, находилась в рюкзаке Павла. Кто мог подумать, когда они выходили в рейд, что все обернется именно так? Теперь этот рюкзак валялся совсем близко, в каких-то трех метрах. И все же до него сейчас было дальше, чем до звезд. Очень скоро язык Кирилла распух от жажды, юношу сотрясало от непрекращающегося озноба. А лохмач, будто понимая муки человека, то и дело загребал пригоршней свежевыпавший снег и, жадно чавкая, глотал его ослепительную белизну.
«Стоит ли так мучиться? Конечно, снег радиоактивный, есть его нельзя, это верная смерть. Но какая разница, от чего умереть? От жажды, от клыков какой-нибудь твари или от холода? — Юноше представились четыре тощие слепые старухи, которые по запаху ищут этот дворик, чтобы забрать его жизнь. — В любом случае, лучевая останется с носом: одна из ее сестриц доберется до меня раньше…»
Уже совсем решившись, Кирилл собрался стянуть шлем и маску, и только теперь заметил, что снега на балконе совсем нет: поднявшийся ветер относил белые крупинки в середину дворика, прямо под жадные лапы чудовища.
Ночью они оба не спали: тварь внизу бесновалась, царапая каменный парапет — щит Зорина, а человек смотрел на звезды. Он видел их впервые в жизни. Холодная далекая красота успокаивала, примиряла с неизбежным уходом, даже манила к себе, в вышину. «Теперь я больше не боюсь неба. Оно красивое, но некому об этом рассказать…»
Весь следующий день Кирилл поглядывал на лежащий у арки автомат. Далеко, очень далеко лежит — не добежать. А если и успеешь, не факт, что лохмачу хватит оставшегося свинца…
И все же к вечеру Зорин решил рискнуть. Он тяжело поднялся — закостеневшие мышцы едва повиновались хозяину, голова отчаянно кружилась, а опухшие веки полуприкрывали глаза и грозили в любой момент закрыться совсем.
— Не… бояться. Не… отступать…
И тут юноша дрогнул. На секунду ему показалось, что сумрак ожил и зашевелился… Сначала ее сгусток там, у свернутой металлической двери, с давно не работающим кодовым замком, совершил два шага в сторону балкона, на котором стоял Кирилл. Потом еще два силуэта, похожие на ожившие сугробы, перетекли на несколько метров ближе. Не веря собственным глазам, Зорин решил, что от жажды и бессонницы повредился рассудком. Потом ужаснулся: неужели к раненому лохмачу присоединились здоровые сородичи? Неужели это конец?
И тут прямо напротив балкона возникли три человекообразные фигуры. И у каждой в руках — оружие!
Лохмач тоже почувствовал неладное и начал подниматься, опираясь на здоровую лапу и скаля клыки, но на этот раз у него не было ни единого шанса. Люди — а теперь уже Кирилл точно видел, что это именно люди, просто облаченные в какие-то светлые маскировочные костюмы с капюшонами, — моментально заключили мутанта в кольцо. Действовали они спокойно и слаженно: пока двое отвлекали тварь, третий подобрался сзади и, коротко размахнувшись, обрушил на затылок лохмача обух топора.
— Сеть давай! Скорее! — донеслась до Зорина странная команда, и тут он все-таки потерял сознание.
Кирилл будто сквозь подушку слышал, как незнакомцы делили снаряжение умершего брата, как, кряхтя, раздевали мертвое тело. Потом над парапетом показалось лицо. Под таким же, как и у самого Зорина, противогазом с панорамным стеклом оно было наискосок перечеркнуто черной повязкой.
— Есть кто живой? А, вижу, есть! Эй, болезный! Подъем! Отдых кончился! — хохотнул этот человек. — Ты откуда? Давно тут загораешь?
— Я… мы… Полис… Тут второй день… или третий… не знаю… — едва двигая потрескавшимися губами, просипел Кирилл. — Воды…
— Сигурд, выдай из НЗ, — распорядился командир, спрыгивая и отходя к лохмачу, которого ловко пеленали его бойцы.
— Пусть сперва вылезет, а то еще помрет там от нежданной радости, а мне потом за флягой в эту дыру, что ли? Больно надо! — буркнул названный боец. — Слышь, спасенный? Давай, подтягивайся!
Зорин попытался встать, однако колени подгибались, и он рухнул на прежнее место.
Человек в повязке что-то скомандовал, и на балконе оказалось сразу два бойца. Подхватили Кирилла, резким рыком поставили на ноги и передали по эстафете вниз.
Когда его губы ощутили холодное горлышко фляги, а в горло пролился первый глоток воды, Кириллу показалось, что сердце сейчас остановится, не выдержав наслаждения, затопившего каждую частичку его тела.
— Эй, ты как? — просипел кто-то над ухом.
В лицо посветили фонарем. Кирилл заморгал, растерянно поводя взглядом.
— В ауте, — констатировал хриплый голос.
— Доведем его до своих? Тут вроде рядом…
— Рядом не рядом, а волынки на пару часов. Пока все бумаги их дурацкие с показаниями очевидцев заполним… Это ж ходячая бюрократия, а не люди! Да к тому же у нас ценный груз! — проговорил
