Отец девушки – богатый хозяйственник – устроил в одном из тупиковых туннелей Арбатско-Покровской линии свиноферму, снабжавшую свежим мясом обе станции. Бывший университетский лаборант – сейчас-то он всем говорил, что был профессором! – кормил свиней бесцветными подземными грибами. Дела шли в гору – свиньи у Профессора жили при свете, получше иных людей.
Старые, гниющие грибы сияли в темноте призрачным голубовато-зеленым светом. Профессор – химик по образованию – выделил из них светящийся реагент. Теперь его хрюшки жевали варево из грибов (употреблять в пищу их можно было, увы, только после долгого вываривания) при сносном освещении, что сказывалось на прибавке веса. А первомайцы охотно покупали пробирки, испускающие свет, при котором можно было даже читать. Если было что, конечно. Правда, поговаривали, что разбивать пробирку, даже потухшую окончательно, категорически нельзя – мол, содержащееся в ней вещество жутко ядовито, но кто обращает внимание на такие мелочи. Градусники, вон, тоже ртуть содержат, но меньше их от этого не используют.
Игорь любил Ларису, ясное дело, не из-за приданого – плевать ему было на богатства ее папаши, сам в жизни устроится. Но вот тому было совсем не безразлично, с кем свяжется единственная доченька. В идеале бы, конечно, богатый торговец. А если уж без деловой жилки, то пусть хотя бы офицер – хоть защита будет какая для бизнеса, и соседям не стыдно рассказать. Но до лейтенантских погон Игорю было еще ох как далеко…
– Ты что, уснул? – Лариса вдруг разительно переменилась, подурнела. – Проснись, Князев! Проснись, мать твою!
Как же портят такие слова даже самых раскрасавиц…
Господи, да что это с ней?!
Игорь отшатнулся от Ларисы, внезапно превратившейся в ту самую тварь, что едва не снесла Бате голову с плеч. Оборотень! А он-то думал, это все байки…
Уродливое существо намертво вцепилось когтистыми лапами в ногу старшины и трясло ее, приговаривая:
– Подъем! Старшина Князев – подъем!
Игорь суетливо шарил рядом с собой в поисках оружия, но руки натыкались лишь на скомканную ткань.
– Вставай, едрить твою!
Тварь сдернула его на пол. Вот сейчас…
Теперь она вдруг стала похожа на лейтенанта Лесняка из президентской охраны…
– Лесняк, ты? – стряхнул, наконец, сонную одурь Игорь. – Что случилось?
– Ну и здоров ты спать! Давай, одевайся – Батя вызывает.
– А что стряслось-то? – Князев уже натягивал штаны.
– Ничего не знаю, – пожал плечами лейтенант. – Президент вызывает к себе. В бункер.
Бункером именовалось бывшее техническое помещение на Первомайской, обустроенное президентом Серединым под резиденцию. На станции были хоромы и попросторнее, но к роскоши он не стремился, и это знали все.
– Одного меня? – сердце почему-то екнуло.
– Эка хватил! – расхохотался Лесняк. – Четвертую лычку нацепил и думаешь – пуп Земли? Всех командиров собирает Батя. Начиная от старшин. Так что поспешай – не генерал еще. А мне еще в пять мест надо.
– Генерала по телефону вызвали бы, – буркнул Игорь, окончательно просыпаясь.
– Во-во. Сошка мелкая, а я ноги бей, вас собирая. Ты хоть один тут дрыхнешь, и на том спасибо. А то вон Ивановского с бабы стаскивать пришлось. Вон она мне спасибо сказала! – заржал Лесняк, исчезая за дверью.
Игорь оглянулся: Антонова кровать пустовала.
«Куда он запропастился, – думал Князев-младший, обуваясь. – Вряд ли далеко собрался – вся амуниция на месте. И не сказал ничего… Может, подругу себе завел?»
В частых исчезновениях брата, порой среди ночи уходившего из дому, чтобы проверить какую-нибудь свою догадку, и пропадавшего вдруг на несколько дней, не было ничего странного. Но сейчас, глядя на уголок их маленького жилища, превращенный Антоном в рабочий кабинет, Игорь почувствовал странную пустоту. Такую, какая была в сердце маленького Игорешки после исчезновения отца…
В президентском бункере яблоку было негде упасть, столько набилось народу в помещение, изначально рассчитанное всего на нескольких человек. Яблоку упасть… Что за дурацкое выражение. Бессмысленное. Какие еще яблоки…
– Кто там курит? – бухнул кулаком по столу Балагур, сидевший плечом к плечу с сумрачным Серединым. – И так дышать нечем. Уши оборву, мазурики!
– Ладно, майор, – обернулся к нему Батя. – Не до этого сейчас. Все собрались?
– Двоих найти не удалось, – откликнулся Лесняк, успевший вернуться, пока собирались разбуженные среди ночи командиры.
Игорь впервые присутствовал на таком совещании и немного робел, стиснутый с двух сторон плечами мужиков, старше его лет на десять-пятнадцать: слева сидел капитан Малюгин, а справа – угрюмый старлей без фамилии.
«Привыкай, – думал он про себя. – Теперь, наверное, частенько придется тут бывать…»
– Хорошо, – продолжал президент. – Тогда начнем. Вопрос у нас сегодня один-единственный.
– Когда форму новую выдадут? – буркнул Игорев сосед справа. – Ребята уже на бомжей похожи.
– Отставить с мелочами, – недобро зыркнул на него из-под мохнатых бровей Батя. – Майор, введите собравшихся в курс дела.
– У нас ЧП, – выдохнул тот. – Есть свидетель. Все расскажет.
Со стула стоящего рядом со столом начальников поднялся неприметный мужичок в выцветшей синей робе. Единственный гражданский среди собравшихся, он явно чувствовал себя не в своей тарелке и комкал в руках не то берет, не то кепку – в общем, огрызок какой-то, а не головной убор. Он явно не знал с чего начать, да и не привык, видно, выступать перед таким людским скоплением.
Игорь помнил этого мужичка. Как же его… Петрович? Семеныч? Он и еще несколько его коллег обеспечивали сохранность телефонных кабелей между Первомайской и Щелковской и далее – к форпостам республики, цепочка которых протянулась до самой МКАД. Провода пришлись весьма по вкусу крысам и прочей подземной живности, против которой мало помогала металлическая оплетка и разнообразные яды, поэтому связь то и дело прерывалась. Случалось, что интересовались кабелями не только крысы…
Поэтому связисты не были совсем уж гражданскими: пояс мужичка оттягивала тяжелая кобура, выглядевшая на нем чем-то лишним, неуместным. Ну как оптический прицел на самопале из водопроводной трубы.
– Давай, Неклесов, не робей! – подбодрил докладчика Балагур. – Тут все свои.
Свои насмешливо загудели и мужика внезапно прорвало:
– Утащили его! – выпалил он густым басом, неожиданным для существа такой субтильной конституции.
Повисла тишина. Слышно было даже, как кто-то, шевельнувшись, звякнул металлической деталью амуниции. Где-то далеко мерно капала вода, пощелкивало что-то в тянущихся по стенам трубах. Все ждали продолжения, но связист замолчал, как воды в рот набрал. Пауза стала невыносимой, и собрание взорвалось:
– Кто утащил?.. Кого утащили?.. Люди или твари?.. Говори толком!.. Что случилось-то?.. Кто утащил- то?..
– Хорэ! – грохнул кулаком по жалобно хрустнувшему столу Батя. – А ты чего язык проглотил? Говори все толком, как нам с майором рассказывал.
И мужик послушался, стал рассказывать. С длинными паузами, понукаемый попеременно то майором, то президентом, со множеством отступлений и ничего не значащих подробностей, он поведал притихшим военным, как восстанавливал обрыв кабеля неподалеку от поста, преграждающего выход из туннеля на поверхность, и как на его глазах неизвестные в масках утащили человека в один из боковых ходов. А вот и важная деталь: ход-то был тупиковым. По крайней мере, всегда таковым считался.
