– Ущипни меня, венн, может, проснусь, – сказала ему сегванка. – Ты же столько сил положил, чтобы Зелхата сыскать. А сыскал вот – и прочь бежишь!

Коренга зло усмехнулся.

– А куда он теперь денется? Небось не сбежит и заново не потеряется. Если это вправду Зелхат, я и возвратиться могу. А если нет, так и вовсе нечего мне тут рассиживать!

Эория легко поднялась и вскинула мешок на плечо.

– Значит, в горы идём, – сказала она.

Коренга, уже взявшийся за колёсный рычаг, отдёрнул руку, словно обжёгшись.

– Ты-то куда? – вырвалось у него. – Ты же… Зелхата на Острова приглашать…

Эория ответила беспечно:

– А ты не сам сейчас говорил – такова ли находка, чтобы вдругорядь потеряться? Вот провожу тебя в горы, вернусь – тогда и приглашу. – Поправила лямки и добавила: – Всё равно отец не ждёт, чтобы я так быстро управилась. А за тобой он мне присматривать наказал. Глянулся ты ему чем-то, не пойму, правда, чем…

Не то чтобы они ждали преследования, но всё-таки шли всю ночь до рассвета, не делая привалов. И ещё какое-то время после рассвета. На удачу им лес здесь был не очень густой, попадались поляны и старые гари, заросшие молодыми берёзками, но каждое такое место чем- нибудь не нравилось то Эории, то Коренге, и они продолжали свой путь.

Между тем небо, ярко и радостно сиявшее все дни после прохождения Змея, вновь окуталось тучами, наползавшими со стороны моря. Перед рассветом начал моросить дождь. Сначала это был самый обычный дождь, потом он начал казаться Коренге каким-то, что ли, недостаточно мокрым. И точно: вскоре по щитам тележки, по их с Эорией головам застучала ледяная крупа. А ещё погодя с неба и вовсе повалили снежные хлопья. Липкие и густые. Резкий ветер нёс и крутил их, они забивались в прошлогоднюю траву, вихрились, пытались укладываться маленькими сугробами.

Было уже совсем светло, когда Коренга, присмотревшись к поведению Торона, вдруг сказал:

– За нами кто-то идёт.

Эория насторожилась, но ничего не услышала. Она была привычна к морской жизни и к морским опасностям, не к лесу. Коренга остановил тележку за большим валуном, дал команду Торону и стал ждать. Пёс вильнул хвостом, бесшумно исчезая в зарослях. Очень скоро оттуда послышался шум борьбы и мужской вскрик, причём голос показался знакомым. Ещё через некоторое время Торон вновь вышел на открытое место, волоча в зубах человека. Именно так: он волочил его, словно мешок, ухватив за драную свиту[55] между лопаток. Человек больше не силился сопротивляться, сбитый с ног и напуганный до смерти, он лишь прикрывал ладонями голову да поджимал босые ступни.

Приблизившись к хозяину, Торон выплюнул пойманного и с довольным видом сел рядом. Вот, мол! Ну и что дальше с ним содеять велишь?..

– Соскучиться не успели, – почти простонала Эория.

Руки, высунувшиеся из обтрёпанных рукавов, покрывала густая вязь «самородных» узоров. Галирадский крадун приподнял голову, и Коренга устало спросил его:

– Свиту небось тоже стащил?

Воришка сгорбился на холодной земле и заплакал. То ли от обиды, то ли от пережитого ужаса. Коренга помнил ещё но «Чаграве», до какой степени несчастный малый боялся Торона.

– Не крал я… – донеслось сквозь частые всхлипывания. – Подарили… добрые люди… За вами пустился… Помогите!

Молодому венну стало совестно. Вольно же ему было вот так взять и сразу ляпнуть про воровство, может, безвинно возведя на бедолагу напраслину. «Ладно, небось того сам добился, что, его завидя, сразу начинаешь кошелёк проверять!»

Эория хотела было сесть на поваленный ствол, стала сбивать с него снег сапожком, но вместе со снегом полетели гнилушки: валежина оказалась вконец трухлявой. Коренга невольно подумал, что в камне или во льду она бы так не ошиблась. Сегванка невозмутимо спустила с плеч мешок и уселась на него, как на пень. Она сказала:

– И чем же мы поможем тебе?

– Еды у нас запас невеликий, – поддержал Коренга. – Врасплох уходили, недосуг было позаботиться.

«А если заступа потребна, – добавил он про себя, – так её ещё заслужить надобно. Не в гостях небось, а мы не хозяева, чтобы вставать за тебя…»

Недреманная совесть, впрочем, уже нашёптывала ему: то есть как это не хозяева? Ты, Кокорин сын, у себя в лесу не хозяин?.. И мало ли что лес этот – нарлакский, небось о спасении от Змея взывал к нему не сумняшеся…

А галирадский воришка вдруг ткнулся лбом в землю и простонал:

– Возьмите в товарищи!

Коренга спрятал в рукава начавшие мёрзнуть ладони… и засмеялся. Так смеются, когда при всём желании не сообразишь, что бы сказать. Этого малого он неизменно видел поблизости с самого дня прибытия в Галирад, но товарищем себе в дороге не числил, скорее наоборот, не чаял поскорее расстаться, да хорошо бы навсегда. Для начала тот срезал у Шанявы мошну – и Коренгу едва не обвинили в пособничестве. Потом, уже на корабле, мамины сухарики пытался украсть… А когда оба оказались в воде, тележку у него, Коренги, вздумал отнимать, дубинкой чуть не ошеломил. Стали от Змея ноги по берегу уносить – взял удрал вместо того, чтобы помогать. Зато в становище сразу побежал доносить о диковинной крылатой собаке…

Коренге, впрочем, откуда-то было уже ясно, что от воришки они не избавятся, разве что прямо сейчас на месте убьют. Поэтому он и смеялся. А что ещё было делать, не плакать же.

Эория тем временем спокойно осведомилась:

– И какая же корысть нам тебя в товарищи брать?

«Живое узорочье» приподнялся на колени, глаза лихорадочно заблестели.

– Корысть вам будет великая… – прошептал он, словно не желая в полный голос произнести некую тайну.

«Не иначе, прознал, что у кого-то на Змеевом Следу сундук с золотом унесло? – взялся предполагать Коренга. – Или сам шайку думает сколотить, большак торговый залечь?..[56] Хорош товарищ сыскался…»

Эория положила ногу на ногу, собираясь слушать крадуна, потом спохватилась:

– Ты, коли в товарищи хочешь, давай сперва костёр разведи. Тогда и поговорим. Тебя, расписной, как величать-то?

Он чуть помедлил, облизывая губы, потом всё же ответил:

– Андархом люди зовут, добрая госпожа…

– Андарх, – повторила Эория и сощурила глаза. – Есть аррантское имя – Андархий… Ты сам не из тех ли краёв? Кто ты по крови?