разгроме этого большого города, крупнейшего после испанской столицы в Перу.

На Тортугу прибыли пираты Ямайки, Сан Христофора, Гоавы, почти все буканьеры Гаити. Сюда их влекла ненависть к испанцам.

С необыкновенным умением и тактичностью Моргану удалось навести порядок среди этих морских подонков, состоявших из самых недисциплинированных людей в мире.

Разделив эскадру на два отряда и объявив самого себя адмиралом первого и контрадмиралом второго, Морган вышел в море спустя двое суток после отплытия корвета Пьера Пикардца и решительно направился к острову святой Екатерины, где в то время засели испанцы и где он рассчитывал оставить часть своих людей, чтобы располагать надежным резервом.

В открытом море к Моргану присоединились четыре корабля под командованием Броудли, которого он отправлял за продовольствием (напав на город Ранкария близ Картахены, тот его разграбил и в обилии запасся продуктами), и спустя пять дней эскадра корсаров появилась в бухте острова святой Екатерины.

Испанский гарнизон, напуганный появлением столь мощных сил, не посмел оказать сопротивление, хотя и располагал достаточными силами.

При первом же требовании о сдаче он сразу вступил в переговоры, уступив флибустьерам десять фортов, хорошо вооруженных артиллерией, склады с боеприпасами и продовольствием.

Переговоры уже подходили к концу, когда на рейде появился корвет. Услышав печальный рассказ о случившемся с Пьером Пикардцем, оба отряда Моргана тут же снялись с якоря и, оставив сильный гарнизон на святой Екатерине, прибыли, как мы видели, в Шагр как раз в тот момент, когда осажденные решили, что их дело окончательно проиграно.

В тот же вечер Морган, боявшийся, что известие о его высадке слишком быстро дойдет до Панамы и испанцы вызовут подмогу из своих колоний в Перу, Чили и Мексике, сформировал большой отряд для взятия крепости Сан-Фелипе, называвшейся также фортом святого Лаврентия, чтобы открыть себе путь к Тихому океану.

Командовать отрядом он поручил Броудли, снискавшему себе большую славу и авторитет, и дал ему в помощники Пьера Пикардца. Кармо и Ван Штиллер, всегда готовые к самым рискованным предприятиям, вошли в него вместе с доком Рафаэлем, прибывшим с эскадрой. Из ненависти к капитану Валере плантатор окончательно встал на сторону флибустьеров, хотя ему не очень было по душе выступать против своей родины.

Отряд состоял из пятисот человек, отобранных среди самых храбрых, ибо всем было известно, что крепость считалась весьма мощной, более того — неприступной.

В самом деле, воздвигнутая с большим трудом на вершине горной скалы для перекрытия единственного пути, который вел в Панаму, крепость, обладавшая крупнокалиберной артиллерией и многочисленным проверенным в боях гарнизоном, представляла собой препятствие, одолеть которое было не под силу и самым храбрым.

Однако флибустьеры, не привыкшие никогда отступать, дружно выступили в поход, более чем уверенные, что справятся со своей задачей.

Наутро они были уже под стенами крепости и тут же потребовали ее сдачи, угрожая в противном случае истребить весь гарнизон.

В ответ посыпался град пуль и пушечных ядер. Но флибустьеры не пали духом. Воодушевляемые призывами командиров, они дружно бросились на штурм, надеясь завязать рукопашный бой, но огонь осажденных усилился еще больше и стал поистине смертоносным.

Ряды нападавших дрогнули, но в этот миг одному из буканьеров пришла блестящая мысль. Заметив, что крыши форта покрыты сухими пальмовыми листьями, он пробрался в поле, на котором рядом со скалой выращивался хлопок, набрал волокна из коробочек и, слепив из них шар, насадил его на шомпол, который пропустил в ствол заряженной аркебузы.

Затем он поджег волокно и выстрелил. Странный заряд попал на крышу форта и незамедлительно вызвал пожар.

Другие корсары при виде отличного результата последовали доброму примеру, и на укрепления противника вместо свинцовых посыпались огненные заряды. Вскоре разгорелся ужасный пожар.

Пока испанцы, которым грозила опасность превратиться в жаркое, пытались укротить огонь, флибустьеры добрались до самых стен и, пробив в них бреши, завязали отчаянный бой.

Вскоре крепость пала. Из трехсот сорока испанцев лишь двадцати четырем удалось избежать смерти, но и флибустьеры дорого заплатили за свою первую победу: сто шестьдесят из них остались лежать на поле боя и восемьдесят было ранено.

Погасив после немалых усилий пожар, Броудли поспешил восстановить крепость, чтобы отбить возможные попытки отобрать ее у флибустьеров с помощью войск из Панамы.

Узнав о первом успехе, Морган прибыл через несколько дней в крепость во главе с основным отрядом. Он торопился побыстрей добраться до Панамы, чтобы не дать испанцам возможности вызвать войска из Перу и Мексики, где стояли крупные гарнизоны. К тому же он опасался, что граф Медина вновь улизнет и укроется в других испанских колониях.

Оставив пятьсот человек для охраны крепости, Морган решительно выступил в поход 18 января 1671 года. Путь показывал один только дон Рафаэль, которого он взял с собой: никто из корсаров не знал дороги, пересекавшей перешеек.

Бедный плантатор сначала, правда, решительно отказывался стать предателем, но под угрозой жестоких пыток вынужден был уступить желанию неумолимого корсара.

Предупрежденные о наступлении пиратской армии испанцы, не располагавшие достаточными силами для сражения в открытом поле, разрушали все деревни и сжигали даже плантации, чтобы не позволить противнику запастись продовольствием.

Морган, однако, был человеком не робкого десятка. Несмотря на голод, который испытывали его люди, он продолжал свой поход через леса, а позднее на лодках — по реке Шагр.

Дон Рафаэль заверял, что в поселке Круо флибустьеры найдут крупные продовольственные склады, поскольку там находился главный центр снабжения Панамы по реке Шагр.

Но корсаров ждало жестокое разочарование. Испанцы, бежавшие от передовых отрядов флибустьеров, сжигали все на своем пути.

И все же голодным повезло: отыскался кожаный мешок с хлебами и шестнадцать галлонов вина — весьма немного для такого количества людей. Пришлось восполнять собаками и кошками, которыми изобиловали окрестности.

В этом месте река Шагр окончила свой бег. Морган отправил обратно на шлюпках шестьдесят человек, пострадавших в боях, оставив себе небольшую лодку для посылки известий морякам своей флотилии. Дав одну ночь для отдыха отряду, он снова пустился в трудный поход.

Корсаров оставалось тысяча сто человек. Сила, конечно, большая, но не настолько, чтобы с ходу одолеть в четыре-пять раз превосходящие силы противника, засевшего в Панаме. Тем не менее Морган не отчаивался и продолжал поход.

Отряд шел узкими ущельями через отроги Кордильер. Вокруг не было ничего, кроме глубоких пропастей да огромных камней, которые, казалось, вот-вот обрушатся им на голову. В окрестных лесах не видно было и следа человеческой ноги.

Ориентируясь по компасу, бесстрашные люди без колебаний шли дальше, преодолевая любые препятствия.

Плохо бы им пришлось, если бы испанцы напали на них в этих ущельях!..

Те, однако, не смели показываться, но натравливали на флибустьеров индейские племена, причинявшие им немало хлопот.

Из лесов или с отвесных склонов на корсаров то и дело обрушивался град стрел или лавины камней, но невозможно было увидеть людей, занимавшихся этим. Подобно ланям, индейцы немедленно исчезали, ловко уклоняясь от стычек с аркебузирами.

В предпоследний день завязался жестокий бой, который чуть было не кончился большой бедой.

Корсары проникли в узкое ущелье с крупными, почти отвесными стенами, где достаточно было