движениями можно выиграть? Если партизанам противопоставить самую современную технику, то она вязнет как в болоте — нет противника, он аморфный, не с кем воевать, нет линии фронта. Внезапно появляется по ночам, его оружие минимально: стрелковое, безоткатки, пулеметы — это максимум, а против них «Шилки», тяжелые танки, авиация…
Вот, к примеру, Панджшерское ущелье. Проводилось несколько операций по его освобождению. Там стояло несколько советских частей, а вокруг них душманы. Наши стоят, и духи стоят, так и будет через пять лет и через десять. Специально пригоняли Ту-22 м из Ташкента, те сбрасывали тысячи тонн боеприпасов, самых современных. Их огонь корректировали люди с земли, какой там спутник, это как удар штыком: наводчик сидел в 500 метрах от шлемофона пилота. Бомбили ущелье безостановочно, все боеприпасами изрыли — и безрезультатно. Если взять любую гору один километр высотой и шириной километр на километр, и ее развернуть, как салфетку, со всеми складками и т. п. то там площади раз в
10 будет больше, причем взаимное перекрывание отрогов хребта такое, что гасит осколки, взрывную волну…. Чтобы одну гору накрыть, надо заходить с разных сторон и сыпать, сыпать снарядами.
Очень сложная обстановка с распространением радиосигнала, не всегда можно было благополучно связаться, были и такие случаи что сигнал не проходил.
Приходилось не только воевать, но и просто жить. Несколько слов о бытовых условиях.
Мыли лобовую броню хозяйственным мылом и давали ей прогреться, потом из хлебного мякиша лепили бортик, капали масла и разбивали туда яйцо — за 5 минут оно запекалось. А внутри боец сидит с такой температурой, и тепловые удары случались постоянно, но, тем не менее, ездили и воевали. Часто бывали такие случаи, что во время переходов солдаты падали от нехватки глюкозы в крови. Что делали: по цепи проносились медики и собирали по куску сахара, и заливали в рот сладкий чай.
Носили мы афганскую форму: толстая серая одежда из войлока, чешские ботинки с высокой шнуровкой, «лифчик» (разновидность разгрузочного жилета) с подсумками для гранат и магазинов.
Питание. За нашим полком, как за средневековой армией шла отара баранов, машина с крупами, апельсинами, мандаринами, все возили с собой. Были болгарские сухпайки — банка риса с мясом, ели, но плохо.
Основная пища была шурпа — могучий наваристый очень сытный суп, который заправляли картошкой, луком, большим количеством перца, морковью. Но это только офицерам и советским. Солдат кормили просто — рис с горохом, хлеб, чай. Хлеб чем-то походил на наш серый, но был очень плохого качества.
Был такой, довольно забавный случай с техникой. На горе стоял танк ВС ДРА Т-62, а может еще и более ранний, охранял высоты. Тут часть снимается с места, пошла ракета, движение
— «Все, давай вниз, пошли». А он стоял кормой вниз, наклонен, танкист его заводит, а у танка плохой аккумулятор, не может завестись. Ему говорят: «Давай мы тебя подтолкнем, и ты с толчка вниз по горе и заведешься». Придумал это наш зампотех, афганцы поняли, кивнули, подъехали на втором танке, толкнули его вниз. Вот только толкнули в «лоб» и танк поехал задом наперед. Есть, оказывается, такой режим работы дизеля, когда воздух стал затягиваться через выхлопную трубу, а выбрасываться через форсунку. Танк окутался черным дымом, съехал и замер — мотор начисто сгорел.
Или еще, в провинции Хост за 2–3 суток до моего ранения увидели мы антенну на горе, подумали — станция, решили обстрелять. Подготовили пушку ЗИС-З, времен Великой Отечественной. Вот только снаряды к ней взяли из-под 76-мм горной пушки раздельного заряжания (вот такие у нас тыловики), снаряд вогнали, а картуз с порохом никак не лезет. Подошел зам по артиллерии: «Ну что вы сделали?! другие боеприпасы взяли. Его же там перекосило и заклинило».
Афганский воин говорит: «Нет проблем».
Берет банник, это такая палка с утолщением для чистки, заходит со стороны дульного тормоза и начинает толкать внутрь ствола, прямо во взрыватель, чтобы вытолкнуть снаряд. Все попадали, лежат, орут: «Уйди дурак!»
А он все бьет и бьет, его счастье, что не сработал взрыватель. Снаряд можно было извлечь только в условиях рембата. Так и таскали 2 недели мертвую пушку с собой — врага попугать.
В подготовке текста воспоминаний оказал помощь Еременко Виктор Александрович, студент 1-го курса Аэрокосмического факультета Московского авиационного института (государственного технического университета)
Юрко Станислав Пантелеевич
В живых остался только я и механик-водитель
Я родился 24 июля 1963 г. в Харькове. Кишинёвскую среднюю школу № 17 «А» («Аэропорт») закончил в 1980 году. После неудачных попыток поступить в ГИТИС и затем в Кировоградское высшее лётное училище гражданской авиации, чтобы не болтаться без дела год — отучился в радиотехническом училище (ТУ-1) и стал радиомонтажником.
26 сентября 1981 года я получил повестку из военкомата и на следующий день уже должен был явиться на призывной пункт с вещами. У меня было всего четыре часа на то, чтобы успеть собрать всех друзей и родственников для торжественных проводов в ряды СА. Спас меня в этой непростой ситуации мотоцикл, взятый без спроса у старшего брата Серёги.
Торжество прошло весело и организованно. Ведь до меня на службу уже провожали трех моих старших братьев, и я был счастлив, что теперь настала и моя очередь служить Родине. Мы, мальчишки тех лет, были воспитаны на книжках и фильмах о Великой Отечественной войне. Ещё были живы наши деды- герои тех сражений, мы с замиранием сердца слушали их рассказы о войне и мечтали о том времени, когда и сами наденем военную форму и сможем проявить себя на ратной службе.
Но казалось, что война осталась далеко в прошлом, и люди никогда не допустят больше повторения тех событий. И была у нас даже легкая грусть от того, что негде нам будет проявить себя. Ведь над нами мирное небо. Вот только фильмы о десантных войсках («В зоне особого внимания», «Ответный удар» и др.), не давали нам, мальчишкам, спокойно спать. Там было все: и риск, и отвага, и романтика… Выбор был сделан. Я иду служить в ВДВ. Мой выбор был сделан не на пустом месте и не вдруг. Я шел к этой цели не один год.
К 18 годам я был мастером спорта международного класса по дзю-до, занимался легкой атлетикой, бегом на короткие и длинные дистанции, играл в футбол, баскетбол, волейбол, ручной мяч. Наша школьная команда была лучшей в городе на всех спортивных соревнованиях. В клуб ДОСААФ я записался в 16 лет, и к моменту призыва в армию на моем счету было 29 прыжков с парашютом. Моим инструктором был Александр Зинченко, чемпион мира по парашютному спорту.
Начинал службу я в спортроте, в десантном полку, дислоцирующемся в городе Кишиневе. Но, спустя две недели, нарушив дисциплину (подрался с сыном тренера Усиком Олегом, который жил не в казарме, как мы, и пытался качать свои права) был отправлен в «учебку», в город Гайжунай, в Литовскую республику. Из «учебки» я был выпущен досрочно после 7-ми суток «губы», за уход в самоволку с 3-мя сослуживцами и неподчинение патрульным комендатуры, а позже оказание сопротивления наряду милиции с нанесением телесных повреждений (опознали нас в части на разводе).
Тогда было не до смеха, грозил дизбат. Нас, особо отличившихся курсантов, построил командир 226-го УПДП и сообщил о том, что мы прошли на «отлично» курс молодого бойца, что для нас нет необходимости полгода напрасно протирать штаны в «учебке» и что мы уже готовы к подвигам и славе.
