Люся знала, что для кавказца клятва именем матери – серьезное дело, такими словами не разбрасываются направо и налево. Но она не знала, что мать Ресула давно умерла, когда тот был ребенком, а в таком случае клятва стоит не больше ломаного гроша.

– Ребята, у меня ничего нет, – заплакала Люся, размазывая по лицу тушь.

– В трусы спрятала, – невозмутимо парировал Гасан.

– Надо проверить. Нэ отдашь, отрабатывать заставим, по кругу пустим. – Ресул подошел к девушке вплотную и схватил за руку.

Люся, не на шутку испугавшись, начала перебирать в голове варианты, как выйти из сложившейся ситуации. Теперь было понятно, что ее развели как лохушку и одними слезами тут не отделаешься. Видно, что мошенники знают свое дело и эмоциями их не прошибешь. Она представила, как парни сажают ее в машину, увозят за город в ближайший лес, раздевают, насилуют. Да и страшно подумать, выйдет ли она вообще оттуда живой. Она видела похожие сцены в фильмах, и совсем не хотелось оказаться «героиней» подобной сцены. Нужно было срочно придумывать, где взять деньги.

– Смотри, какое личико, какие ножки. – Ресул глумливо провел одной рукой по ее щеке, а вторую положил на попу.

Гасан сально улыбнулся.

Спасительный выход не заставил себя долго ждать. Люсе не пришлось долго перебирать варианты. Из всех ее знакомых один только Зиганшин мог так вот сразу взять и принести нужную сумму. Потом, конечно, ей влетит от любовника, причем сильно влетит. И придется как-то отрабатывать эту сумму – ведь вернуть она ее никак не сможет. И все же лучше получить взбучку от любовника, чем стать жертвой двух небритых уголовников.

– Подождите, подождите, я придумала. Давайте я позвоню своему парню. Он меня любит, что угодно сделает ради меня. Он бизнесмен. У него есть деньги, он вам их привезет, и вы меня отпустите, – глотая слезы, тараторила Люся. – Пожалуйста, прошу вас, он богатый, он хороший.

Подельники переглянулись. Улыбки на их лицах сменила ехидная ухмылка.

– Хорошо, – выдержав паузу, ответил Гасан и сплюнул на асфальт. – Только смотри бэз шуток. Мы шуток нэ понимаем, становимся от них злыми и несговорчивыми. Если ты что-то опять удумала, второго шанса не будет. Закопаем как собаку. Даже мама с папой нэ узнают, где ты лежишь.

Люся дрожащими пальцами набрала телефон. Послышались короткие гудки – номер был занят. Она набрала во второй раз – опять занято.

– Что, не поднимает? Может, с любовницей отдыхает, не хочет отвлекаться? – отозвался Гасан.

Люся, всхлипывая, набрала в третий раз.

– Алло, алло, Мишенька, дорогой, это я, мне срочно нужны деньги. Меня кинули на большую сумму, если не отдам, не знаю, что со мной будет. Я их боюсь. Пожалуйста, приезжай скорее. – И Люся, рыдая, выложила ему случившуюся историю, размазывая по лицу слезы и тушь.

– Хорошо, хорошо, успокойся.

– Только быстрее, пожалуйста, Мишенька, – не унималась девушка.

– Привезу, привезу. Ты где? Сколько денег нужно? – Зиганшин задавал вопросы, в уме прикидывая, кто сейчас патрулирует в этом районе.

Ну никак не отдохнешь в этом городе. Не одно, так другое. Стоит случиться неприятностям, как тут же за ними следуют вторые. И все почему-то сваливаются именно на его голову. Следователь положил трубку и глубоко вздохнул. «Светиться» самому в этом деле ему не хотелось, поэтому он пошел к коллеге-оперу в соседний кабинет.

Александр Михайлович, уже второй год собирающийся уходить на пенсию, сидел, закинув ноги на стол, и, жуя яблоко, читал свежую прессу.

– Михалыч, привет, – поздоровался Зиганшин и сел напротив. – Что пишут? Как обстановка в стране и мире?

– Да ничего нового. Думали как лучше, а получилось как всегда. И так везде. – Опер проницательно посмотрел на Зиганшина поверх очков. – Чего хотел-то?

– Ты сильно занят?

– Да нет, сегодня у меня разгрузочный день, – усмехнулся Михалыч и откусил лежавшее на столе яблоко. – В чем дело?

– Слушай, тут только что сигнал поступил – в центре какие-то беспредельщики распоясались, лохов решили разводить на досуге. Звонила заплаканная девушка, срочно нужно выслать бригаду. Займешься, а? Понимаешь, такое дело… Надо вырваться с работы сейчас… Выручай, с меня пузырь, – сделал недвусмысленный жест Зиганшин.

– Ладно. Только с тебя не обычное пойло, а нормальный коньяк. – Опер поднялся и быстрым шагом вышел из кабинета.

Проснувшись пораньше, Маша растолкала парней. После вчерашнего активного отдыха они погрузились дома у Порубова в глубокий беспробудный сон. И если Андрей с Барби спали в уютненькой постели, то его друзья, придя с речки, попадали кто где. Ботан, свернувшись калачиком, заснул в мягком кресле. Правда, места там было мало, поэтому к утру у Юрки от скрюченной позы затекло все тело. Разминаясь, он ходил по квартире и кряхтел – то ли от боли в суставах, то ли от бодуна. Клещ же просто улегся в прихожей, положив под голову найденную в раздевалке Адрюхину дубленку.

– Пацаны, давайте в темпе вальса. Подъем! Время не ждет! – Маша по-быстрому сварганила всем по чашке кофе. Через двадцать минут все более-менее вернулись в нормальное состояние и, спустившись на улицу, загрузились в машину.

– Поведу я, а то от вашего перегара любой патрульный захмелеет. – Барби села за руль и, еще раз сверив по карте нужный адрес, выехала со двора на оживленную улицу.

Стояло раннее весеннее утро. Люди торопились на работу. Кто с ветерком мчался на авто в офис, опаздывая на важную встречу, кто в маршрутке, прикорнув у окна, досматривал остатки сна, кто в троллейбусе спорил с утрамбованными под завязку пассажирами, насколько мэра города интересуют проблемы горожан и в какое место из четырех букв этому мэру нужно идти.

Клещ, сидя на заднем сиденье, опустил стекло и высунул голову наружу. Прохладный ветерок обдувал лицо, прогоняя остатки сонливости и приглушая головную боль.

– Уф, не надо было вчера столько бухать, – облизнул он пересохшие губы.

– Ты, конечно, молодец. Я ночью чуть нос не разбил по дороге в туалет. Сидел бы сейчас с такой вот «грушей» и синяком на половину лица. – Сидящий рядом с ним Ботан, прикрыв глаза, откинулся на спинку сиденья.

– Нате, и не стоните. – Маша достала из кармана и бросила назад упаковку «Антипохмелина».

Они промчались мимо поливочной машины, мощной струей сбивавшей осевшую на дорогу и тротуар пыль. Мокрый асфальт блестел, отражая в образовавшихся на нем небольших лужицах солнечные лучи. Утренний воздух был влажным и свежим. Бомжи на лавочках еще не проснулись. Закутанные в лохмотья, они напоминали больших грязных кукол, которых, наигравшись, выбросили на улицу.

Порубов смотрел в окно на проносящиеся мимо витрины бутиков, магазинов, на пустующие залы ресторанов и кафе, на угрюмые лица дворников, лениво махающих метлой, на скучающих у входов гостиниц и отелей швейцаров. Каждый был занят своим делом, у каждого была своя судьба, свои проблемы, своя жизнь, которую он хоть и не выбирал, но должен был прожить как мог. По утрам на Андрея частенько накатывали мысли о бренности мира. Он заметил это за собой на зоне. Глядя со стороны на бесконечные драки, разборки, мелкие пакости и предательства сокамерников, научился ценить жизнь, смотреть на происходящее со стороны, отстраненно, словно с высоты птичьего полета. Возможно, именно это позволило ему не ссучиться на зоне и остаться человеком. Он не знал универсального рецепта, просто везде и в любой ситуации не давал унизить свое достоинство.

Подъехав к шикарному «доходному дому» в самом центре города, Барби притормозила и заглушила