повстречали деву из племени лестригонов. Название этих великанов-людоедов некоторые ученые считают просто бессмысленным набором звуков, подчеркивающим нереальность этих персонажей. Но Виктор Берар в свое время увидел в этом названии искаженное греческое словосочетание «лаас тругонон», что означало «скалы, где гнездятся голуби». Очень похоже на облепленные птицами скалы Сардинии. Эти нагромождения из гранита греки называли также Безумными горами.

Хозяева «Голубиных скал» уничтожили флот Одиссея. Это первый миф в долгой череде связанных с Сардинией легенд: от таинственных могил гигантов – каменных некрополей невероятных размеров – до нетрадиционного толкования христианского мифа о сотворении мира. Согласно преданиям обитателей этого острова сардов, Господь сотворил сначала Сардинию, а уж потом все остальное. Сардиния – остров и впрямь героический. Его жители отражали атаки многочисленных завоевателей – финикийцев и карфагенян, римлян и византийцев, вандалов, арабов, испанцев, генуэзцев. Что же стоит за мифом о лестригонах? Может быть, история столкновений с людьми, построившими удивительные башни-нураги из точно подогнанных друг к другу каменных глыб? Эту цивилизацию назвали нурагической, но никаких сведений о создавшем ее народе история до нас не донесла. На Сардинии осталось около 7 тысяч таких каменных башен. Самые древние построены около 1500 года до н. э. Наивысшего расцвета нурагическая цивилизация достигла как раз в гомеровские времена. Подобные странные сооружения есть только на Сардинии. Слухи о жителях острова, возводивших огромные сооружения, вероятно, доходили до Греции. Само название Тирренского моря происходит от греческого слова, которое означает «строители башен». Но не слишком ли поспешно мы отождествляем лестригонов с представителями цивилизации нурагов?

Предполагаемое место действия – мыс Чирчео на западном побережье Италии. Едва сойдя с корабля, моряки, чудом спасшиеся от лестригонов, без сил повалились на золотой песок, плача от счастья, потому что остались живы, и от тоски по товарищам, погибшим ужасной смертью. Двое суток они не могли покинуть этот великолепный пляж.

На острове Эя половина команды Одиссея уходит на разведку, а возвращается лишь один человек. Он рассказывает, что волшебница, живущая на горе, опоила моряков зельем и они превратились в свиней. Одиссей спешит на выручку и встречает бога Гермеса. Тот дает ему в качестве противоядия от зелья моли – траву богов. Увидев, что ее зелье не подействовало, Цирцея возвращает морякам человеческий облик и просит Одиссея погостить у нее год.

Цирцея считалась сестрой царя Колхиды Ээта, к которому аргонавты плыли за золотым руном. По версии комментатора Гомера грека Аполлодора (II век до н. э.), Цирцея родила от Одиссея сына. В свое время он поехал на Итаку искать отца и случайно убил его.

Природа щедро одарила девственный лес Монте – Чирчео. Ученые насчитали здесь более тысячи двухсот видов растений, но так и не нашли волшебную траву моли – «молочно-белый цветок с черным корнем», который Гермес подарил Одиссею. И не мудрено. Ведь и сам Гомер предупреждал: «Отрыть нелегко это средство смертным мужам»…

Между песчаными пляжами и лесом – четыре озера. Возле одного из них в эпоху греческих богов и героев произошла трагедия. Сюда пришла купаться красавица-нимфа, а хозяйка озер, позавидовав ее красоте, превратила купальщицу в жуткое шестиголовое чудище и выбросила в море. Пусть топит корабли. Несчастную нимфу звали Сциллой…

Согласно греческому поэту Гесиоду, римскому географу Страбону и французскому филологу Виктору Берару, волшебница жила на самой вершине Монте-Чирчео – 542 метра над уровнем моря. Как говорит Гомер, Одиссей заметил дым от очага на вершине лесистого острова. Гора, если смотреть на нее с моря, действительно напоминает остров, поскольку кажется отделенной от плоского побережья. На Монте-Чирчео не найдено никаких следов пребывания греков, зато здесь откопали развалины какого-то строения. Вряд ли это руины дворца гомеровской Цирцеи. Скорее всего, остатки святилища, много веков назад возведенного в ее честь поклонниками древних мифов. Само существование горы с названием Монте-Чирчео доказывает, что память о волшебнице жива и сохранится еще долго.

Предполагаемое место действия – острова Галли в Тирренском море. Когда путешественники отбывали с острова Эя, Цирцея предупредила об опасности, поджидающей героев возле острова сирен. Эти существа завораживают смертных своим чудесным пением, и те навсегда остаются в их власти. Подплывая к острову, Одиссей велел своим спутникам заткнуть уши воском, а себя привязал к мачте. Едва услышав пение сирен, Одиссей попытался освободиться, но спутники не позволили ему этого сделать. Корабль благополучно миновал опасный остров.

Гомер был первым, кто упомянул о сиренах. Но в «Одиссее» о них сказано лишь то, что моряки должны опасаться пения «чудноголосых», иначе им не вернуться на родину. Этот едва очерченный образ распалил фантазию слушателей поэмы. В Древней Греции миф о сиренах обрастал все новыми и новыми подробностями. Во-первых, у них появилась родословная. Голос сирены унаследовали от матери-музы и поначалу ничем не отличались от обычных женщин. Но тетки-музы, опасаясь за свое положение на Парнасе, обезобразили новоявленных певуний, превратив их в гибрид человека и птицы.

По другой версии, сирены сдружились с Персефоной, которую Аид затащил в царство мертвых. Подруги об этом не подозревали и упросили богов дать им возможность искать пропавшую на земле, в небе и под водой. Так сирены разделились на полуптиц и полурыб. Следующая вереница мифов объясняла, почему сирены опасны для людей. Смертные отказались помочь им искать Персефону, и тогда сирены решили мстить. Девы-рыбы пением утягивали моряков в пучину морскую. Крылатые девы высасывали кровь тех, кто останавливался их послушать.

На этом сюжет, подсказанный Гомером, был исчерпан. И тогда родился миф о гибели сирен. Спасителем от этой напасти объявили Одиссея. Он оказался единственным, кто не причалил к острову, певуньи оплошали впервые. От отчаяния девы-птицы ринулись в море и превратились в скалы. О девах- рыбах сначала позабыли, но в Средние века народы Европы заимствовали этот образ в сказаниях о коварных русалках и ундинах. Воскресли и сирены-птицы, превратившись, к примеру, в персонажей славянских преданий – птиц Сирин и Феникс.

Где же произошли события, положившие начало мифам о сиренах? Можно, конечно, искать в Средиземном море их «могилы» – скалы, одиноко торчащие из воды. Но куда более интересна та версия, что пением сирен Гомер мог считать звуки, связанные с природными особенностями определенного места на побережье. Например, в Салернском заливе есть архипелаг Галли. Конфигурация прибрежных скал здесь такова, что они усиливают звуки, идущие в сторону моря. Крики облюбовавших острова тюленей, проходящие через этот рупор, вполне можно принять за звуки человеческого голоса…

Гомер не уточнил, сколько сирен было на острове. Греки обычно изображали трех. Миф гласит, что они утопились после неудачи с Одиссеем. Тело одной из них прибило к берегу там, где сейчас находится Неаполь.

Едва Одиссей миновал зловещий остров сирен, как вновь начались неприятности. Надо было проплыть между скалами, где обитали кровожадное чудище Сцилла с шестью собачьими головами и богиня Харибда, втягивающая в себя, а затем извергающая морские воды. Древние греки считали, что эти существа подстерегают моряков по обе стороны Мессинского пролива: Сцилла у берегов Апеннинского полуострова, Харибда – у острова Сицилия.

Предполагаемое место действия – Мессинский пролив. Одиссей оказался меж двух утесов. На одном жило чудовище Сцилла, у подножия другого бушевали смертоносные волны Харибды. Одиссей решил держаться ближе к Сцилле. По Гомеру, у нее было 12 ног, 6 собачьих голов и 3 ряда зубов в каждой пасти. Она сожрала шесть гребцов, но корабль остался цел. Затем моряки высадились на острове Тринакрия (Сицилия), где вопреки запрету Одиссея убили быков бога Гелиоса. В наказание на обратном пути Харибда поглотила судно. Спасся один Одиссей. Он уцепился за ствол дерева, росшего на утесе.

В начале нашей эры смысл выражения «оказаться между Сциллой и Харибдой» (то есть подвергнуться опасности с двух сторон) прояснил римский историк Флавий Арриан. Он указал на наличие в Мессинском проливе двух сильнейших водоворотов, образованных подводными течениями. Современным судам они не страшны, а вот легким парусным корабликам античной эпохи приходилось туго. Достаточно было одного сильного порыва ветра, чтобы откинуть судно с полоски спокойного моря, проходящей ровно посередине