рассказа участникам двух философских бесед.

Такова схема, которую охотно принимают все сторонники реального существования Атлантиды и подлинности рассказа Платона. Однако как соотносится эта схема с исторической реальностью? Ее сторонники воспринимают путешествие Солона в Египет как поездку ученого для работы в иностранном университете. Однако нет ничего более невероятного, чем описанные действия жрецов. Реальная картина контактов древних культур (и их носителей) была намного сложнее. Нельзя понимать ее как свободный обмен идеями и вообще культурными достижениями. Почти для всех культур древности была характерна известная ксенофобия (неприятие иностранцев). Особенно свойственна была эта черта египетской культуре. Ксенофобия египтян нашла отражение и в античной культуре, где появились образы двух египетских царей, отправлявших на казнь всех чужеземцев, попадавших в Египет. Хотя в тот период, когда совершалось это путешествие, Египет и несколько приоткрыл двери для чужеземцев в силу военной и экономической необходимости, однако полной свободой передвижения они не пользовались, контакты их с местным населением всячески стремились затруднить. Кроме того, следует учесть и отвращение египетских жрецов к чужеземцам. Можно предположить, что в лучшем случае контакты Солона ограничивались разговорами с жрецами низших рангов, которым вряд ли была известна какая-либо серьезная информация, но, вероятнее всего, эти контакты не выходили за рамки общения с греческим и полугреческим населением Навкратиса – греческого города в Египте. Вряд ли было возможно получить у этих людей историческую информацию об Атлантиде.

Широко известно, что египтяне мало знали о Европе и почти не интересовались этим миром. История Египта отражалась в династийных хрониках, география имела прикладное значение. Замкнутость, ориентация культуры на самое себя, малое внимание к окружающему миру всегда оставались характерными особенностями культуры Древнего Египта. Этим утверждением совсем не принижается египетская культура. Гораздо важнее иной вопрос: почему именно к Египту, египетской традиции обращался Платон? Отношение греков к Египту было сложным. Интерес к нему они испытывали еще начиная с времен Гомера. Египет для греков – страна, которую трудно понять, с очень странными обычаями. Египет всегда рассматривался ими не как могущественная политическая держава, а как страна, хранящая особые знания. Геродот, как бы суммируя отношение греков к Египту, так определял причину особого интереса к этой стране: 1) «нравы и обычаи египтян почти во всех отношениях противоположны нравам и обычаям других народов»,

2) целый ряд греческих философских и научных учений заимствован у египтян (например, «вообще, почти все имена эллинских богов происходят из Египта», «эти и еще много других обычаев, о которых я также упомяну, эллины заимствовали у египтян» и т. д.). Даже законы Солона, по мнению Геродота, были заимствованы у египетского царя Амасиса.

Интерес Геродота и многих других греческих интеллектуалов к египетским обычаям, истории и особенно религии естествен и закономерен. В египетской религии греков привлекали широко распространенное мнение о мудрости египетских жрецов, таинственный и древний ритуал, необыкновенное разнообразие и причудливый внешний вид божеств, пышность и богатство храмов. Огромное впечатление на греков производили организованность жреческой касты и то влияние, которым она пользовалась.

Так что причина того, что передатчиками традиции об Атлантиде Платон сделал египетских жрецов, становится совершенно отчетливой. Всеобщая уверенность в глубокой древности египетской культуры, знаниях тайн египетскими жрецами – те аргументы, которые должны были придать особую правдивость его рассказу, хотя Платон и не смог удержать своего эллинского и афинского патриотизма и представил все- таки афинян старшими братьями египтян, получившими божественную мудрость (правда, позднее утраченную) на тысячу лет раньше.

Есть еще одно интересное предположение: Платон имел какую-то информацию о Греции эпохи бронзового века, то есть о Греции II тысячелетия до н. э. Эта информация была им соответствующим образом отпрепарирована, приведена в соответствие с его концепцией и в таком виде опубликована.

Для того чтобы должным образом оценить этот вывод, нужно представить себе, а что же действительно греки классической эпохи знали о Греции II тысячелетия. Именно сами греки, а не мы, поскольку благодаря археологическим раскопкам и дешифровке древних письменностей наши знания об этом историческом периоде в некоторых отношениях явно превосходят знания современников Платона. Для грека классической эпохи эти источники включали в основном следующее: поэмы Гомера, различные циклы мифов, а также местные предания. Все эти источники весьма сложны и трудны для понимания. Мифы дошли до нас и в переработанном виде, и в различных компиляциях (типа «Мифологической библиотеки» Аполлодора); различные местные предания, связанные с генеалогиями древних правящих домов, лучше всего представил нам Павсаний. Общую (хотя и чрезвычайно краткую) картину истории Эллады дал Фукидид в начальных разделах своей «Истории». Чрезвычайно труден вопрос о том, в какой мере эпос Гомера отражает действительную картину жизни Греции времен троянского похода, как сочетаются в его замечательных поэмах идеи, образы и реалии, восходящие к далекому прошлому. Один из виднейших исследователей истории Древней Греции М. Финли считал, что греки эпохи Гомера знали, что во II тысячелетии до н. э. в Греции существовали государства, в которых правили цари; эти государства вели войны, правители их жили в роскоши, и это практически все, что было известно.

«Если бы собрать все версии об Атлантиде, такой сборник стал бы неоценимым историческим вкладом в науку о человеческом безумии и фантазии», – сказал еще в прошлом столетии переводчик и комментатор Платона Ф. Сумезиль. Число этих фантастических версий в наши дни значительно увеличилось… И в то же время археологи, этнографы, фольклористы, историки, философы и представители наук о Земле, тщательно анализируя предания, делая поправку на призму мифа, сквозь которую преломлялись события действительности, не оставляют надежды найти самый последний, самый весомый аргумент, который подтвердит истинность древних легенд.

Открытие одной из самых высокоразвитых в Древнем мире и одной из самых загадочных в мировой истории цивилизаций началось с трагикомического эпизода. В 1856 году англичане Джон и Вильям Брайтоны строили Восточно-индийскую железную дорогу между Карачи и Лахором (сейчас это территория Пакистана). Им был нужен материал для подсыпки колеи, и местные жители подсказали выход из положения: близ селения Хараппа возвышался огромный холм, буквально напичканный какими-то древними зданиями из кирпича. Строители пустили на подсыпку десятки тысяч этих кирпичей, и никому сперва и в голову не пришло, что этим кирпичам – более четырех тысяч лет…

Ахеология Индии была еще в зачаточном состоянии, когда сэр Александр Каннингхэм, генеральный директор недавно основанной Археологической службы Индии, зимой 1873 года во второй раз посетил руины Хараппы. 20 лет назад Каннингхэм, прочитав о руинах в записках закоренелого бродяги и дезертира Британской армии, известного под именем Чарлз Мэссон, первый раз увидел это место площадью 6,5 квадратных километров в пойме реки Рави в долине Инда. Мэссон, загадочная личность, настоящее имя которого было Джеймс Левис, натолкнулся на Хараппу в 1826 году, путешествуя по болотистым лесам провинции Пенджаб. «Подавляя все вокруг, – писал Мэссон, – в центре долины возвышались рушащийся замок из кирпича и высокая скала, на вершине которой были руины каких-то сооружений в восточном стиле и остатки стен с нишами. Стены и башни замка были удивительно высоки, однако время не пощадило их, и после стольких лет полного забвения во многих местах были заметны следы разрушения».

В первое посещение эти руины показались Каннингхэму гораздо большими, чем описанные Мэссоном. Сейчас же он не смог обнаружить даже следов замка. Строители железной дороги, прокладывающие колею к недавно законченной линии Лахор – Мултан, использовали прекрасно обожженный кирпич Хараппы для полотна дороги. И действительно, осмотр линии железной дороги показал, что из Хараппы и других древних руин рабочие утащили столько кирпича, что этого оказалось достаточно для прокладки приблизительно 160 километров путей.

Надеясь сохранить то, что осталось от огромного поселения, Каннингхэм приступил к раскопкам. Плачевное состояние руин делало работу чрезвычайно трудной. Однако приложенные усилия увенчались заслуживающей внимания находкой – была обнаружена квадратная печать типа тех, которые использовались древними жителями Хараппы для их личных подписей. На найденной печати, сделанной из черного мыльного камня, был изображен бык с горбом – символ индийского брахманского быка или зебу – в рамке из знаков неизвестной письменности. Странное изображение животного и странные буквы,