Шумана, Жана Моннэ, Конрада Аденауэра и Альчиде Де Гаспери. Они понимали, что ключ к преодолению многовековых разделений, раздоров и разрушительных войн заключается в
Робер Шуман, французский министр иностранных дел, видел во франко-немецкой дружбе фундаментальное условие европейской интеграции. Между тем он побывал в застенках гестапо в оккупированной нацистами Франции и имел все основания не доверять немцам, а большинство французов продолжало видеть в Германии смертельного врага и потенциального агрессора. Однако Шуман смог преодолеть наследие темного прошлого ради общего блага – блага Европы в целом и Франции и Германии в частности.
Германский канцлер Конрад Аденауэр заметил: «Сильная и смелая инициатива Робера Шумана была актом чрезвычайной значимости. Благодаря своему благоразумию и великодушию он заложил основы для примирения между двумя нашими странами и для созидания единой и сильной Европы»[9].
Дин Эйксон, американский госсекретарь, написал в своих воспоминаниях: «Шуман обладал видением единой Европы в тот день и в ту эпоху, когда во Франции трудно было иметь вообще какое бы то ни было видение»[10].
В 1960 г. Европейский парламент единогласно объявил Шумана «отцом Европы», дав ему титул, на который никто другой не может притязать[11].
Как и Робер Шуман, президент США Рональд Рейган обладал видением, противоречившим основным политическим течениям его времени, и прежде всего это касается его отношения к коммунизму. Далекий от того, чтобы видеть в коммунизме постоянную составляющую политического ландшафта, с которой человечество могло лишь примириться, Рейган был полон решимости подготовить его падение. Он делал это не только посредством своей внешней и оборонной политики, но и говоря правду о подлинной природе коммунизма.
Спичрайтер Рейгана Пегги Нунан замечает: «Он считал, что истина является единственным основанием, на котором можно построить что-то сильное, благое и долговечное, поскольку лишь истина выдерживает испытание временем. Ложь умирает. Он считал, что в политике и в мировых процессах его времени слишком долго присутствовал избыток лжи и она была исключительно разрушительна. И его деятельность была посвящена противодействию этой разрушительной силе лжи путем провозглашения истины и распространения ее»[12].
Рейган прекрасно понимал различие между русским народом и коммунизмом, различие между жертвой и палачом[13]. Он был убежден, что коммунизм вскоре будет выброшен на свалку истории, и действовал соответственно. К концу своего восьмилетнего президентства он отправился в Берлин и призвал М.С. Горбачева к тому, чтобы «снести эту стену». Вскоре Берлинская стена пала, и с коммунизмом было покончено.
Подобно Рейгану, значимый вклад в положительную политическую трансформацию в Польше и во всей Восточной Европе внес Лех Валенса, польский электрик, основавший профсоюз «Солидарность», поскольку он также настаивал на том, чтобы придать словам их истинное значение. Коммунизм проповедовал социальную солидарность, но правил посредством репрессий. Коммунизм претендовал на то, чтобы представлять рабочий класс, но запрещал независимые профсоюзы, коллективные переговоры и право на забастовку. Валенса предпочел придать реальное значение этим понятиям. Он боролся не столько против коммунизма, сколько за истину, но коммунизм не выдержал этой борьбы.
Как указывает американский историк Джордж Вайгель, «“Солидарности” помогало в ее деятельности то, что миллионы людей, многие из которых не были христианами, начали жить христианскими ценностями: честностью, которая резко противоречила коммунистической лжи; мужеством, с которым они встречали коммунистическую жестокость; братством, которое противостояло коммунистическим попыткам разделять и властвовать»[14].
Корасон Акино, президент Филиппин с 1986 по 1992 г., является другим примером провидческого политического дара. После убийства ее мужа, популярного сенатора Бенигно Акино, г-жа Акино сплотила вокруг себя оппозицию авторитарному президенту Фердинанду Маркосу. Большинство филиппинцев были убеждены в том, что ее муж был убит по приказу правительства, и г-жа Акино смело заявила о своем намерении бросить вызов Маркосу на президентских выборах 1986 года. Официальный избирательный комитет провозгласил Маркоса победителем, но были свидетельства повсеместной подтасовки голосов. Оба кандидата претендовали на победу, и каждый из них провел инаугурацию. Сотни тысяч людей вышли на улицы в поддержку г-жи Акино, наглядно демонстрируя силу народовластия. Поскольку вся страна объединилась против него и военные отказались выступить на его стороне, Маркос бежал из страны.
«Я получила диктаторские полномочия, но лишь для того, чтобы отменить их, – сказала спустя много лет г-жа Акино. – У меня была абсолютная власть, но я правила с ограничениями. Я создала независимые суды, способные поставить под вопрос мою абсолютную власть, и, в конечном итоге, законодательные учреждения, которые могли отнять ее у меня»[15].
У Корасон Акино было ощущение моральности поступка. Она чувствовала, что ее долг – бороться за всеобщее благо, а это означало создание справедливого социального порядка для всех филиппинцев. Она никогда не принимала идею демократии ради демократии. «Демократия, оторванная от высших ценностей, – говорила она, – это всего лишь сборище дураков»[16].
Кори Акино была исключительным примером честности, простоты и порядочности в политике. Она прослужила один шестилетний срок и решила не переизбираться. Много лет спустя после того, как она перестала быть президентом, филиппинцы все еще смотрели на нее как на лидера, объединившего нацию.
Два лидера начала ХХ столетия представляют собой яркие примеры великодушия в действии: Петр Столыпин, премьер-министр России во времена Николая II, и Карл фон Габсбург, император Австро-Венгрии.
Петр Столыпин занимал пост премьер-министра с 1906 по 1911 год. Безусловно, самый выдающийся из глав правительства Николая II, Столыпин был единственным, кто обладал видением того, как положить конец террору и революционной ситуации, терзавшим Россию на протяжении десятилетий. Его план состоял в том, чтобы дать крестьянству и рабочему классу свою долю в экономической системе, чтобы впервые в новой истории России они могли воспользоваться плодами своего труда. Он призывал к законодательной и административной трансформации страны. Ключом его программы являлась аграрная реформа.
Это было рискованное предприятие с сильной политической нагрузкой – в стране, население которой на 80 % состояло из сельских жителей. Во времена Столыпина социалисты и консерваторы в равной степени чувствовали почти мистическое благоговение по отношению к традиционной сельской общине, являющейся формой коллективной собственности на землю. Социалисты лелеяли общину, поскольку усматривали в ней почву для собственных планов по социализации всей экономической и общественной жизни. Консервативный класс крупных землевладельцев, в свою очередь, считал, что община является основой общественного порядка, и видел в ней фундамент своей власти и влияния.
Столыпин по темпераменту, воспитанию и политическим симпатиям был консерватором, но, будучи человеком благоразумным, он прежде всего являлся реалистом. Он понимал, что община была несправедлива с нравственной точки зрения, неэффективна с точки зрения экономики и служила основной причиной социальной нестабильности. Проникнутая эгалитарным духом, община требовала, чтобы земля распределялась более или менее поровну. Она стремилась сделать каждого члена общины ответственным за всех; с этой целью она постоянно заново перераспределяла пахотную землю, что заранее убивало мотивацию к труду, лишало желания совершенствовать свой надел. Со временем крестьянская община стала благодатной почвой для революционных волнений.
Столыпинская программа аграрных реформ вызвала резкое сопротивление социалистов, которые не желали видеть, как царь осуществляет успешную реформу в пользу того электората, чьим недовольством они сами хотели воспользоваться. Не меньшими противниками реформы были могущественные
