позволить, пока не вылечат зубы Марку, и к тому же негде разместить этих быков, которые ревут и бодаются, и он все не мог увидеть ее лица, а она прыгнула и ухватилась за рога, рога оказались железными и зазвенели…

Он сел. Глаза застилала тьма. Рейд попробовал нашарить выключатель. В коридоре раздался шум, что-то рухнуло. Рейд находился в храме Богини и судьба его решалась.

— Дункан, — услышал он. — Дункан, где ты?

Дункан встал на холодные плиты и двинулся вперед, опрокинув табуретку.

— Здесь я, — хрипло отозвался он, открыл дверь и увидел лампу в руках Эриссы. Эрисса торопливо приблизилась к нему, назвала по имени и провела пальцами по его щеке. На ней была туника, за пояс заткнут нож. В волосах, уложенных по обычаю танцовщиц, сверкали седые пряди. Рейд заметил, что она похудела, кожа обветрена, вокруг глаз и на лбу прибавилось морщин.

— Оденься, сказала она. — Нужно уходить, пока никого нет.

Она обернулась и вскрикнула. В полумраке Рейд разглядел Ульдина, склонившегося над неподвижным Веласом. Голова стражника была в крови: гунн ударил его рукоятью сабли в висок. Ульдин поставил колено ему на грудь и поднес клинок к горлу.

— Нет! — Эрисса хладнокровно поставила лампу и кинулась вперед, прыгнула и ударила гунна ногой в подбородок. Тот опрокинулся навзничь, вскочил и зарычал, готовый к бою.

— Нет, — отвращением повторила Эрисса. — Мы свяжем его, заткнем рот и спрячем в комнате. Зачем убивать? Мы и так согрешили, придя с оружием на священный остров.

На мгновение все замерли. Рейд прикидывал, сумеет ли он помешать гунну нанести удар. Но тот опустил саблю.

— Мы… связаны клятвой, — хрипло сказал он.

Напряжение оставило Эриссу.

— Я должна была остановить тебя, — сказала она. — К чему убивать просто так? Чтобы всех всполошить? Нарежь полос из его одежды и свяжи его. Дункан, ты сумеешь собраться в темноте?

Конечно, — он поцеловал ее и подумал, что еще увидит молодую Эриссу.

Ульдин втащил тело стражника в комнату. Рейд остановился. Эрисса поторопила его.

— Может, захватим его с собой? — спросил Рейд. Спутники поглядели на его с недоумением. — Я хотел… — он запнулся. Это неплохой человек, и у него маленькая дочь… Но нет, невозможно…

Они выбрались тем же путем, каким вошли Эрисса и Ульдин: через боковой вход, ведущий на широкую лестницу. По сторонам лестницы белели под луной сфинксы. Луна освещала садовые террасы и отдаленные вершины. Лунная дорожка пересекала залив у самого подножия горы. На севере сияли Большая Медведица и Полярная звезда, которая в эту эпоху еще не была путеводной. В теплом недвижном воздухе разносился запах молодой травы и звенели цикады.

Рейд догадался, как им удалось войти. Люди в храме не готовились к нападению. На ночь в коридоре оставался один стражник, чтобы приглядывать за дверью в комнату Рейда. В случае чего он смог бы задержать пленника и поднять тревогу. Эрисса просто приоткрыла незапертую дверь и окликнула стражника. Она знала здесь все входы и выходы, знала порядки, знала, какими словами успокоить стражу. Когда Велас подошел, из-за спины Эриссы прыгнул Ульдин.

Эрисса погасила светильник (Велас, должно быть, взял его с собой, и она успела подхватить его, когда стражник упал от удара — как много зависело от ее предусмотрительности и проворства!).

— Иди за мной, — сказала она. Он ожидал, что Эрисса возьмет его за руку, но она пошла вперед. Ульдин подтолкнул Рейда и двинулся следом. Они шли по тропе вниз, пока не достигли берега, где стояла лодка.

— Оттолкни нас от берега, Ульдин, — прошептала Эрисса. — Дункан, ты поможешь мне грести? Ульдин наделает шуму.

Значит, последние несколько сот ярдов она гребла одна.

Но гунн сумел-таки наделать шуму, пробираясь к мачте. Рейд застыл. Но никто не окликнул их, никто не шелохнулся: священный остров Богини спал. Тихонько скрипели весла в уключинах.

— На середину залива, — приказала Эрисса Ульдину, сидевшему на руле.

Когда они наконец смогли отдохнуть под сенью горы, отражавшейся в темном стекле воды, Эрисса сказала:

— Дункан, целую зиму… — и прильнула к нему. Мысли смешались в голове Рейда. Сколько же пришлось вынести этой женщине ради него!

Объятие было недолгим. Ульдин фыркнул. Эрисса отстранилась:

— Лучше подумай, что нам делать дальше.

— Сначала расскажем друг другу обо всем, — сказал Рейд. Ее повествование было кратким.

— …Наконец, сегодня мы достигли берега. Ульдин остался в лодке. Если бы его заметили, то посчитали бы чужеземным рабом, которому запрещено ступать на землю Атлантиды, и не стали бы расспрашивать. Я пошла на берег и взяла с собой браслет, чтобы обменять его на одежду (Рейд вспомнил, что деньги неизвестны в этом мире, только изредка мерилом служат бруски металла; можно было бы подарить им это новшество, да теперь уж поздно). Я смотрела, как танцуют с быками, — в голосе Эриссы послышалась боль. — А потом, когда толпа хлынула на улицы, я без труда узнала, что случилось с тобой. Вернее, то, что о тебе говорили. Я не поверила, что ты велел запереть себя, чтобы предаться раздумьям. Узнав, что ты в храме, я сообразила, что идти туда лучше всего ночью. А хорошую одежду я сберегла, она еще пригодится…

— У меня бы так не получилось, — пробормотал Рейд. — Я глупец, не сберегший тайну, — говорил он и был рад, что сидит спиной к луне.

Она взяла его за руку.

— Дункан, и это было предопределено. Откуда тебе было знать? Это я должна была предвидеть, найти способ бежать из Афин…

— Хватит, — сказал Ульдин. — Что будем делать дальше?

— Отправимся на Крит, — сказала Эрисса. — Там живут мои родители. А у моего отца был… то есть и сейчас есть доступ к советникам царя…

Холодок пробежал по спине Рейда.

— Подожди, — сказал он. — Чтобы пересечь пролив в этой лодке, нам понадобится много времени и мы явимся на Крит, как бродяги. Но вон в той стороне стоит новый боевой корабль. Я знаю, где живет каждый из его команды. У них нет причин не верить мне. Корабль будет нашим доказательством и, возможно, еще будет сражаться во славу Крита. Вперед!

Весла погрузились в воду. Эрисса гребла вровень с ним. Вскоре у него заныли руки, перехватило дыхание.

— А если храмовые служители их задержат?

— Мы должны выйти в море раньше, чем в храме что-либо заподозрят, — Рейд тяжело дышал. — Дай-ка я подумаю. Так. Один парень сообщит другому, другой третьему и далее по цепочке. Они подчинятся. А уж один последует за нами хоть на край света. Его зовут Дагон.

Он замолчал. Эрисса пропустила гребок. Через мгновение она пришла в себя.

— Дагон, — повторила она и поняла все.

— Что дальше? — спросил Ульдин.

Они привязали лодку к кораблю и вышли на берег. Людей не было. Улицы чернели в лунном свете. Выли псы. Бежать пришлось в гору, легкие Рейда разрывались. Но не хватало еще споткнуться на глазах у Эриссы и этой свиньи Ульдина…

— Пришли, — он обессиленно прислонился к стене. Ульдин постучал в дверь.

Долго не открывали, наконец появилась моргавшая спросонья служанка со светильником в руке, Рейд к тому времени пришел в себя:

— Мне нужно видеть хозяина, срочно! И молодого хозяина тоже. Торопись! Речь идет о жизни и смерти.

Служанка узнала его.

— Да, господин, входи. Я позову их.

Они прошли через двор.