Я развалился на ковре у себя в доме и размышлял о том, что, в сущности, я самый счастливый человек на нашей бесприютной планете. У меня хоть что-то имеется за душой — есть свой дом, и ключ от него — в кармане, есть, наконец, вот этот уютный ковер… И в этот самый миг западная стена дома с грохотом вознеслась в небо. Сквозь клубы удушливой пыли я разглядел бледное солнце, желтый подъемный кран и человека в голубом комбинезоне. Он крикнул мне: «Тебе, парень, везет!» Я отер пыль, налипшую на губах, а он повторил: «Да, тебе повезло, что ты уцелел. У тебя еще даже есть время собрать пожитки, пока тебя не придавило развалинами и бульдозеры не расплющили тебя в лепешку». Я взглянул на стрелку крана, на разрушенную стену и вспомнил свой первый дом, сгоревший от пожара, и второй, распавшийся на куски под дождем. Я спросил: «Значит, я должен уйти? Но куда?» — «Тебе решать. Я не из тех, кто сует нос в чужие дела». Длинная стрела крана снова потянулась к моему дому. «Успею ли я собрать свои вещи?» — спросил я. «Нет, ты уже упустил время. Беги, покуда сам цел!» С крыши посыпались камни, и я поспешно выскочил наружу, успев напоследок спросить у человека в голубом: «Кто вы такой?» Он ответил, манипулируя рычагами: «Мы — автострада. Ну, иди же, иди и не отвлекай меня от работы!»

Поминутно оглядываясь, я уходил все дальше и дальше, и на моих глазах дом мало-помалу превращался в груду развалин. С грустью подумал я о том, как экскурсанты, которых приведут сюда в будущем веке, не увидят здесь даже живописных руин. Повсюду вокруг множество машин сносили стены. Грохот, пыль, дым… И тут я решил вернуться. «Послушайте! — крикнул я человеку в голубом. — Могу ли я по крайней мере узнать, как проляжет автострада?» Он приостановил работу. «Зачем тебе это знать?» — и с прищуром взглянул на меня. Я попытался объяснить: «Видите ли, я научился строить противопожарные дома, потом водоустойчивые, а теперь хочу найти место, безопасное от автострад». Он ответил: «Все вы, точно сговорились, спрашиваете об одном и том же. — С минуту он пристально всматривался в меня, потом произнес: — Видно, ты хороший человек. Я открою тебе наш секрет, только смотри не проболтайся». В ответ я только хмыкнул. «Так вот, знай, — продолжал он, — у автострады нет определенного направления. У нее, конечно, где-то есть начало, но никто не знает, где именно проляжет она и где завершится». Я немного подался к нему и спросил заговорщицким шепотом: «А разве так бывает?» Он ответил с легкой усмешкой: «Я не понимаю многих вещей, и потому спокоен. Мне кажется, что и тебе было бы лучше ни во что не вникать». Я подмигнул ему и широко улыбнулся: «Я понял». Он снова принялся за работу, бросив мне: «Уходи! Не мешай мне заниматься делом!» Я ушел. Откровенно говоря, я ничего не понял. Но во мне уже окрепло убеждение, что человек всегда остается лишь на пороге истины.

Я направился в сторону домов, которых еще не коснулась автострада. Шагал себе и шагал, покуда не почувствовал усталость. Тут я обернулся. Желтые краны шли за мной по пятам, надвигаясь неотвратимо. Стрелы обрушивались на дома, подцепляли крючьями стены и забрасывали их как можно дальше. Внезапно мне почудился чей-то приглушенный крик о помощи. Я напряг слух, но все вокруг потонуло в остервенелом грохоте машин. Тогда я сказал себе: «Вот и старость подступает, и чувства теряют силу». Наверное, мне померещился крик. Я продолжал свой путь, но тут крик раздался так громко, словно кричал я сам. Я пошарил глазами и сквозь плотную пыль увидел двух человек, — по-моему, это были мужчина и женщина, — прижатых к стене еще нетронутого дома четырьмя землеройными машинами, а пятая машина уже протягивала свой хищный железный коготь, чтобы раздавить их вместе со стеной. Я отвел глаза. Путь впереди меня был свободен, и я пошел дальше, сказав себе: «Ты уже стар, и твои больные глаза не могут ничего разглядеть даже в двух шагах. К тому же род человеческий столь многочислен! Люди лучше всего научились воспроизводить себе подобных».

Я встречал на своем пути много еще уцелевших домов. Женщины и дети сидели у дверей, храня молчание, терпеливо снося палящий зной и укусы злых мух. Мухи высасывали из людей лишь усталость и болезни, а потом лениво ползали по вздувшимся животам детей и по их головенкам, переполненным безудержными фантазиями. Дети, которые никогда не сидели на школьной скамье… Какая-то женщина обронила: «Хоть бы смерть положила конец всему этому…» У этих детей были отцы, но они не убивали своих сыновей лишь потому, что надеялись увидеть их когда-нибудь инженерами или врачами. Однако дети вырастали и не становились никем — только очередниками у биржи труда и готовы были перегрызть горло друг другу за освободившееся место.

Я вспомнил об автостраде, которая стремительно надвигалась на нас, и открыл было рот, чтобы предупредить об опасности всех этих людей, предупредить, пока не поздно, но тут, помимо моей собственной воли, рот у меня закрылся. Тогда я сказал себе: «Язык, как известно, без костей и дан человеку главным образом для того, чтобы помогать в пережевывании пищи». Мне вспомнилось еще множество умных изречений, и я торопливо направился к ближайшему повороту.

Едва повернув, я столкнулся нос к носу с человеком в сером костюме. Я отступил вправо, чтобы уступить ему дорогу, но и он сделал шаг в ту же сторону. Я шагнул влево, он тоже. Я снова подался вправо. И он. Глаза его полыхнули гневом. «У тебя есть документы?» — спросил он. «Да. А у тебя?» Ноздри его раздулись. «Здесь я задаю вопросы, а не ты!» — закричал он. И тогда мне сделалось ясно, что он — один из «тех». Как можно вежливей я ответил: «Весьма сожалею о случившемся, примите мои извинения. Если б я знал, что встречу вас здесь, то пошел бы другой дорогой. Я бы вам не мешал идти, куда вам нравится — на юг, север, запад или восток». Гнев его прошел, и он гораздо миролюбивей сказал: «А теперь покажи-ка мне свой паспорт».

Я протянул ему свой паспорт с наклеенной фотографией и с адресом, вписанным в графу «Местожительство». Он внимательно прочитал адрес и спросил: «А где ты на самом деле живешь?» Пришлось сказать ему правду: «Еще несколько минут назад я и впрямь проживал по адресу, указанному в паспорте. Но теперь я нигде не живу, потому что мой дом снесли — по его месту провели автостраду. Теперь я вишу между небом и землей». Он вскинул на меня глаза: «А раньше тебе приходилось бывать в таком положении?» Я ответил: «Нет. Но я часто слышал, как люди говорят о себе, что они висят между небом и землей. Никогда не мог вообразить, как это им удается, — ведь быть в подвешенном состоянии так неудобно!» Он перебил меня: «Пошли. Скажи спасибо, что ты на меня наткнулся. Я провожу тебя к жилищам, предусмотренным специально для тех, кому удалось выжить». На лице у меня отразилась безмерная радость: «Неужели существуют дома, специально предназначенные для нас?» — «Да, да. Там есть все необходимое». Я не вполне был уверен, что и дальше следует изображать радость, и потому с оттенком недоверия спросил: «Неужели это правда?» Тогда он, опять начиная злиться, сказал: «А как иначе ты объяснишь нехватку муки, сахара и чая в последние дни?» — «Никак не могу объяснить, — промямлил я. — По мне, так самое милое дело — сидеть спокойно, не рыпаться и ждать своего смертного часа». Он сказал: «Тогда слушай меня. Знаешь ли ты, что всей продукции, производимой в стране, едва хватает, чтобы прокормить пострадавших?» Я ответил, что мне ничего об этом не известно, и прибавил: «А что, таких, как я, действительно много?» Он посмотрел куда-то в сторону: «Сам увидишь. А теперь топай до конца бульвара, войди в последнюю дверь справа и спроси человека, который занимается делами пострадавших». Я горячо поблагодарил его, он вернул мне паспорт и обронил напоследок: «Иди, ты свободен. И отныне старайся избегать поворотов».

Я проделал путь по бульвару из конца в конец, не встретив на своем пути ни единой живой души, ни джинна, ни даже кошки. Бульвар упирался в глухую высокую стену — дальше ходу не было. Я посмотрел