— Случилось что-нибудь особенное?

— Да, за границей, — пренебрежительно ответила она. — Убийство. Но графиня страшно расстроилась. Есть такое место — Сараево, там убили австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда.

— Для графини Би, понятно, это ужасная новость.

— Да уж, — ответила Нина. — Ну а таким, как мы с вами, пожалуй, от этого ни холодно ни жарко.

— Пожалуй что так, — согласился Левка.

Начало июля 1914 года

Прихожане ни одной церкви на свете не одевались так хорошо, как паства церкви Сент-Джеймс на Пиккадилли. Это была любимая церковь лондонского высшего общества. Теоретически здесь не полагалось щеголять обновками; но должна же дама быть в шляпке, а времена настали такие, что шляпок без страусовых перьев, лент, бантов или шелковых цветов просто нигде не встретишь. Со своего места у задней стены Вальтер фон Ульрих смотрел на шляпки всех форм и расцветок. Мужчины, напротив, все выглядели одинаково — в черном, со стоячими воротничками, с цилиндрами на коленях.

Из находящихся здесь большинство еще не понимают, что произошло семь дней назад в Сараево, думал Вальтер с горечью. Некоторые вообще не знали, где находится Босния. Всех потрясло убийство эрцгерцога — но они не имели представления о том, что означает это событие для остального мира. Были лишь смутные предположения.

У Вальтера смутных предположений не было. Он ясно представлял себе, чем чревато это убийство. Оно создало серьезную угрозу безопасности Германии, и теперь таким, как Вальтер, необходимо будет защищать свою страну.

Он должен был прежде всего узнать о намерениях русского царя. Об этом пеклись все: немецкий посол, отец Вальтера, министр иностранных дел в Берлине и сам кайзер. И Вальтер, как положено хорошему разведчику, знал, у кого получить интересующую их информацию.

Он осматривал молящихся, стараясь по затылку узнать своего человека и опасаясь, что его может здесь не оказаться. Антон — служащий русского посольства. Они встречались в англиканских церквах, потому что лишь там он мог быть уверен, что туда не зайдет никто из его посольства: большинство русских были православными христианами, и подданных царя иного вероисповедания просто не брали на дипломатическую службу.

Антон в русском посольстве был ответственным за связь, и любая входящая или исходящая телеграмма проходила через его руки. Это был бесценный источник. Но договариваться с ним было трудно, и это давало Вальтеру немало поводов для беспокойства. Антон пугался одного слова «шпионаж», а когда был напуган, он не появлялся. Частенько это случалось в моменты международной напряженности, как сейчас, когда он был нужен Вальтеру больше всего.

Вальтер отвлекся, заметив среди прихожан Мод. Он узнал ее гордую, изящную шею над модным, почти мужским, воротничком, и у него замерло сердце. Эту прекрасную шею он целовал при малейшей возможности.

Когда размышлял об угрозе войны, он всегда мыслями обращался сначала к Мод, а уже потом к родной стране. Он стыдился своего эгоизма, но ничего не мог поделать. Больше всего на свете он боялся, что им придется расстаться; и лишь на втором месте стоял страх за судьбу отечества. Ради Германии он был готов умереть — но не жить в разлуке с любимой женщиной.

В третьем с конца ряду один человек обернулся — и Вальтер встретился взглядом с Антоном. У того были редеющие темные волосы и клочковатая бородка. Успокоившись, Вальтер направился к южному приделу, словно в поисках места, и, чуть помедлив, сел рядом.

Обычно Антон все же приходил, потому что его душа страдала. Пять лет назад его любимого племянника царская секретная полиция обвинила в революционной деятельности. Он сидел в Петропавловской крепости — в самом сердце Петербурга, через реку от Зимнего дворца. Мальчик изучал богословие, свергать самодержавие у него и в мыслях не было, но родственники не успели еще ничего предпринять для его освобождения, как он заболел воспалением легких и умер. И с тех пор Антон затаил тихую, страшную злобу и мечтал об отмщении.

К сожалению, церковь была слишком хорошо освещена. Архитектор Кристофер Рен украсил стены длинными рядами высоких арочных окон, а для таких дел гораздо лучше подошел бы готический сумрак. И все же Антон сел удачно — в конце ряда, по соседству сидел ребенок, сзади была широкая колонна.

— Удобное положение, — тихо заметил Вальтер.

— Но нас можно заметить с галереи, — обеспокоенно сказал Антон.

Вальтер покачал головой.

— Все будут смотреть вперед.

Антон жил один. Он был маленьким и болезненно-аккуратным: галстук туго завязан, все пуговицы на жилете тщательно застегнуты, туфли сверкают. Поношенный костюм лоснился от многолетней чистки и глажки. Вальтер думал, что это своего рода компенсация за грязное дело — шпионаж, которым он занимался. В конце концов, он приходил сюда, чтобы предавать свою страну. «А я прихожу сюда, чтобы ему в этом помочь», — подумал Вальтер мрачно.

Больше они не говорили, пока не началась служба, только тогда Вальтер тихо произнес:

— Какие настроения в Санкт-Петербурге?

— Россия не хочет войны, — сказал Антон.

— Хорошо.

— Царь боится, что война приведет к революции. — Когда Антон говорил о царе, у него был такой вид, словно он съел что-то несвежее. — В Петербурге половина заводов бастует. Но конечно, ему и в голову не приходит, что людей толкает к революции его собственная жестокость.

— Пожалуй… — Вальтеру приходилось учитывать, что суждения Антона искажены ненавистью, но в этом случае шпион был не так уж неправ. У Вальтера не было ненависти к русскому царю, а страх — был. Ведь в его распоряжении самая мощная армия мира! Говоря о безопасности Германии всегда следовало учитывать наличие этой армии. Германия была подобна человеку, у которого сосед держит во дворе перед домом посаженного на цепь огромного медведя. — Что же царь собирается делать?

— Это зависит от Австрии.

Вальтер сдержал вертевшийся на языке резкий ответ. Все ждали, что предпримет австрийский император. Что-то он обязательно предпримет, потому что убитый эрцгерцог был его престолонаследником. Вальтер надеялся узнать о намерениях Австрии от кузена Роберта еще сегодня. Роберт относился к католической ветви семьи, как вся австрийская элита, и сейчас Роберт должен быть на мессе в Вестминстерском соборе. Вальтер собирался встретиться с ним позже, на ланче. А пока ему было необходимо побольше узнать о русских.

Пришлось ждать следующего гимна. Вальтер поднял взгляд к потолку и стал рассматривать роскошную позолоту свода.

Паства запела гимн «Вековая скала».

— Предположим, на Балканах начнутся военные действия, — тихо сказал Антону Вальтер. — В этом случае Россия останется в стороне?

— Нет. Если нападут на Сербию, царь не будет спокойно на это смотреть.

Вальтер похолодел. Именно такого развития событий он и боялся.

— Но начинать войну по такому поводу — безумие!

— Да. Но русские не могут позволить Австрии контролировать Балканский регион, они должны защищать свои торговые пути.

Это можно понять. Основная часть российского экспорта — зерно с южных полей, нефть из скважин вокруг Баку — поставлялась другим странам из черноморских портов.