сильно болела. — Так что же происходит?

— Вы вооружены?

— Ну, сказать по правде, вооружен. Мой армейский револьвер у меня в багаже.

У Фица был двуствольный револьвер системы «Веблей МкV», выданный ему в 1914 году.

— Пожалуйста, держите его под рукой. Я постоянно ношу с собой оружие.

Князь Андрей распахнул пиджак и продемонстрировал пояс с кобурой.

— Лучше будет, если вы расскажете, что у вас тут происходит.

— Крестьяне организовали земельный комитет. Набрались от эсеров дурацких идей. Они заявляют свои права на мои земли, которые сейчас не обрабатываются, и хотят поделить их между собой.

— Вроде нечто подобное уже было и раньше?

— Во времена моего деда. Мы тогда повесили троих и думали, на том дело кончилось. Но эти вредные фантазии не исчезли, а лишь затаились и теперь, через годы, расцвели пышным цветом.

— И как вы на это ответили?

— Я показал свой пустой рукав и сказал, что потерял руку, защищая их от немцев. Они притихли, но лишь на время, пока несколько дней назад не вернулись из армии человек шесть местных крестьян. Говорят, их отпустили по домам, но я предполагаю, что они дезертировали. К несчастью, этого не проверишь.

Фиц кивнул. Наступление Керенского провалилось, немцы и австрийцы нанесли контрудар. Русская армия распалась, и немцы устремились к Петрограду. Тысячи русских солдат покинули поля сражений и вернулись в свои деревни.

— Они принесли с собой винтовки, а еще пистолеты, которые, должно быть, украли у офицеров или отобрали у пленных немцев. Как бы то ни было, они вооружены до зубов, а головы их забиты вредоносными идеями. У них там есть капрал, Егоров, вот он у них, кажется, заводила. Он сказал Георгию, что не понимает, почему я все еще считаюсь хозяином земель, тем более невозделанных.

— Просто невероятно, что происходит с людьми в армии! — воскликнул Фиц. — Следовало ожидать, что там их научат понимать, что такое власть и дисциплина — но получается как раз наоборот.

— Боюсь, сегодня утром ситуация дошла до критической точки, — продолжал князь. — Младший брат Егорова Иван выгнал свою скотину на мою землю. Георгий узнал об этом, и мы отправились приструнить Ивана. Мы стали гнать скотину на дорогу, но он попытался нам помешать. У меня был дробовик, и я треснул ему прикладом промеж глаз. Обычно у этих чертовых крестьян головы как чугунные ядра, но тут вышло иначе: этот хлюпик упал и умер. И теперь социалисты баламутят народ.

Фиц с трудом скрывал отвращение. Он не одобрял русской привычки бить слуг, и ему казалось неудивительным, что она приводила к беспорядкам.

— Вы кого-нибудь поставили в известность?

— Я послал человека с просьбой прислать отряд полиции или солдат для поддержания порядка, но мой посыльный еще не вернулся.

— Значит, пока мы сами должны себя защищать.

— Если положение усугубится, боюсь, дам придется отослать.

Дела обстояли намного хуже, чем Фиц ожидал. Приезжать сюда было ужасной ошибкой. Он должен увезти отсюда Би как можно скорее!

Фиц поднялся. Зная, что англичане славятся своим спокойствием в трудные моменты, он произнес:

— Пожалуй, я пойду переоденусь к обеду.

Князь Андрей проводил его в отведенную ему комнату. Дженкинс уже достал из багажа и выгладил вечерний костюм. Фиц начал раздеваться. Он чувствовал себя глупцом. Он подверг себя и Би опасности. Фиц уже составил себе впечатление о положении дел в России, но доклад, который он напишет, вряд ли стоит риска, на который он пошел. Он позволил жене уговорить себя поступить так, как хочет она, а это всегда ошибка. Они сядут на первый же утренний поезд, решил он.

Револьвер лежал на туалетном столике, рядом с запонками. Он проверил его и зарядил патронами «Веблей» 4,55 калибра. Но в вечернем костюме некуда было его положить, и в конце концов Фиц сунул его в карман брюк, отчего одежда некрасиво топорщилась.

Он позвал Дженкинса, велел убрать костюм, в котором приехал, и зашел в комнату Би. Она стояла у зеркала в одном белье и примеряла колье. Она выглядела еще более соблазнительно, чем обычно: ее грудь и бедра показались ему более пышными, и Фиц вдруг подумал, уж не беременна ли она. Ему вспомнилось, что утром у нее был приступ тошноты — в автомобиле, по дороге на вокзал. Он вспомнил ее первую беременность, и его мысли унеслись в то время, теперь казавшееся ему самым счастливым, когда у него были и Би, и Этель, а война еще не началась.

Он хотел сказать ей, что им придется уехать завтра же утром — но взглянул в окно и осекся.

Окно выходило на сторону парадного входа, с видом на парк и поля за ближайшей деревней. Внимание Фица приковала толпа крестьян. С гнетущим предчувствием он подошел к окну и всмотрелся.

Через парк к дому шло около сотни человек. Несмотря на то что был еще день, многие несли пылающие факелы. Кое у кого Фиц заметил винтовки.

— Блин! — вырвалось у него.

Би это шокировало.

— Фиц! Ты что, забыл, что я здесь?!

— Ты посмотри в окно!

— О боже! — ахнула она.

— Дженкинс! — крикнул Фиц. — Дженкинс, вы здесь?

Он открыл дверь в свою комнату и увидел камердинера, вешавшего его дорожный костюм. Тот испуганно взглянул на него.

— Мы в смертельной опасности, — сказал Фиц. — У нас пять минут на то, чтобы уехать. Беги в конюшню, запрягай и подавай карету со двора — как можно быстрее.

Дженкинс уронил костюм на пол и бросился вон.

Фиц повернулся к Би.

— Накинь пальто, любое, и надень удобные туфли, потом иди по задней лестнице на кухню и жди меня там.

К ее чести, истерики не было: она просто сделала то, что сказано.

Фиц вышел из комнаты и, хромая, со всей возможной скоростью пошел в спальню князя Андрея. Шурина там не было, Валерии тоже.

Фиц пошел вниз. В вестибюле стояли Григорий и еще несколько парней из прислуги. У них был испуганный вид. Фицу и самому было страшно, но он надеялся, что ему удается это скрывать.

Князя с княгиней он нашел в гостиной. В ведерке со льдом стояла открытая бутылка шампанского, рядом — два наполненных бокала, но к ним никто не прикоснулся. Князь Андрей стоял у камина, Валерия — у окна, глядя на приближающуюся толпу. Фиц подошел к ней. Крестьяне были почти у дверей. У нескольких было огнестрельное оружие, остальные несли ножи, молотки и косы.

— Георгий попытается их урезонить, — сказал князь Андрей. — Но если у него не получится, придется мне самому говорить с ними.

— Ради бога, Андрей! — воскликнул Фиц. — Время разговоров прошло. Надо бежать, немедленно!

Прежде чем князь Андрей успел ответить, в вестибюле раздались громкие голоса.

Фиц подошел к двери и чуть приоткрыл ее. Он увидел, что Георгий спорит с высоким молодым крестьянином с пышными усами: он догадался, что это и есть Егоров. Вокруг стояли мужчины и несколько женщин, некоторые держали факелы. Через входную дверь протискивались все новые. Их местный диалект Фицу было трудно разобрать, но одна фраза прозвучала несколько раз: «Мы будем говорить только с князем!»

Князь Андрей тоже это услышал и мимо Фица прошел в холл.

— Не надо! — воскликнул Фиц, но было поздно. Когда князь появился перед толпой в своем вечернем костюме, раздались насмешки и улюлюканье. Перекрывая шум, он крикнул: