отчаянно стремился избежать скандала.

Берни кормил Ллойда завтраком.

— Наверное, правительство боится, что женщины снова начнут приковывать себя к оградам, — заметил он, макая тост в сладкий чай.

Этель кивнула.

— И если политики погрязнут сейчас в этих сварах, люди скажут, что они не прилагают все усилия, чтобы победить в войне. Поэтому комитет рекомендовал дать право голоса женщинам старше тридцати и домовладелицам — или женам домовладельцев. А это значит, я слишком молода, чтобы голосовать.

— Это был первый компромисс, — сказал Берни. — А второй?

— Мод говорит, мнения в кабинете разделились. — В военный кабинет входили четыре человека и премьер-министр, Ллойд Джордж. — Керзон, разумеется, против. — Граф Керзон, лидер палаты лордов, высокомерный женоненавистник, был президентом Лиги противников женского избирательного права. — Как и Милнер. Но Хендерсон нас поддерживает. — Артур Хендерсон, лидер партии лейбористов, и члены парламента от его партии поддерживали женщин, хотя многие лейбористы этого и не одобряли. — Бонар Лоу тоже за нас, хоть и без энтузиазма.

— Двое за, двое против, а Ллойд Джордж, как обычно, выжидает, чтобы всем угодить.

— А компромисс в том, что будет проведено свободное голосование. — Это означало, что правительство не потребует от своих сторонников проголосовать определенным образом.

— В результате как бы все ни повернулось — вины правительства в том нет.

— Никто никогда не называл Ллойда Джорджа прямолинейным.

— Но он дал вам шанс.

— Шанс — это не более чем шанс. Нам придется поработать.

— Думаю, вы обнаружите, что отношение изменилось, — с оптимизмом сказал Берни. — Правительству отчаянно нужны женщины на производстве, чтобы заменить отправленных во Францию мужчин, и они сейчас вовсю распространяются, как прекрасно справляются женщины с работой на военных заводах и в качестве водителей автобусов. Но теперь мужчинам будет сложнее назвать женщину существом низшего сорта.

— Очень надеюсь, что ты прав, — с чувством сказала Этель.

Они были женаты четыре месяца, и Этель не жалела о своем решении. Берни был умным, добрым, с ним было интересно. У них были одни цели, и они дружно работали, стремясь их достичь. Берни, скорее всего, будет кандидатом лейбористской партии Олдгейта на следующих всеобщих выборах, когда бы их ни решили проводить: как и многое другое, выборы отложили до конца войны. Из Берни вышел бы хороший член парламента, знающий и трудолюбивый. Но Этель не была уверена, что в Олдгейте победит партия лейбористов. Сейчас членом парламента от Олдгейта был либерал, но с последних выборов, прошедших в 1910 году, многое изменилось. Даже если закон о женском избирательном праве и не будет принят, другие предложения комитета палаты общин дадут возможность голосовать многим представителям рабочего класса.

Этель было хорошо с Берни. Но к своему стыду, она вспоминала с тоской о Фице, который не был ни умен, ни добр, ни интересен, и чьи взгляды были диаметрально противоположны ее взглядам. Когда ей в голову приходили такие мысли, она чувствовала, что ничуть не лучше мужчин, обожающих танцовщиц варьете. Таких мужчин привлекают чулочки, юбочки и кружевные трусики; ее же так когда-то заворожили нежные руки Фица, его четкая английская речь и его запах — запах чистого тела с легкой ноткой душистого мыла.

Но теперь она была Эт Леквиз. Все говорили про Эт и Берни, не разделяя, как говорят про лошадь с повозкой или нитку с иголкой.

Она надела Ллойду ботинки и отвела его к няне, потом отправилась в редакцию «Жены солдата». Погода стояла прекрасная, и ее душа была полна надежд. «Мы действительно можем изменить мир», — думала она. Это нелегко, но возможно. Газета Мод подхлестнет интерес к законопроекту среди женщин, и когда парламент будет за него голосовать, результата будет ждать вся страна.

Редакция состояла из двух тесных комнат над типографией. Мод была уже на месте, наверняка она пришла так рано из-за новости.

Она сидела за старым, покрытым пятнами столом в сиреневом летнем платье и шляпке, напоминающей пилотку, с одним чрезвычайно длинным пером. Почти вся ее одежда была еще довоенная, но все равно она выглядела элегантно. Она казалась слишком утонченной для редакции, словно скаковая лошадь на ферме.

— Мы должны издать специальный выпуск, — сказала она, делая записи в блокноте. — Я пишу статью для первой полосы.

Этель обрадовалась. Начиналось то, что она так любила: настоящая работа. Она села за стол с другой стороны и сказала:

— А я подготовлю остальные страницы. Не сделать ли колонку о том, чем могут помочь читатели?

— Да. Приходите на наш митинг, повлияйте на своего парламентария, напишите письмо в газету, и все в таком духе.

— Сейчас что-нибудь набросаю… — Этель взяла карандаш и вынула из ящика блокнот.

— Надо, чтобы против этого закона восстали все женщины, — сказала Мод.

— Что?! — Этель обмерла, карандаш застыл в воздухе. — Ты сказала — против?

— Ну конечно! Правительство создаст видимость возможности голосования для женщин, но большинство из нас права голоса так и не получат.

Этель посмотрела через стол — и увидела заголовок, который уже написала Мод: «Голосуйте против этой уловки!»

— Подожди минутку… — Этель это не казалось уловкой. — Может, это меньше, чем нам нужно, но лучше, чем ничего.

— Это — хуже, чем ничего! — сказала Мод, гневно взглянув на нее. — Этот законопроект дает женщинам лишь видимость равноправия.

Мод к этому подходила слишком теоретически. Конечно, было в принципе неправильно делить женщин по возрастному признаку. Однако прямо сейчас это не имело значения.

— Но послушай, — сказала Этель, — иногда реформа происходит шаг за шагом. Мужчины тоже получали избирательное право постепенно. Даже сейчас голосовать может лишь половина мужчин…

— А ты подумала о том, каких женщин они не допускают к голосованию? — надменно перебила Мод.

Был у нее такой недостаток — иногда она казалась высокомерной. Этель постаралась не обижаться.

— Да, — сказала она мягко, — меня, например.

Но Мод продолжала все так же резко:

— Большинство женщин, работающих на военных заводах — и вносящих большой вклад в дело победы! — окажутся слишком молодыми, чтобы голосовать. Как и большинство санитарок, с риском для собственной жизни спасающих раненых солдат во Франции. Не смогут голосовать вдовы, несмотря на страшную жертву, которую они принесли, если они живут в съемном жилье. Неужели ты не понимаешь, что цель этого законопроекта — превратить женщин в меньшинство?

— Так ты хочешь вести кампанию против законопроекта?

— Ну конечно!

— Это безумие… — Этель была огорчена, обнаружив такое расхождение во взглядах с человеком, с которым ее связывали дружба и сотрудничество. — Прости, но я не представляю, как мы будем призывать членов парламента голосовать против того, за что мы столько времени боролись.

— Мы боролись не за это! — воскликнула Мод, еще больше раздражаясь. — Мы боролись за равенство, а это — не равенство! Если мы поддадимся на эту хитрость, мы останемся не у дел еще как минимум на поколение.

— Здесь дело не в том, поверить в их хитрость или нет, — обиженно ответила Этель. — Меня это не