месяца. И двух мужчин, только что покинувших подъезд, тоже узнал: сначала из дверей показался Антон, а затем и Мокрушин собственной персоной. Вот они двинулись вдоль дома: неужели этот рослый, но худощавый мужик, опирающийся при ходьбе на массивную трость, не кто-нибудь, а он сам?.. М-да.
Рейндж с удивлением посмотрел на экран. Запись вдруг застыла на стоп-кадре, а потом оператор- монтажер как бы прокрутил ее обратно… Ага, вот в чем дело: глядя на себя любимого и на «прикрепленного», Рейндж при первом просмотре пленки не заметил попавшего в поле камеры невысого худого парня, одетого в темную куртку с капюшоном… Тот стоял в проезде для легковых авто, у ближнего мини-маркета. И стоило только выйти из подъезда двум мужчинам, как и он отправился вслед за ними… Мокрушин прекрасно помнил то утро: они с Антоном, как обычно, прошлись пешком до «Сокола» и обратно. Просмотрев весь файл с нарезкой видеоматериалов, Рейндж убедился, что парень в капюшоне (тот, кто монтировал пленку, выделял его для наглядности из толпы, брал этого типа, как только он мелькал в кадре, в белый кружочек) шел за ними хвостом на протяжении всей этой их утренней прогулки. И, надо сказать, довольно грамотно исполнял работу «топтуна»: вперед не забегал, слишком близко тоже не подходил, все время держался чуть на дистанции, шагах в пятнадцати, в двадцати… И, самое главное, так и не засветил толком лицо; возможно, он был предупрежден о том, что автоматические камеры слежения в этом районе видят буквально каждый пятачок пространства.
Следующий ролик. Среда, пятнадцатое, но уже не утро, а четыре пополудни… Опять нарезка начинается с фрагмента записи, снятой с одной из телекамер, установленной на мачте освещения во дворе дома № 52 по Ленинградскому проспекту… И вновь из подъезда выходят двое мужчин, один из них с «палочкой». Перебивка… И вот шесть минут спустя во двор въезжает перламутровый двухместный «Мерседес». Из родстера выпорхнула женщина в коротком серебристом плаще и темных брючках… Хм… ВС весьма киногенична, надо признать… Передвигается «легкой летучей походкой», чего нельзя сказать о ее спутнике…. Антон проводил их метров с полста и вернулся: на записи с другой телекамеры, установленной где-то с торца соседнего дома, его уже нет.
Ага, вот появился и человечек, обведенный белым кружком!.. Тот самый? Ан нет… Этот будет повыше и чуть покрупней! И на нем не «аляска» с капюшоном, а длинная кожанка! Но лицо все равно не слишком-то можно разглядеть: этот «топтун № 2» одет в спортивную шапочку, натянутую по самые брови! А нижняя часть лица у него прикрыта намотанным вокруг горла шарфом.
Просмотр всех видеофайлов занял у Мокрушина почти три часа времени. Теперь он благодаря людям, проделавшим, как нетрудно догадаться, колоссальный объем работы, знал численность «команды», которая осуществляла скрытое наблюдения за одним из жильцов дома № 52. Их было, как минимум, четверо. Плюс девушка-шахидка, которая появилась в кадре и в его, Мокрушина, жизни в тот самый злополучный день, когда они лишь благодаря какому-то чуду не взлетели на воздух, не превратились в клочья окровавленной плоти.
Мокрушин закончил просмотр материалов, собранных в первой из двух имеющихся на дискете папок. Открыл дверь, выглянул; Антон сидел на крайнем и ближнем к нему стуле. Увидев его в дверном проеме, «прикрепленный» встал, направился к нему.
– Есть просьбы, командир?
– Только одна. Антон, если я не выкурю сейчас сигарету – помру!
Тот, на секунду задумавшись, сказал:
– Если только в санузле. Там вентиляция нормальная и нет противодымных «датчиков».
Рейндж хотел было задать ему еще один вопрос, касающийся того, что он недавно видел на экране лэп-топа. Но спрашивать не стал. Во-первых, Антон наверняка уже объяснялся с начальством на тему, почему он не обнаружил факт слежки. Во-вторых, вычислить «топтунов» в людском море на самой оживленной улице столицы – все равно, что попытаться найти иголку в стоге сена. И в-третьих, он, Мокрушин, сейчас не имеет права задавать сотруднику подобные вопросы. А тот, соответственно, имеет полное право игнорировать любые попытки «подполковника Алексеева» выйти за рамки очерченных начальством границ.
Мокрушин закрылся в ванной, выковырял сигарету, с наслаждением закурил.
После просмотра файлов у него возникло несколько вопросов. Среди них имеется как минимум три, от возможно скорейших и правильных ответов на которые зависит и его собственная жизнь, и, возможно, жизни еще кого-то из его знакомых или сослуживцев.
Вопрос первый: кто эти люди, что устроили слежку за жильцом квартиры, расположенной в доме № 52 по Ленинградскому проспекту? К какой они принадлежат группировке или – такое тоже не исключается – спецслужбе?
Почему, зачем, с какой целью осуществлялась слежка за сотрудником ГРУ Владимиром Мокрушиным?
Вопрос второй: откуда этим людям стал известен его домашний адрес? Ведь новую квартиру ему выделило Минобороны через свое ведомственное подразделение, входящее в Службу расквартирования и обустройства МО РФ. Причем, что тоже надо иметь в виду, приказ о выделении Мокрушину и еще нескольким «особо отличившимся» сотрудникам благоустроенного жилья городского типа имеет статус, как и закрытый Указ Верховного Главнокомандующего о награждении группы офицеров ГРУ ГШ ВС РФ правительственными наградами, документа с грифом «Совершенно секретно».
И третий вопрос: если эти люди охотились за ним, за Мокрушиным, с целью его ликвидации, то почему они пошли столь сложным путем? Почему не попытались «мочкануть» возле дома? Или же во время прогулки – в толпе это сделать еще проще? Странно как-то получается: народ для слежки у них нашелся, а пары бойцов с автоматами и с левой «тачилой» не нашлось? Вот зачем, хотелось бы понять, организаторам всей этой затеи понадобилось сначала следить за «клиентом» несколько суток? А потом, вместо того чтобы вывести на него стрелка или даже пару-тройку подготовленных людей, устраивать покушение с участием шахидки?
Мокрушин выбросил окурок в унитаз, нажал на смыв. Глянул в зеркало: надо бы побриться, а то похож на партизана, проведшего неделю в схроне, где он пережидал облаву, организованную поисковиками из ягдкоманды. Ответов на первые два вопроса у него нет. А вот на третий с большой долей уверенности ответ может быть таков. Они, эти люди, использовали шахидку для того, чтобы скрыть – в случае успеха их акции – сам факт своей охоты на Мокрушина. Если бы он погиб наряду с еще несколькими гражданами в результате подрыва смертницы, то его гибель выглядела бы делом случая. Повернись все иначе, не будь фарт в тот день в «Силэнде» на его, Мокрушина, стороне, и тогда, вполне возможно, не было бы никакого расследования: не повезло, мол, одному из наших товарищей, оказался не в то время и не в том месте… И на том бы поставили точку.
Рейндж вернулся в комнатушку. Уселся на диван, пложил на колени лэп-топ, опять вошел с паролем, открыл папку № 2. Надел наушники, включил аудиозапись на воспроизведение.
Голос Супруна он узнал сразу. А вот с кем именно общался старший (по возрасту, а не по званию) коллега, ему оставалось лишь гадать. Судя по тембру голоса, какой-то местный кадр. Турок, явно не молод… Супрун в ходе беседы обращался к нему уважительно, называл – Ata, то бишь отец.
Прослушивание записи заняло у него примерно сорок минут.
И, надо сказать, уже минуте на десятой прослушивания Рейндж ощутил живейший интерес к этой их доверительной беседе.
Ну а когда таймер стал отсчитывать последнюю минуту записи, когда пошел финальный отсчет, о чем не ведали те двое, разговаривавшие в одном из стамбульских кафе, у Рейнджа невольно зашевелились волосы на голове…
От ужаса, от безысходности, от того, что он-то знает, что случится вот-вот, а те двое не ведают об опасности, а потому и не смогут спастись…
Наконец, прозвучали последние реплики.
Ata: – Она, эта компания, думаю, известна и вам – по ее аббревиатуре…
Супрун: – Прошу прощения, Ata… Я вынужден…
А в следующее мгновение – щелчок… Обрыв… Мертвая тишина.
Без четверти девять вечера они двоем с Антоном поднялись лифтом из «бункера» на первый этаж гостевого дома.
– Командир, кроме кейса, ничего брать не нужно, – сказал «прикрепленный». – Одевайтесь, транспорт
