– Тем не менее я чувствую себя очень скверно.

– А, если бы он успел заплатить тебе аванс, ты действительно вывез бы его из города?

– Возможно. Я никогда не сдаю своих клиентов, поскольку это плохо отражается на бизнесе. Но Гросекс получил по заслугам. Это было хладнокровное убийство. Возможно, скульптор ему и недоплачивал, но смерти он все равно не заслуживал.

Я прикончил свое пиво и заказал ещё кружку. Настроение у меня было хуже некуда, поскольку труд под палящим солнцем, изнурительная беготня, опасности и многочисленные смерти оказались бесполезными и привели к печальной развязке. Я был сердит на Гросекса и зол на себя за то, что позволил втянуть себя в это предприятие. Я испытал чувство стыда, представив, как капитан Ралли поздравляет своих соратников в Службе охраны с тем, что те были правы с самого начала, и добавляет при этом, что небезызвестный Фракс, видимо, начинает терять хватку.

Капитан был на меня сердит и, при желании, мог серьезно осложнить мое существование. Братство мною тоже недовольно. С Куэн они меня сильно накололи. Казакс поступил мудро, заслав в мой лагерь шпиона. Думаю, что “Кабанья голова” сгорела совершенно случайно, но Казакс тут же увидел в этом возможность поселить своего человека в “Секире мщения”. Здорово соображает этот Казакс. После пропажи золота, прознав о появлении монахов, он точно рассчитал, что к поискам привлекут меня, что, бесспорно, можно считать признанием с его стороны моих прошлых заслуг. Больше всего я кляну себя за то, что ничего не заподозрил. “Как я мог оказаться таким идиотом?” – спрашивал я себя снова и снова. Когда Казакс и его потешный маг толклись рядом с “Секирой мщения”, делая вид, что разыскивают Куэн, они на самом дели искали золото. Обнаружить его мешало наложенное Астратом заклинание Временного замешательства. Они ничего не знали до тех пор, пока я не догадался открыть кошель под самым носом у Куэн. Я ужасно зол на Макри. Ведь это она предложила убежище шпионке, когда та сделала вид, будто спасается от людей Братства. Я уже был готов обрушить на неё свой гнев, но вовремя одумался, вспомнив о том, что мне положено радоваться счастливому воскрешению Макри. А вспомнив о воскрешении, я решил, что было бы недурно сказать вслух о моей радости.

– Рад, что ты жива, – произнес я.

– Спасибо, – ответила она, – хотя по твоему голосу это не заметно.

– Нет, я действительно доволен. Но ты поступила как последняя тупица, притащив в наш дом бандитскую шпионку.

– Откуда я могла знать, что она работает на Братство?

Я попытался кратко объяснить ей, что нам грозят серьезные неприятности, если она по-прежнему станет притаскивать в дом каждую ищущую убежища бродяжку.

– В любом случае неприятностей от них будет меньше, чем от твоих клиентов, которые виновны в убийстве, – сердито ответила Макри. – Их даже и в дом приводить не надо. Для этого тебе достаточно разозлиться на Толия за то, что он тебя якобы унизил. Ты страдаешь от гипертрофии чувства собственного достоинства и чрезмерного уважения к собственной персоне, – закончила она, продемонстрировав ещё раз, что не зря посещает класс риторики.

– Да как ты смеешь говорить о моем достоинстве? Я давно уже сыт по горло твоей болтовней о какой-то чести! Нас могли прикончить в магическом пространстве только потому, что ты с тупым упрямством отказалась от тактического отступления под давлением превосходящих сил противника. Хорошие бойцы знают, когда следует отойти.

– Что ты можешь мне сказать о настоящих воинах? – спросила Макри. – Если бы я не потратила полжизни на то, чтобы сражаться рядом с тобой, ты бы уже давно лежал в земле.

– Ах вот как?! – взорвался я, стукнув что есть силы кулаком по столу. – Неужели ты действительно думаешь, что, убив парочку окских гладиаторов, ты стала первой спицей в колеснице? Я дрался на улицах ещё до твоего рождения!

Макри уже была вне себя от злости. Жара действовала и на нее. Посетители, опасаясь, что сейчас в дело пойдут мечи, начали постепенно от нас отодвигаться.

– Все верно, ты действительно уже в том возрасте, когда пора думать об уходе на покой, – сказала Макри и без паузы добавила: – Чтобы целиком сосредоточиться на пьянстве.

– Что ж, я действительно люблю выпить. Но, когда в следующий раз кто-нибудь всадит тебе арбалетную стрелу в грудь, можешь не рассчитывать на то, что я стану спасать твою жизнь!

– Если бы ты не налетел на меня, как баран, стрела бы в меня бы не попала и тебе больше никогда не пришлось бы спасать чью-либо жизнь!

Мы уже стояли грудь в грудь, испепеляя друг друга взглядами.

– Ах вот как? – взревел я. – Стрела попала в тебя вовсе не потому, что я на тебя налетел. Это неумеренное потребление “дива” замедлило твои реакции!

– Я не употребляла “дива”! – выкрикнула в ответ Макри.

– Не употребляла, говоришь? А кто брел на заплетающихся ногах, когда я встретил тебя на улице Совершенства? И сколько времени ты провела в фургоне в компании Каби, Сулании и Дандильон?

Красноватая кожа Макри просто побагровела от ярости.

Посетители таверны расползлись во все стороны, и вокруг нас образовалось обширное пустое пространство.

– Ты – жирный пьяница! – заорала она.

– Не называя меня пьяницей, ты, остроухая наркоманка! – ору я в ответ.

– Как ты смеешь меня так называть?

– Ах вот что? Неужели я оскорбил твои чувства? Почему бы тебе не навестить свою подружку Ханаму и не рассказать ей об этом? Она не отказывается от любой информации.

Несколько секунд мне казалось, что Макри действительно готова обнажить меч. Но вместо этого она с такой силой стукнула кружкой по стойке бара, что у кожаной посудины отлетела ручка. Нанеся таким