— Способ?
— Да, способ остановить муравьев.
Дженкинс кивнул.
— Я выясню. Я отправлюсь в Женеву.
Джон Вебстер проснулся.
Все остальное тонуло в серой мгле сонного забытья, но эта мысль четко отпечаталась в сознании: вечно, а это не вечность.
Какое — то слово стучалось в мозг, словно кто — то далеко — далеко стучался в дверь.
Он лежал, прислушиваясь к стуку, и слово превратилось в два слова… два слова, имя и фамилия, его имя и его фамилия.
— Джон Вебстер. Джон Вебстер.
Снова и снова, снова и снова два слова стучались в его мозг.
— Джон Вебстер.
— Джон Вебстер.
— Да, — сказал мозг Вебстера, и слова перестали звучать.
Безмолвие и редеющая мгла забытья. И струйка воспоминаний. Капля за каплей.
Был некогда город, и назывался он Женева.
В городе жили люди, но люди без идеалов.
За пределами города жили Псы… Они населяли весь мир за его пределами. У Псов был идеал и была мечта.
Сара поднялась на холм, чтобы на сто лет перенестись в мир мечты.
А я… Я поднялся на холм и сказал: вечно. Это не вечность.
— Это Дженкинс, Джон Вебстер.
— Слушаю, Дженкинс, — сказал Джон Вебстер, но сказал не ртом, и не языком, и не губами, потому что чувствовал, как его тело в капсуле облегает жидкость, которая питала его и не давала ему обезвоживаться. Жидкость, которая запечатала его губы, и уши, и глаза.
— Слушаю, Дженкинс, — мысленно ответил Вебстер. — Я тебя помню. Теперь вспомнил. Ты был с нами с самого начала. Ты помогал нам обучать псов. Ты остался с ними, когда кончился наш род.
— Я и теперь с ними, — ответил Дженкинс.
— Я укрылся в вечность, — сказал Вебстер. — Закрыл город и укрылся в вечность.
— Мы часто думали об этом, — сказал Дженкинс. — Зачем вы закрыли город?
— Псы, — отозвался мозг Вебстера. — Чтобы псы использовали возможность.
— Псы развернулись вовсю. — сообщил Дженкинс.
— А город теперь открыт?
— Нет, город по — прежнему закрыт.
— Но ведь ты здесь.
— Да, но я один знаю путь. И других не будет. Во всяком случае, до тех пор еще много времени пройдет.
— Время, — произнес Вебстер. — Я уже забыл про время. Сколько времени прошло, Дженкинс?
— С тех пор, как вы закрыли город? Около десяти тысяч лет.
— А здесь еще кто — нибудь есть?
— Есть, но они спят.
— А роботы? Роботы по — прежнему бродят?
— Роботы по — прежнему бдят.
Вебстер лежат спокойно, и в душе его воцарился покой. Город по — прежнему закрыт, и последние люди спят. Псы развернулись, и роботы бдят.
— Напрасно ты меня разбудил, — сказал он. — Напрасно прервал сон.
— Мне нужно узнать одну вещь. Я знал когда — то, но забыл, а дело совсем простое. Простое, но страшно важное.
Вебстер мысленно рассмеялся.
— Ну, что у тебя за дело, Дженкинс?
— Это насчет муравьев, — сказал Дженкинс. — Муравьи, бывало, досаждали людям. Как вы тогда поступали?
— Очень просто, мы их травили, — ответил Вебстер.
Дженкинс ахнул.
— Травили?!
— Ну да, — сказал Вебстер. — Это очень просто. Мы приманивали муравьев на сироп, сладкий сироп. А в сироп был добавлен яд, смертельный яд для муравьев. Но яд добавляли в меру, чтобы не сразу убивал. Он действовал медленно, понимаешь, так что они успевали его донести до муравейника. Таким способом мы убивали сразу много муравьев, а не двух или трех.
В голове Вебстера жужжала тишина… ни мыслей, ни слов.
— Дженкинс, — окликнул он. — Дженкинс, ты…
— Да, Джон Вебстер, я здесь.
— Это все, что тебе надо?
— Да, это все, что мне надо.
— Мне можно снова уснуть?
— Да, Джон Вебстер. Можете снова уснуть.
Стоя на холме, Дженкинс ощутил летящее над краем первое суровое дыхание зимы. Склон спадал к реке черными и серыми штрихами, торчали скелеты оголившихся деревьев.
На северо — востоке возвышался призрачный силуэт, зловещее предзнаменование, нареченное Зданием. Неуклонно растущее порождение муравьиного мозга, и никто, кроме муравьев, даже представить себе не может, для чего и зачем оно строится.
Но с муравьями можно бороться, есть способ.
Человеческий способ.
Способ, про который Джон Вебстер рассказал ему, проспав десять тысяч лет. Простой и надежный способ, жестокий, но действенный способ. Взять сиропа, сладкого сиропа, чтобы пришелся по вкусу муравьям, и добавить в него яду… Такого яду, чтобы не сразу подействовал.
Да только тут нужна химия, а химия псам неизвестна.
Да только тут нужно убивать, а убийства прекращены.
Даже блох не убивают, а блохи отчаянно донимают псов. Даже муравьев… и муравьи грозят отнять у зверей их родной мир.
Уже пять тысяч лет, если не больше, как не было убийства. Сама мысль об убийстве искоренена из сознания тварей.
Он медленно повернулся и пошел вниз по склону.
Хомер огорчится.
Страшно огорчится, когда услышит, что вебстеры не знали способа бороться с муравьями…
Все живое…
