— Позднее. Сейчас нужно отнести все в машину.

Эллисон выглядела ошеломленной, но помогла мне сложить деньги обратно в холодильник, спустить его вниз и вытащить из-под задней стенки ангара. Мы вместе отнесли его в «Ауди» — каждый держал одну ручку «Иглу» — и оставили ворота открытыми, когда к ним подъехало другое семейство за своей лодкой. Может быть, они также прятали деньги и адреса в своем ангаре.

Они улыбнулись и благодарно помахали нам. Я улыбнулся в ответ.

В нашей стране все такие чертовски дружелюбные.

Поездка обратно началась довольно успешно.

Эллисон отошла от воздействия двадцати унций дешевого вина, и ее грела мысль о пятидесяти тысячах долларов, спрятанных под задним сиденьем. К тому моменту, когда мы выехали на автостраду, она подвела радостный итог нашему дню, не уставая бросать оскорбительные ремарки о своем идиоте муже и департаменте окружного шерифа Авалона. Она предложила мне съездить на концерт Миранды в «Пейнтбраш» и поискать помощников шерифа, чтобы хорошенько их отделать.

— Но начать следует с покупки самой лучшей одежды, — настаивала она, потянув меня за рукав футболки. — Это меня не устраивает. И тебе нужно обзавестись ковбойскими сапогами.

— Я надевал ковбойские сапоги всего один раз. Ничего хорошего не получилось.

— Расскажи.

— Нет, благодарю.

Однако Эллисон продолжала ко мне приставать, и я рассказал ей о фотографии, которую показывает моя мать, когда мне хватает глупости привести к ней своих друзей, — мне два года, я стою по бедра в черных сапогах отца, с трудом удерживая равновесие, а моя пеленка бесстыдно оттопыривается.

Эллисон рассмеялась.

— Тебе стоит попробовать еще раз.

Мы не рассказали Ронде Джин из «Шепплер вестерн уэар»[133] о фотографии с пеленкой. И не стали объяснять, что мы так плохо выглядим из-за того, что целый день вламывались в разные места возле озера Медина. Мы просто сказали, что хотим получить полный набор новой одежды — до закрытия магазина оставалось всего пятнадцать минут.

Ронда Джин улыбнулась. Она приняла вызов.

Через четырнадцать минут я был одет в обрезанные под сапоги джинсы «Ливайс», красно-белую рубашку из хлопка и ковбойские сапоги одиннадцатого размера. Я отказался от шляпы и ремня из кожи гремучей змеи, который мне предложили с бесплатной гравировкой «ТРЕС» сзади. Эллисон вышла из примерочной в белой рубашке с бахромой, черных сапогах и таких обтягивающих джинсах, какие способны носить только женщины с превосходной фигурой. У Эллисон это получилось с большим запасом.

Ронда Джин одобрительно кивнула и отправила нас к кассиру. Я расплатился последними полтинниками, полученными от Мило в «Тайкун Флэтс».

Эллисон смотрела, как я опустошаю свой бумажник.

— Ты платишь из собственного кармана? И это при том, что в машине у нас полно наличных?

Кассирша с сомнением посмотрела на нас, и я улыбнулся Эллисон.

— Пойдем, дорогая, — сказал я.

Мы вернулись в «Ауди» и поехали дальше с опущенными стеклами. Ветер стал почти прохладным, приятно овевал передние сиденья, а мамин талисман на зеркале заднего вида танцевал танец медузы. Эллисон сняла солнечные очки, и ее глаза стали мягче и темнее.

Я начал обдумать возможные варианты, вспоминая адреса из списка, деньги и след, оставленный Лесом Сент-Пьером.

— Ты хорошо знаешь индустрию звукозаписи? — спросил я.

Эллисон широко развела руки, словно хвалилась особенно крупной рыбой, которую ей довелось поймать.

— Два года с Лесом Сент-Пьером, ковбой. Как ты сам думаешь? Что тебя интересует?

— Компакт-диски.

— Что именно?

— Если ты импортируешь их из-за моря в больших количествах, как они будут упакованы? В коробках или контейнерах?

— Угу. В бобинах.

— Цилиндрах.

— Да, и довольно больших. Пластмассовые футляры компакт-дисков покупают у местных поставщиков. Так дешевле. Почему ты спрашиваешь?

— А ведь речь шла о скромных размерах бизнеса…

— Что?

Я ответил только после того, как мы проехали полмили.

— Давай поговорим о деньгах.

— О чем тут говорить? Лес был настолько глуп, что забыл их, когда сбежал, и они теперь мои. Ты хочешь получить свою долю, милый?

— Скорее всего, Лес присвоил деньги компании.

Эллисон уставилась на меня.

— И что?

— Значит, они тебе не принадлежат. Я возьму их на хранение, пока не узнаю их историю. Скорее всего, они пойдут кредиторам по постановлению суда.

— Ты шутишь.

Я не ответил. Мы вернулись к Петле 410, чтобы попасть в «Шепплер», а теперь снова поехали на север, будто направлялись в «Пейнтбраш». Однако я не стал сворачивать на Леон-Вэлли и продолжал объезжать город по кольцевой.

— Ты собираешься оказать Мило Чавесу услугу в пятьдесят тысяч долларов, — наконец решила Эллисон.

— Я имел в виду совсем другое.

— Но все сводится именно к этому — ты выкупишь его задницу из долгов, а мне ничего не оставишь. Ты ведь именно так собираешься поступить?

— Я думаю, что твоя реакция избыточна.

Эллисон стукнула новым блестящим сапогом по полу, скрестила руки на груди и уставилась на горы.

— Придурок.

Мы миновали I-10 и покатили дальше. Я съехал с автострады на Вест-авеню и свернул налево, к центру.

— Может быть, мне следует отвезти тебя к твоей машине? — предложил я.

— Возможно.

Мы ехали в молчании. Вест-авеню, Хилдебранд, Бродвей. Начинался субботний вечер, сияли неоновые огни баров, куда-то медленно катили пикапы и самые разные машины. Воздух наполнился ароматами семейных барбекю, свиных ребрышек и жарящихся перцев.

Когда мы приехали на улицу Куин-Энн, я выключил двигатель и фары. Мы сидели в машине и смотрели на криво припаркованную «Миату», пока Эллисон не рассмеялась. Она повернулась ко мне, и я почувствовал, что от нее слегка пахнет крепленым вином.

— Ладно, только не делай ложных выводов, милый.

— О чем ты?

Она протянула руку и нажала на пару кнопок моей новой рубашки.

— О том, что мне не понравился проведенный с тобой день. Просто я немного расстроилась, вот и