Но события… они выходили из-под демонического контроля.

Да нет, смешно, В лучшем случае он всегда может материализоваться и лично навести порядок. Но Астфгл предпочитал, чтобы люди думали, будто бы все плохое в их жизни случается по воле рока и судьбы. Астфглу нравилось мутить воду. Это поднимало ему настроение.

Правитель демонов повернулся обратно к зеркалу и подкрутил ручку временного контроля.

Только что они были в душных, влажных джунглях Клатча, как вдруг…

— Я думал, мы собирались вернуться ко мне в комнату, — пожаловался Эрик.

— Я тоже так думал! — отозвался Ринсвинд. Чтобы перекрыть жуткий грохот, ему пришлось кричать.

— Щелкни еще раз пальцами, демон.

— Ни за что в жизни! Ты не представляешь, сколько на свете мест, где нам придется гораздо хуже!

— Но здесь жарко! И темно!

С этим Ринсвинд спорить не мог. А еще здесь было трясуче и шумно. Когда его глаза немножко привыкли к темноте, он различил мутные пятнышки света. Их тусклое сияние, а также сильный запах древесной стружки и клея позволяли предположить, что Ринсвинд с Эриком оказались внутри… какого-то корабля. Все вокруг носило явный отпечаток столярных работ. Если это действительно был корабль, то в данный момент он подвергался жутко ухабистому спуску со стапеля.

Толчок с силой бросил Ринсвинда на переборку.

— Должен сказать, — пожаловался Эрик, — что если именно здесь живет самая прекрасная женщина в мире, то я крайне невысокого мнения о выбранном ею туалете. Каких же размеров она должна быть, чтобы носить такое?

— Кто носить? Кого носить? — переспросил Ринсвинд. — И причем тут туалет?

— Все прекрасные дамы носят облегающие, соблазнительные туалеты, — самоуверенно заявил Эрик. — Я об этом читал.

— Скажи-ка, — попросил Ринсвинд, — ты никогда не испытывал необходимости принять холодную ванну и совершить быструю пробежку вокруг детской площадки?

— Никогда.

— А стоило бы попробовать.

Грохот внезапно прекратился.

Где-то вдали раздался стук, словно закрывались створки огромных ворот. Ринсвинду показалось, что он услышал затихающие в отдалении голоса и смешок. Это был не самый приятный смешок; он скорее походил на не предвещающее добра хмыканье. И Ринсвинд знал, кому именно оно не предвещает этого самого добра.

Он уже даже не спрашивал себя, как его угораздило здесь оказаться — где бы это “здесь” ни было. Злые силы — наверное, в них все дело. По крайней мере, в данный конкретный момент ничего особо ужасного с ним не происходило. Но, возможно, это был только вопрос времени.

Ринсвинд пошарил вокруг себя, пока его пальцы на что-то не наткнулись. При внимательном рассмотрении под лучиком света, падающим из ближайшей дырки от сучка, оказалось, что он нашел веревочную лестницу. Дальнейшее ощупывание одной из стенок корпуса (или как оно там называется) позволило ему установить контакт с небольшим круглым люком.

Ринсвинд подполз обратно к Эрику.

— Тут есть дверь, — прошептал он.

— И куда она выходит?

— По-моему, она никуда не выходит, она остается на месте, — ответил Ринсвинд.

— Выясни, куда она ведет, демон!

— Это может оказаться неблагоразумным, — осторожно заметил Ринсвинд.

— Я тебе приказываю!

Ринсвинд с мрачным видом направился обратно к люку.

Люк со скрипом открылся.

Внизу — довольно далеко внизу — виднелась мокрая булыжная мостовая, по которой легкий ветерок гнал несколько обрывков утреннего тумана. Ринсвинд слегка вздохнул и развернул лестницу.

Две минуты спустя они уже стояли во мраке того, что показалось им огромной площадью. Сквозь туман проступали очертания зданий.

— Где мы? — спросил Эрик.

— Понятия не имею.

— Ты не знаешь!

— Не имею ни малейшего представления, — сознался Ринсвинд.

Эрик свирепо уставился на затянутые дымкой образчики архитектуры.

— И мы должны искать самую прекрасную женщину в мире на такой помойке? — буркнул он.

Вдруг Ринсвинду пришло в голову посмотреть, откуда они только что вылезли. Он поднял глаза.

Над ними — высоко над ними, — возвышаясь на четырех массивных ногах, что опирались на громадную платформу на колесиках, стояла гигантская деревянная лошадь. Вернее, это был круп гигантской деревянной лошади.

Ее строитель мог бы разместить люк в более — достойном месте, но по каким-то своим причинам, видимо юмористического свойства, решил этого не делать.

— Э-э…— начал Ринсвинд.

Кто-то кашлянул.

Ринсвинд опустил глаза.

Редеющий туман открыл его взору стоящих широким кругом вооруженных людей. Многие из них ухмылялись, и все они держали в руках сошедшие с конвейера, бездушные, но тем не менее острые копья.

— А-а, — изрек Ринсвинд и снова посмотрел на люк.

Взгляд его был достаточно красноречив.

— Единственное, чего я не понимаю, — заметил сержант стражи, — так это почему вас двое. Мы ожидали, ну, может, сотню.

Он откинулся на спинку стула. У него на коленях лежал огромный, украшенный пучком перьев шлем, а на лице играла довольная улыбка.

— Честное слово, ну вы, эфебцы, даете! — хмыкнул он. — Смех, да и только! Вы, должно быть, думаете, что мы только вчера родились! Всю ночь пилили да колотили, и вдруг за воротами появляется здоровенная деревянная лошадь. “Забавно, — думаю я, — громаднейшая деревянная лошадь с вентиляционными отверстиями”. Я, видите ли, умею подмечать всякие мелочи. Так что я мигом кличу ребят, мы выскакиваем из крепости с утреца пораньше, втаскиваем эту штуку в ворота, как от нас и ожидалось, а потом тихонько сидим вокруг, ну и, типа, ждем, что она нам выплюнет. Если можно так выразиться. А теперь, — он придвинул небритое лицо к самому лицу Ринсвинда, — у тебя есть выбор, понял? Верхняя скамья или нижняя — тебе решать. Мне достаточно сказать лишь слово. Брось диск мне, и я брошу диск тебе. <Тогда игры с мячом на Плоском мире еще не изобрели.>

— Какая-какая скамья? — переспросил Ринсвинд, отшатываясь от щедрой струи чесночного запаха.

— Боевые триремы, — жизнерадостно пояснил сержант. — Три скамьи, одна над другой. Триремы. Видишь ли, тебя приковывают к веслам на долгие годы, и тут все зависит от того, на