Наконец мы остановились возле красного двухэтажного здания больницы. Карабойчев так резко затормозил перед подъездом, что я чуть не ударился грудью о переднее сиденье. У дверей его ждала женщина в белом халате. Я увидел, как вдруг изменилось лицо хирурга. Теперь оно стало суровым.

— Ждите здесь! — приказал он нам. — Об обстановке сообщу.

И тут же скрылся за дверями. Мы вышли из машины, сели на скамейку в тенистом саду. По дорожкам бродили люди в одинаковых зеленых больничных халатах. Лица у них были совсем не такими, как у тех, кого мы видели на пляжах и приморских скверах, — бледные, худые, вовсе не беззаботные. Не очень-то весело попасть в больницу даже в таком прекрасном месте.

Меж стволами деревьев больничного сада проступала сияющая синь недалекого моря, в ветвях звенели воробьи, из окон соседнего дома доносилась музыка — кто-то заводил радиолу, было нежарко. Мы молча сидели на скамейке и думали о югославском юноше.

— Хочу верить, что все с ним будет в порядке, — сказал Абу, задумчиво набивая табаком свою старую трубку. — Тодор Карабойчев — отличный хирург, он может делать чудеса.

— А что же все-таки с югославом случилось? — в который раз спросила Лена и, снова не получив от нас ответ, вдруг предложила: — Может быть, нам пойти узнать? А?

Я разозлился: то ей купаться хочется, то не терпится узнать о том, что ей не считают нужным говорить.

— Помолчи! — обрезал я, и она, надув губы, затихла.

Через полчаса из больницы вышел торопливой походкой Карабойчев, повертел головой, отыскивая нас в саду. Обнаружив на скамейке, приветственно махнул рукой. Мы поспешили ему навстречу.

— Ну что? — спросил Абу.

Карабойчев улыбнулся одними глазами:

— Парня спасем! Хотя потрепало его крепко. Приехал из Югославии на мотоцикле. Живет в Дубровнике. Студент исторического факультета. Изучает довольно интересную проблему — древние связи между Дубровником и Варной. Оказывается, еще в восьмом веке из Дубровника в Варну заходили торговые корабли…

— А что же все-таки с ним случилось? — тихо спросила Лена.

— Обычное дело, — вздохнул Карабойчев. — На полном ходу врезался на мотоцикле в дерево. Несколько переломов и кровоизлияние в желудок. Сейчас готовят к операции.

— Оперировать будешь ты? — спросил Абу.

— Нет! Приехал профессор Стоянов. А я ассистентом. Операция не простая. — Карабойчев взглянул на часы: — У меня в распоряжении пятнадцать свободных минут. Давайте-ка заглянем в ближайшее кафе, перекусим немножко. Что-то есть хочется.

— Ой, как хорошо! — обрадовалась Ленка, но, взглянув на меня, тут же затихла.

Недалеко от больницы в конце тенистой липовой аллеи пряталось небольшое кафе, построенное под крестьянскую избу, — стены бревенчатые, крыша дощатая, столы и скамейки тяжелые, из грубых брусков, на стенах полки, и на них красные глиняные кувшины и чаши.

Мы заняли один из свободных столиков. Карабойчев попросил официанта принести «что-нибудь быстрое», и нам принесли блюдо, похожее на наш шашлык, только очень перченное, целый кувшин холодного, со льда, виноградного сока и вкусные, хрустящие корочками белые лепешки.

— Вот наконец я и встречаю свое пятидесятилетие! — усмехнулся Карабойчев. — У нас, у хирургов, всегда не так, как у людей. Хсчу надеяться, сегодня все пройдет удачно. Такой славный парнишка! В сознании. Мужественно терпит страшную боль. Переживает, что катастрофа сорвала его планы. Ехал в Варну, торопился к отходу югославского теплохода. Через два дня в Дубровнике открывается международная историческая конференция, посвященная древним связям народов, населяющих южные европейские моря. Благоевич должен был выступать на ней. И вот все сорвалось. Попросил меня отослать рукопись в Дубровник на конференцию — пусть друзья хотя бы почитают. Почтой отправлять боится. Вдруг пропадет. Ведь единственный экземпляр. Просил позвонить в Варну в порт: не идет ли в Дубровник попутное судно. Мы звонили — нет таких судов и не ожидается. Что делать с этой рукописью — не знаю. Студент говорит, что от этого доклада зависит его диплом и научное будущее. — Карабойчев вдруг решительно схватил вилку: — Заговорил я вас, а вы голодные!

Некоторое время мы молча жевали шашлык, запивали холодным виноградным соком.

— Вкусный сок, — похвалила повеселевшая Лена.

Карабойчев вздохнул:

— А у меня дома гости, должно быть, разгулялись сейчас вовсю. Тост за тостом…

— Знаю, за что они сейчас подымают тосты, — сказал Абу. — За то, чтобы ты спас югославского парня.

Поели мы быстро и вышли на улицу. Подходя к больнице, Карабойчев вдруг спросил Абу:

— Послушай, как мне помнится, у тебя кровь третьей группы с отрицательным резусом?

— Да! — удивился Абу. — А что?

— Да так… — неопределенно ответил болгарин. — Очень редкая у тебя группа крови.

Абу остановился.

— Ты что-то не договариваешь, Тодор! Почему спрашиваешь о крови? А? Говори!

Болгарин потрогал свои усы.

— Видишь ли, как раз именно такая кровь у югослава. Нам придется делать переливание, а нужной крови в больнице не оказалось. И донора подходящего нет. Послали в Варну. Но вдруг доставку задержат… — Он взглянул на часы: — А операцию нужно делать немедленно. Сейчас уже там все готово.

У Абу решительно сжались скулы.

— Я готов! — сказал он коротко. — Куда идти?

Карабойчев обнял его за плечо:

— Я не сомневался, дружище, что ты так и скажешь. Но пока идти никуда не надо. Надеюсь, кровь все-таки привезут из Варны.

— А если не привезут?

— Тогда я позову тебя, хотя мне не очень-то приятно дорогого гостя из Советского Союза, приехавшего ко мне на юбилей, вместо того чтобы посадить за праздничный стол, класть на стол операционный.

— Ты же тоже не собирался встречать свой юбилей в больнице!

Карабойчев развел руками.

— Посидите пока в саду. Если понадобится, за тобой пришлю. Если нет — идите к морю, погуляйте, передохните, а сюда возвращайтесь часа через три, не раньше!

Он махнул нам рукой и ушел твердыми шагами уверенного в себе человека.

Мы сели на нашу прежнюю скамейку. Я хотел что-то сказать Абу, ну как то выразить ему свое восхищение, но Абу сказал:

— Ребята, давайте-ка я кое-что расскажу о Болгарии…

Я даже не представлял, что наш Абу такой знаток Болгарии. Был он на этой земле всего раза три, и то недолго, а знает о стране, как будто здесь родился. Рассказал о том, как образовался болгарский народ, как пришли из Болгарии на Русь Кирилл и Мефодий и принесли на нашу землю грамоту, о том, как Болгария боролась против турецкого ига и как Россия ей помогла победить врага. Рассказывал Абу о природе этой страны, ее богатствах — садах и виноградниках, о красоте города Софии, столице болгарского государства. И особенно много говорил о самих болгарах — их гостеприимстве, товариществе, доброте.

— Это не только добрый, но и сильный народ. Между прочим, знаете ли вы, что легендарный Спартак, вождь восставших рабов Древнего Рима, родился в Болгарии. В небольшом городке, который расположен не так далеко от Варны, стоит памятник Спартаку.

Этого я не знал! Как интересно: Спартак — из Болгарии! Вот бы попасть в этот городок! Сколько бы материала я собрал для школьного сочинения! Только я хотел спросить об этом Абу, как из дверей больницы выбежала женщина в белом халате и скорым шагом направилась к нам.

— Это за мной, — сказал Абу. Он положил нам на плечи руки. — Вам приказ: идти гулять к морю, как можно больше увидеть, запомнить, чтобы потом подробно записать в судовом журнале. — Он нажал