— А в чем суть изобретения или, как его там, открытия?

— Вам не стоит объяснять, что основа всего живого — энергия. Если бы ее было достаточно, люди жили бы в несколько раз лучше.

— Аксиома, — кивнул доктор.

— Того гения нет в живых, и я единственный человек на земле, который знает, как сделать, чтобы энергии было не только в достатке, но и в избытке, с минимальными материальными затратами, смехотворно минимальными, такими, о которых вы и не мыслите. Как если бы, допустим, все наши моря до краев наполнились нефтью.

— Это было бы ужасно! — Доктор поморщился. — Если приснится, станешь заикой.

— Да. Но я привел пример для сравнения — теперь принято все мерить на нефть. Мне известно, как ликвидировать энергетический кризис и стать обладателем неисчерпаемого источника энергии. Притом она очень дешева. Не нужны нефть, газ, уголь, гидро-, атомно- и термоядерные электростанции. Это решит массу проблем. Можно будет растапливать льды Антарктиды и Арктики, осушать моря, поворачивать реки, обводнять пустыни, сдвигать горы, менять климат и многое другое. Осуществлять все, на что способно людское воображение, вплоть до полетов в иные галактики.

— Многое мы уже натворили и, спохватившись, не знаем, как избавиться от бездушных деяний рук человеческих, — вставил доктор.

— Вы правы. Мы вторглись в природу, не познав и тысячной доли ее тайн. И жестоко поплатились за самоуверенность и снобизм. Слабый не может управлять сильным. Мы не могли стать не только ее господами, как говорили некоторые, а даже союзниками. Вмешиваться в эволюцию, подчинять и обуздывать стихии мы не имели права, так как не располагали источником энергии природы. У нее он есть — солнце, а у нас нет.

— Но сейчас сплошь и рядом слышишь: люди накопили столько атомного, водородного и прочего оружия, что можно все живое уничтожить тридцать раз, разве это не могущество? — Доктор прикрыл глаза.

— Правильно. Уничтожить, но не создать. Вспомните, во сколько человечеству обходится гонка вооружений. Становится страшно. А у меня такой источник есть. Это не мое открытие. Я всего лишь душеприказчик чужого наследства. Притом такого огромного, что цены ему нет. В моих руках то, что избавит человечество от тяжелого труда, накормит и напоит, оденет и обует, снабдит новым, не загрязняющим окружающую среду и быстрым видом транспорта, откроет пути в другие цивилизации, даст блага материальные и нравственные, приведет к небывалому развитию науки, техники, культуры и искусства. Возвысит морально, а следовательно, избавит от самого гнусного — от войн. Наконец, с помощью открытого гением Т-поля люди избавятся от ранее неизлечимых недугов, смогут вторгаться в святая святых всего живого — наследственность, а продолжительность жизни станет в четыре-пять раз больше, чем теперь.

— Однако, судя по вашему обличию, не подумаешь, что вы такой богатей, а? — усмехнулся Эдерс. — Я материалист и, как вы, верю фактам. Но слушать было занятно. Правда, о чем-то подобном я читал в детстве у некоторых фантастов. Может, лет через двести так и будет. Пока же, увы и ах.

— Было бы странным, если бы вы сразу мне поверили. Тогда бы уже я засомневался в ваших умственных способностях, хотя то, что вы слышали, истинная правда, клянусь вам. Но дело совершенно не в этом.

— А в чем же? Какая, собственно, роль уготована мне — невозражающего наивного и терпеливого слушателя? Считайте, вам повезло: внимал я серьезно и даже поддакивал иногда. Но я скромный эскулап, и мало толку, верю вам или нет. Что вы-то хотите от меня?

— Предлагаю быть компаньоном.

— Господи! Вот уж не ожидал. Уж не намерены ли выпустить дутые акции? Что-то вроде продажи участков на Луне или мест в раю? Облапошить простаков и, прихватив их деньги, исчезнуть за рубеж? Непохоже на вас, нет. Не такого склада вы человек. Тогда что же? Чем в конце концов могу быть полезен я, в каком качестве и деле? Да и капитала у меня нет.

— Мне нужен прежде всего друг и соратник. Один у меня есть. Честный и верный. Необходим другой. Мне кажется, вы подойдете. Кроме того, понадобятся ваши медицинские познания. Открытие касается не только математики, физики, механики, химии, но и биологии, медицины и других наук. Впоследствии придется привлечь специалистов многих направлений. Но это лишь тогда, когда все расчеты, формулы, дневники и описания приборов будут уже у нас.

— Так, значит, у вас их нет? — недоуменно спросил доктор.

— Сейчас нет, но я знаю, где они. Лишь я один и ни душа больше. Все у меня в голове, даже не существует записей или карт.

— И далеко этот тайник или, как там, клад?

— К сожалению, да. Придется отправиться в экспедицию миль эдак тысячи за четыре-пять.

— Далековато. Ну а деньги? Ведь на подобный вояж нужны немалые средства?

— Я упоминал, у меня есть хороший друг, у него в банке лежат кое-какие сбережения. Он их отдаст, на первый раз хватит, во всяком случае, чтобы добраться до места и достать документы. Он тоже поедет с нами. Надо решаться, иначе будет поздно — все мы, как говорят, под богом ходим.

— Это капля в море, необходим большой капитал. С парой-другой тысяч ничего не получится, только потеряете последние гроши. Сейчас бедные становятся нищими и лишь богатые крезами. Почему вы не хотите обратиться с предложением в какой-либо заинтересованный концерн?

— Потому что тогда открытия гения пойдут не на благо людям, а на обогащение магнатов. Больше того — могут быть использованы во вред всему человечеству, если станут достоянием помешанных на войне и мировом господстве.

— Вы были со мной откровенны, — начал Эдерс, — постараюсь отплатить тем же. Меня удивляет ваш альтруизм. Неужели жизнь вас ничему так и не научила? То, что вы хотите осуществить, — утопия и напоминает стремление, извините, козявки вскарабкаться на вершину Эвереста. Со своего козявочного росточка ома, бедненькая, и не помышляет, сколь это грандиозно, огромно и непостижимо. Я флегматик и скептик. Мой удел лечить людей, зарабатывая себе на жизнь, а не ломать голову над их социальными проблемами. Простите, но я пас. Мне думается, у вас ничегошеньки не выйдет, слишком велика ставка, чтобы ее упустили промышленные концерны и фирмы, а заодно и мафия. Всей этой братии гуманизм чужд. Идол один — золото. Заполучив расчеты и формулы вашего свихнувшегося гения, они его душеприказчика, то есть вас, в лучшем случае упрячут в психичку, а то просто — хлопот меньше — ухлопают. И получится, хотите ли вы того или нет, — командовать парадом будут они, весь этот гнусный симбиоз дельцов и бандитов. И мне думается, парад этот будет страшен, а столь любезное вашей душе человечество получит еще одну беду, Удивляюсь, как вы, юрист, не понимаете этого.

— Я понял. Вы отвергаете предложение?

— Да, Грег. Это не для меня. Не обижайтесь. — Он чуть помедлил — И знаете еще что?

— Что? — Фрэнк поднял голову.

— Я никогда не лезу с советами, если меня не просят, но в данных обстоятельствах хотел бы изменить своей привычке.

— И что же вы хотите мне посоветовать? — Грег скептически усмехнулся.

— Выкиньте все это из головы, во-первых, а во-вторых, никогда в тяжкую минуту не прибегайте к спиртному. Мне до боли в душе грустно видеть, как порой в считанные полчаса-час умница превращается в мутноглазого идиота, юная скромница — в развязную потаскуху, а джентльмен — в омерзительное животное.

— Вы считаете, что то, что я вам сказал, алкогольный бред, и не поверили мне?

— Отнюдь нет. К счастью, вы еще не в той стадии, когда начинают проявляться навязчивые идеи. Я сказал к слову. Вы мне нравитесь, больше того, меня восхищает ваше стремление помочь людям, и поэтому не ваш удел кончать жизнь под забором, вы достойны лучшей участи. Во всяком случае, желаю вам всего самого доброго. Прощайте и не сердитесь на меня. — Доктор положил на столик мелочь и встал.

— Прощайте Эдерс. Считайте, что никакого разговора не было. Я провожу вас немного. — Фрэнк тоже поднялся.