Подойдя к лукерьиному крыльцу, Поликарп присел на лавочку, посидел с минуту, огляделся, прислушался (в доме гремела посуда), затем подошёл к двери и постучал.

Дверь отворила Лукерья. На голове её был повязан платок, поверх сарафана фартук, а с рук капала вода.

— Добро утречко, Луша, — поздоровался Поликарп.

— Доброе, доброе, — отозвалась Лукерья, тыльной стороной ладони смахнув со лба прядь волос, выбившуюся из-под платка. — С чем пожаловал утром ранним?

— Да вот, понимаешь, Ваню ищу… Не у тебя ль он?

— Не-е, Поликарп, — усмехнулась Лукерья. — Что я — гостиница что ль ему? Днём вчера видала, а вот дальше — извиняй, ничего не знаю. Не моё энто дело. Не слежу я за ним. Так вот.

— Да ладно тебе, Луша. Это я так просто спросил — на всякий случай. Нет — так нет… Ну, извини, что отвлёк. Пойду я.

— А что случилось-то? — крикнула ему вдогонку Лукерья.

— Да так… — ответил Поликарп. — Поговорить с ним надо, соображениями поделиться.

— Ну-ну, — улыбнулась Лукерья и захлопнула дверь.

«Так», — думал Поликарп. — «Дома Ваньки нет, у Лукерьи тоже. Где ж он прячется?». Сомнения почти рассеялись: Поликарп уже понял, что Иван корову умыкнул. Больше некому. Но зачем? Куда? И где искать его теперь?

Поликарп думал и не находил решения. Вернувшись домой, он умылся, позавтракал, сел на своё бревно во дворе и, против обыкновения совершать это действо до завтрака, закурил.

«Стоп», — вдруг осенило Поликарпа. — «У путей вагон старый лежит. Вот куда Ванька мог податься. Надо идти: тут часа полтора, к обеду обернусь».

Он затушил трубку и отправился к железной дороге. День сегодня не заладился с самого утра: Поликарп не выспался, устал и потому шёл медленно, потратив на дорогу около двух часов.

Железнодорожное полотно лежало между холмами, поросшими ельником. На скате одного из них под сенью раскидистого старого дуба и присел Поликарп — отдохнуть и собраться с мыслями. У подножия противоположного холма стоял старый ржавый вагон. Краска с него уже почти вся облупилась, но местами были видны ещё зелёные пятна. В остальном этот плацкартный вагон не сильно пострадал, кое-где стёкла были разбиты, но не более того.

Поликарп не знал, видит ли его Иван или нет, но продолжал сидеть: если уж заприметил, что зря подниматься? Он думал, как бы так предстать перед «подпольщиком», чтобы тот ненароком не огрел чем- нибудь по голове с испугу. Ничего особенного не измыслив, Поликарп встал и пошёл вниз по склону.

Подойдя к вагону, он остановился и прислушался. Вокруг стояла обычная деревенская тишина, нарушаемая только шелестом листьев от редких порывов лёгкого ветерка да время от времени доносившейся из леса птичьей трелью. «Притаился он что ль где-нибудь у двери?» — промелькнуло в голове. Поликарп несколько раз громко постучал по стене вагона и крикнул:

— Ваня! Это я — Поликарп! Не боись — я поговорить только…

С этими словами он распахнул дверь и шагнул внутрь. Как ни странно, ничего не обрушилось на его голову — ни палка, ни кирпич, ни что-либо ещё. Поликарп постоял пару секунд, подождал пока глаза привыкнут к сумраку, царившему в помещении из-за заляпанных пылью и грязью окон, после чего ещё раз позвал:

— Ва-ань!

Никто не ответил. Тогда Поликарп прошёл в другой конец вагона, продираясь, как сквозь туман, через плотную завесу пыли, заглянул во все отсеки, за все двери, но Ивана не обнаружил.

— Та-ак… — протянул Поликарп, пригладив бороду, и с облегчением вышел наружу — в чистый, наполненный приятными запахами лесной воздух.

— Та-ак… — повторил ещё раз, медленно обходя вокруг вагона. За ним он, к своей радости, обнаружил чёрный круг выжженной травы с кучкой углей посередине.

«Был здесь всё-таки Ванька! Был окаянный!» — улыбнулся Поликарп, но тут же понял, что беглец может сюда больше и не вернуться, что ждать его здесь бессмысленно, хотя и не безнадёжно.

Что же делать? Поликарп присел около потухшего костра и запалил трубку. Надо было что-то решать. Но что?

«Схожу домой, пообедаю», — решил Поликарп. — «А к вечеру опять сюда наведаюсь — вдруг объявится Ванька?». Хлопнув себя по коленям, он встал и отправился в обратный путь.

Перекусив на скорую руку и покормив животных, Поликарп стал дожидаться, пока Семён пригонит коров с пастбища. Завидев стадо, бородач пошёл ему навстречу. Отыскав среди коров низкорослого пастуха с длиннющим кнутом через плечо, Поликарп подошёл и поздоровался.

— Как сегодня дела, Семён? Все на месте?

— Да вроде все. Обычно… эта… вечером ктой-то убёгнуть вздумаеть, так не усечёшь и… эта… до ночи той искать будешь. Во как… Куды-нить в камыш забьёться… эта… и ходи… ёйную душу мать! Эта… табачка- то… отсыпешь эта, а?

Хмыкнув, Поликарп сунул руку в карман за табакеркой. Пересыпая табак в ладонь пастуха, спросил:

— А Ваньку сегодня не видел?

— Ваньку-то? Дык эта… нет вроде… не видал.

— Ладно, пойду коровку свою отыщу, — бородач огляделся по сторонам и, обнаружив Рыжуху, направился к ней. Та уже сама шла ко двору, и Поликарпу даже не пришлось её направлять.

Подоив корову, он выпустил её на луг и, не дожидаясь, пока Семён начнёт собирать стадо, пошёл к лесу. Сначала Поликарп думал взять немного левее, чтобы заглянуть к Парамону — местному леснику. Давно он у него не был, да и о Ваньке, может, что узнать доведётся. Парамон был нелюдимым человеком, почти безвылазно жившим в лесу в небольшом срубе с несколькими хозяйственными пристройками: свинарником, курятником, сараем и баней. В деревню лесник наведывался редко. В основном, чтобы зайти к Поликарпу — узнать последние новости, да и просто поговорить. Поликарп, в свою очередь, пару раз в неделю заходил к Парамону — посидеть за чашкой удивительно вкусного чая, который тот заваривал с добавлением лесных трав и болотных ягод.

Поликарпу повезло — лесник был дома и даже пока не собирался в обход. Он сидел за столом и чистил свою двустволку. Увидев Поликарпа, безмолвно встал и протянул руку. Парамон был высоким могучим мужиком с рыжей беспорядочно торчащей в разные стороны шевелюрой и такой же рыжей густой бородой. Поздоровавшись, лесник вернулся на своё место за столом и жестом предложил сесть Поликарпу напротив себя.

— Поговорить я пришёл с тобой, Парамон, — сообщил гость.

Лесник оторвался от изучения ружья, и на Поликарпа из-под его густых рыжих бровей устремился изучающий взгляд.

— Вот какое дело, Парамон… Сегодня ночью у Захара корова пропала.

Лесник откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и стал с интересом слушать товарища.

— Выломали доски в стене сарая и вывели через дыру, — продолжал Поликарп. — Доски же приделали обратно. Потому никто сначала-то и не понял что к чему. Только когда я случайно одну досточку выбил…

— Ну? — подбодрил замешкавшегося гостя лесник.

— Да вот… Не знаю, как и сказать тебе это…

Поликарп смахнул широкой ладонью со стола несколько крошек, взглянул на Парамона и продолжил:

— Думаю, Ванька преступление учинил…

Лесник от удивления поднял левую бровь.

— Да. Так получается… Пропал он: ни дома нет, ни у Лукерьи… И никто его не видел со вчерашнего дня. Я вот думал у вагона он… Ну, у того старого вагона, что у путей… Пришёл, а Ваньки там и нету. Только кострище рядом: видно, был ночью, да ушёл потом куда-то. Думаю, сейчас вот идти туда и подождать до вечера — может, возвернётся Ванька… Ты-то что думаешь?