Не ожидавший такого поворота дел, Джон отступил на шаг, и Болдуин бросился бежать к стойлу. За ним метнулся в погоню Гвин, и не успел беглец сделать и пяти шагов, как корнуоллец, вспрыгнув ему на спину, свалил негодяя на землю. Гервез, словно заколдованный, стоял, не шевелясь, но успевший опомниться Джон уже спешил на помощь Гвину, борющемуся с беглецом.

В тот самый момент, когда коронер приблизился к борющимся на земле переплетенным телам, Гвин, взревев, схватился за плечо, между его пальцами заструилась кровь.

– Этот гаденыш меня ранил! – закричал он и тут же пригнул голову; то самое лезвие, которое они тщательно изучали несколько минут назад, просвистело над его ухом.

Но недаром двое эксетерцев десяток лет сражались плечом к плечу. Ноги Гвина, переплетенные с ногами беглеца, были скованы, однако он знал, что для него главное – увернуться от ножа, не сомневаясь, что его хозяин не замедлит прийти на выручку. Так и случилось. На ходу достав меч из ножен, Джон с силой опустил его плашмя на черные кудри размахивающего кинжалом негодяя. Болдуин был без головного убора, и хотя меч не был серьезным тяжелым боевым оружием, тридцати дюймов стали хватило, чтобы его оглушить.

Выбравшись из-под обмякшего тела, Гвин отряхнул грязь с одежды.

– Сильно он тебя ранил? – спросил Джон.

Помощник коронера заглянул в дыру на рукаве шерстяного жилета, затем сунул туда палец и посмотрел на кровь.

– Ничего страшного, так, царапина. Я сам виноват. Не ожидал, что он на меня ножом замахнется, паршивец. – Он замахнулся ногой на распростертое на земле тело сквайра, который, впрочем, застонал и начал подавать признаки жизни.

– Свяжи его. Мы захватим его с собой в Эксетер.

Пока Гвин обматывал запястья стонущего Болдуина, воспользовавшись для этой цели перевязью убитого крестоносца, коронер вернулся к новоиспеченному лорду Питер-Тейви, который с бледным, как снег, лицом, так и не сдвинулся с места, словно парализованный неожиданным поворотом событий.

– Я полагаю, ваш сквайр является убийцей и вашего брата, и его сквайра, Эльфгара, – а если он и не убивал их собственноручно, то наверняка при этом присутствовал.

Де Бонвилль наконец взял себя в руки и снова принял высокомерную позу:

– А я так не считаю. Вся эта комедия с кинжалом яйца выеденного не стоит. Вы являетесь сюда, в день траура, вмешиваетесь в приготовления к похоронам одного из самых уважаемых лордов в западных графствах и бросаете обвинения в адрес моего сквайра, который для меня не просто слуга, но и друг.

Гервез оказался сделанным из более крутого теста, чем Джону показалось поначалу, и, довольно быстро сориентировавшись, перешел от обороны к атаке:

– Мой брат, скорее всего, погиб по дороге домой от рук беглых преступников. И вы еще пожалеете о том, что сказали, коронер. У меня немало влиятельных друзей, от епископа до шерифа, от нашего аббата до кое-кого в Винчестере. Прошу немедленно освободить моего сквайра. Если вы подчинитесь, то, возможно, я посмотрю сквозь пальцы на ваше вызывающее поведение.

Джон обнажил зубы в саркастической усмешке.

– Неплохо, неплохо сыграно, молодой человек. Однако объясните мне, каким образом ваш Болдуин стал обладателем кинжала, принадлежавшего убитому, и как он узнал, что убитый родом из Тотнеса, если, по его же утверждению, никогда о нем раньше не слышал?

– Я не стану говорить о том, что знает Болдуин или чего он не знает – или о том, что он делал или не делал. Скажу одно: я не верю в то, что он злой человек.

Однако, решив, по всей вероятности, положиться на помощь занимающих высокое положение влиятельных друзей, Гервез не предпринял более никаких попыток помешать коронеру в исполнении его законного долга.

– Уверяю вас, сэр, вы совершаете серьезную ошибку, но если вы полагаете, что в Эксетере скорее разберутся в этом, деле, я не стану вам препятствовать.

Среди нараставшей растерянности и волнения к ним почти бегом направлялся Мартин, почти в истерике оставивший тело усопшего отца. Пока старший брат пытался объяснить ему, что происходит и успокоить его, оглушенного Болдуина погрузили на лошадь и привязали к седлу. Затем лошадь привязали к кобыле Гвина, и процессия выехала со двора, чтобы начать первую часть долгого путешествия в Эксетер с остановкой в Сэмпфорд-Спайни.

Пополудни следующего дня Гвин благополучно доставил Болдуина в тюрьму и сдал под неусыпный надзор Стиганда. По стечению обстоятельств его поместили в камеру рядом с Аланом Фитцхаем, где он мог слышать стоны и проклятия наемного воина, которому теперь не угрожала смерть, но мучили постоянные боли в воспалившейся обожженной руке.

Сквайр из Питер-Тейви хранил мрачное сердитое молчание, словно накапливая гнев для того, чтобы излить его, когда наступит момент освобождения – хозяин проводил его обещанием приложить все усилия, задействовать все связи и употребить все свое влияние для того, Чтобы помочь неправедно обвиненному человеку, если ополоумевший коронер не снимет с него обвинения в убийстве.

А сам ополоумевший коронер добрался домой и, стремясь поддержать новое для Матильды состояние вежливой терпимости, в деталях пересказал ей события последних двух дней.

Матильда молча выслушала его повествование, а затем спросила:

– Ты арестовал сквайра. И что собираешься делать теперь? К тому же, как поступить с Гервезом де Бонвиллем? Учитывая, какими связями располагает его семейство, не хочется даже думать о том, что он мог знать о проделках своего сквайра.

Джон испытывал странное удовлетворение от того, что жена проявляет столь активный интерес к его расследованию, – он опасался очередной вспышки с ее стороны, вызванной тем опрометчивым нахальством, с которым он вмешался в дела столь влиятельной в графстве семьи.

– Болдуин сам навлек на себя подозрения – украденным кинжалом, промашкой с Тотнесом, главное – попыткой сбежать.

– Но как же с Гервезом? У него ведь кинжала не было, и бежать он не пытался. Так что причин подозревать его нет никаких.

Джон потер пальцем переносицу, подражая привычке ее брата.

– Мотивы, Матильда, каковы мотивы? У Болдуина не было причин ни для первого убийства, ни для второго. Разве только по приказу хозяина, который теперь, после гибели старшего брата, становится наследником всего поместья де Бонвиллей.

Матильда медленно покачала головой:

– Поосторожнее, Джон. Я с этим кланом знакома, у них и вправду много влиятельных друзей. Они могут здорово осложнить тебе жизнь.

Не успел он поблагодарить ее за проявленную заботу, как эти самые осложнения и начались. В уличную калитку громко постучали, и прежде, чем расторопная Мэри добежала до нее через двор, в вестибюле раздались тяжелые шаги. Затем распахнулась внутренняя дверь в холл, и в комнату ворвался Ричард де Ревелль, за которым следовали регент Томас де Ботереллис и мэр города Генри Риффорд.

– Матильда, прости нас, но мы срочно должны поговорить с твоим мужем! – Обычно утонченный голос шерифа звучал сейчас напряженно от ярости и мрачных предчувствий.

– Епископ пребывает в крайнем раздражении! – выпалил де Ботереллис, и в тон ему, чтобы не остаться в стороне, запел городской мэр, рассказывая о возмущении и негодовании среди пользующихся почетом и уважением горожан.

Джон поднялся со стула и остановился между гостями и огнем, словно защищая домашний очаг от вторжения.

– Неужели нельзя было подождать до завтрашнего утра? – пробасил он. – Я только-только собрался