Коронеру стало ясно, что шериф непреклонен в своих заблуждениях, и никакие доводы не заставят его изменить мнение, поэтому он поднялся, и теперь на стол опустился его тяжелый кулак.
– Ну и хорошо. Вы, Ричард, не имеете права распоряжаться следствием, которое провожу я. Я намерен отправиться в Питер-Тейви. Посмотрим, что мне удастся там разузнать. – Он решительно зашагал к выходу.
– Глупец! – закричал де Ревелль ему в спину. – Епископ тебя за это пригвоздит к кресту! Учитывая, что через неделю-другую к нам собирается с визитом Хьюберт Уолтер, ты будешь счастлив, если тебе удастся сохранить голову на плечах; я уже не говорю о коронерстве.
Но Джон уже спускался по лестнице, призывая проклятия на голову всех мужчин и женщин, носящих имя де Ревелль,
Пополудни следующего дня после весьма тяжелого перехода из Эксетера, в течение которого они останавливались разве что для того, чтобы покормить коней и перекусить самим, коронер и его офицер приблизились к частоколу деревни Питер-Тейви.
В этот раз Джон не собирался прибегнуть к услугам писаря, а посему велел ему остаться дома и отдохнуть после трехдневного путешествия на муле. Гораздо сложнее было решить проблему с Матильдой: недавнее возвращение мужниных прав запросто могло быть отменено из-за очередной ночной отлучки из дома, к тому же если бы она произошла сразу после восстановления перемирия. Поэтому он с величайшей осторожностью затронул эту тему во время ужина, подчеркнул важность расследования этого двойного убийства, хотя бы для того, чтобы успокоить растревоженного и рассерженного уважаемого епископа Маршалла, который, с точки зрения излишне набожной Матильды, мог сравниться по рангу разве что с Папой Римским и почти не уступал самому Всевышнему. Он тщательно обошел стороной возражения шурина касательно его планов, молясь про себя, чтобы тот не заявился к ним домой с визитом до его отъезда в Питер-Тейви рано утром.
К его вящему удивлению, Матильда сравнительно спокойно восприняла новость о необходимости отъезда. Все еще холодная и отстраненная, относящаяся к нему скорее с подчеркнутой вежливостью, нежели теплотой, она пробормотала, дважды высморкавшись в платок, что он должен делать то, чего требуют от него его коронерские обязанности.
На следующий день Джон спешился у основания лестницы, ведущей к входу в холл пометного дома Питер-Тейви, и огляделся вокруг. Двор выглядел тихо и спокойно, намного тише, чем во время его последнего посещения. Над коньком крыши кухни по-прежнему струился дымок, но поблизости не было видно ни единой живой души, лишь несколько одиноких фигур в отдалении. Никто не вышел, чтобы забрать лошадей, и Гвину пришлось крикнуть, склонившись к арке цокольного этажа. Оттуда появился заплаканный подросток, который и принял у них поводья.
– Что тут происходит? – набросился Гвин на мальчишку.
– Лорд Арнульф помер, сэр. Сегодня утром.
Вооруженный главной новостью дня, сэр Джон поднялся по ступенькам в двери холла и нашел внутри несколько групп людей, молчащих либо тихонько переговаривающихся между собой. В холле находилось несколько священников, на одном из которых красовались регалии аббата; Джон решил, что они, по всей видимости, прибыли из богатого аббатства Святой Мэри и Святого Румона в Тейвистоке. Одного священника он узнал – это был приор Вулфстан, толстый монах, развлекавший его, когда он останавливался в аббатстве во время своего первого визита. Джон приблизился к монаху и произнес приличествующие случаю соболезнования по поводу печальной кончины лорда Арнульфа. Выяснилось, что последние несколько дней состояние Арнульфа де Бонвилля становилось все хуже и хуже. В конце концов последовал очередной массивный приступ, который и прикончил' старика за несколько часов.
– А как же сыновья? – осторожно поинтересовался коронер.
– Гервез уже принял полномочия лорда и хозяина поместья, как того и следовало ожидать. Фактически, он и так управлял двумя поместьями последние полгода или около того, поэтому дело оставалось только за официальным вступлением во владение.
– Все-таки, чтобы стать официальным преемником и наследником отца, он должен заручиться одобрением короля, – заметил Джон. – Особенно если учесть, что эти земли принадлежат королю с тех пор, как принц Джон лишился шести графств!
– Простая формальность, – с мягкой улыбкой произнес Вулфстан. – Тем более что наш примас вскоре прибудет на запад, он его и утвердит. Король вряд ли вернется в страну в обозримом будущем, и я не представляю, чтобы Гервез метался по всей Франции, пытаясь застать Ричарда в момент передышки от сражений.
Джон оглядел непривычно тихо ведущих себя людей. – А где сам Гервез? Что-то я его не вижу.
– Молится у смертного одра отца вместе с братом Мартином и кузенами, – которые, кстати, по- прежнему претендуют на часть наделов.
– Я должен немедленно повидать его. Эта кончина усложняет мои планы.
Широкая упитанная физиономия Вулфстана искривилась в печальной улыбке:
– Смерть имеет обыкновение расстраивать планы. В особенности это касается планов самих усопших.
Коронер не располагал временем для досужих светских бесед; он снова оглядел холл. Занавеска, закрывавшая вход в спальню лорда, распахнулась, и в проеме двери показалась крепкая фигура Болдуина из Вира. На нем был темно-красный геральдический камзол, полы которого доставали до колен, со шнуровкой с обоих боков и вышитой впереди головой медведя. Черная шерстяная туника и черные же панталоны с перекрестной шнуровкой поверх тяжелых сапог придавали ему мрачный угрожающий вид. Выходя из комнаты, он на ходу пристегивал перевязь с мечом.
Джон пересек холл и положил руку на плечо сквайра. Коронер был чуть выше ростом, чем мужчина из Вира, но не такого мощного телосложения.
– Мне нужно перемолвиться несколькими словами с вами, Болдуин – и с вашим хозяином.
Болдуин нахмурился, на его лице появилось обеспокоенное и отстраненное выражение.
– Вы появились не в самое подходящее время, коронер, особенно для сэра Гервеза. Он должен договориться с аббатом и приором Вулфстаном о доставке тела покойного отца в Тейвисток, где оно будет находиться у алтаря до похорон.
Джон, не отпуская плеча собеседника, увлек его за собой к двери.
– Мы не можем побеседовать здесь, уж слишком много людей вокруг. Давайте выйдем. Дело касается смерти брата вашего хозяина – и его сквайра.
– Сквайра? – Болдуин бросил на него удивленный взгляд. – Какого сквайра?
Они остановились у двери на площадке у верхнего края лестницы, где ждал Гвин из Полруана. Джон, прищурившись, посмотрел на мужчину в темно-красном камзоле.
– Скажите, до вас доходят новости из соседней деревни, из Сэмпфорд-Спайни? Они заработали себе неприятностей, я наложил на них штраф за то, что они в течение нескольких недель не заявили о найденном мертвеце. И не просто мертвеце. Очередное убийство.
Болдуин слепо посмотрел на коронера:
– Мне об этом ничего не известно. – Вы говорите, у Хьюберта был сквайр?
– Да, человек по имени Эльфгар. Неужели вы ни разу не видели боевого товарища Хьюберта?
Болдуин покачал головой, и его лопатообразная борода проехалась по груди.
– Хьюберт де Бонвилль отправился отсюда в дальние края в компании двоих воинов, но сквайра при нем не было. – Он тревожно оглянулся через плечо в холл. – Сэр Джон, у меня много дел, наш лорд скончался. Моему хозяину нужна помощь.
– А мне нужен твой хозяин! – вспылил Джон. – Я не намерен нарушать ваш траур, но врядли смерть лорда можно назвать неожиданной. А мир в королевстве необходимо поддерживать ежечасно, и чья-либо смерть не должна быть тому помехой. Поэтому, будьте любезны, пригласите сэра Гервеза, пусть он выйдет ко мне. Я хочу поговорить с ним немедленно.
С плохо скрываемым недовольством Болдуин развернулся и зашагал в полумрак холла, оставив коронера Джона и Гвина на каменной площадке. Помощник коронера, глаза которого были столь же остры, как и его ум, приблизился к коронеру и негромко спросил:
