– Свое коронерство ты используешь как предлог, чтобы поменьше времени проводить дома, Джон! – запричитала она. – Целыми днями тебя не бывает дома, за хозяйством присматривать некому, я вынуждена скучать в одиночестве.
Краска проступила даже сквозь густую черную щетину, покрывавшую подбородок коронера.
– А все из-за тебя! Разве не ты заставила меня согласиться на эту работу, женщина? Разве не ты умоляла братца и епископа обратиться с ходатайством о моем назначении к Хьюберту Уолтеру?
Шериф переводил взгляд то на Джона, то на Матильду, и с его узкого лица не сходило самодовольное выражение. Он откровенно наслаждался вспыхнувшей между супругами ссорой.
– А ты чего ожидал? Разумеется, мне хотелось, чтобы должность досталась тебе, никчемный ты человек. Неужели ты думаешь, что я была бы рада, если бы ты всю жизнь оставался солдатом и мотался по стране, размахивая мечом? – Она вскочила со стула и встала в угрожающую позу перед мужем, упершись руками в могучие бедра. – Тебе нужно было солидное занятие – чтобы ты занял высокое положение офицера и не позорил меня своим солдатством! Должность, которая и подобает нашему положению – положению королевского рыцаря и сестры шерифа!
Матильда приблизилась к мужу еще на шаг, и даже неустрашимый Джон решил отодвинуться немного от греха подальше.
– Клянусь именем Святой Девы Марии, Джон де Вулф, ты должен радоваться, что заполучил такой пост. Я не хочу, чтобы ты шатался без дела, как какой-нибудь безработный сквайр, ожидая, пока начнется новая война, или, того хуже, опустился и стал простым торговцем или купцом. Как я тогда буду людям в глаза смотреть?
На лбу коронера вздулись вены, и он в сердцах ударил ладонью по каменному камину.
– Ты только послушай себя! – закричал он. – Все я, я, я! Тебе плевать на мои желания, лишь бы ты сама могла покрасоваться в новом платье на собраниях у мэра или в свите городского судьи, погримасничать да похвастаться обновками!
Он яростно поддел горящее в камине бревно, не обращая внимания на ухмылки шурина. Сноп ярких искр взвился в воздух и скрылся в широкой трубе.
– Так реши же, наконец, чего тебе хочется, жена! – все больше распалялся Джон. – То ты желаешь видеть меня коронером графства, то жалуешься, что я слишком много времени уделяю выполнению своих обязанностей!
Мешковатые щеки Матильды зарумянились даже под толстым слоем пудры.
– Не смей кричать на меня! Зачем тогда вообще было соглашаться на должность коронера, если она тебе так не нравится?
– Я не говорил, что она мне не нравится… хотя, видит Бог, иногда приходится трудно. Я согласился на нее, чтобы, в первую очередь, доставить удовольствие тебе – или, если уж на то пошло, избавиться от твоих бесконечных упреков и приставаний. Во всяком случае, я теперь занят, и ты можешь не бояться, что я снова уйду на войну – туда, куда должен стремиться каждый настоящий мужчина, – добавил Джон, метнув многозначительный взгляд в сторону шурина.
При этих словах снисходительность Ричарда и его доброе расположение духа как рукой сняло.
– Ты прекрасно знаешь, что меня беспрестанно мучает старая рана в боку, которую я получил, выполняя свои обязанности на службе у короля Генри. Если бы не она, я непременно последовал бы за Ричардом Львиное Сердце в Нормандию.
У Джона имелось собственное мнение по этому поводу, однако даже жаркой семейной ссоры было недостаточно, чтобы заставить коронера высказать его именно сейчас, – он придерживал свои соображения для более благоприятной ситуации.
Матильда же, напротив, никак не могла уняться. Она тяжело рухнула на стул, но, будучи не в силах унять ярость, грозно погрозила пальцем с надетым кольцом в сторону рассерженного мужа:
– Я предложила тебе стать коронером ради твоей же славы и гордости, ради того, чтобы ты мог занять достойное положение в Эксетере, Джон. Я и думать не могла, что ты возьмешься наводить порядки в половине Девона, пользуясь любой возможностью, чтобы носиться как угорелый, по холмам и болотам, позабыв о родном доме!
Джон сердито повернулся и склонился над сидящей женой. – Ты сама прекрасно знаешь, что произошло, Матильда, и, между прочим, в свое время была чрезвычайно довольна, потому что больше всего тебя интересует твое положение в графстве и городе, и в глазах жителей ты сразу стала ах какой солидной дамой.
В соответствии с судебным законодательством, для организации службы коронера в каждом графстве следовало назначить трех рыцарей и писаря. В конечном итоге городской совет избрал на должность коронера в городе Джона де Вулфа. Свою роль при определении кандидатов сыграли отношения Джона с королем и Хьюбертом Уолтером, завязавшиеся еще во времена крестовых походов. Правду говоря, до поста коронера охотников оказалось не так уж и много, поскольку исполнявшему коронерские обязанности ничего не платили. Собственно, коронеру полагалось иметь личный доход не менее двадцати фунтов в год: предполагалось, что нужда не заставит богатого человека опуститься до коррупции, как это произошло с шерифами. И поскольку работа оказалась столь непривлекательной, городскому совету удалось найти только еще одного коронера, Роберта Фитцроя, который свалился с лошади через две недели после принятия новой должности и скончался от паралича позвоночника. Таким образом, под юрисдикцию Джона поступило все графство, и ситуация могла измениться только после того, как кто-нибудь еще согласился бы заняться этой неблагодарной работой.
Матильда не захотела прислушиваться к доводам мужа. – К черту все оправдания! Суть, дорогой муж, совсем в другом, если хочешь знать: ты под любым мыслимым и немыслимым предлогом стараешься смыться из дому, прикрываясь коронерскими обязанностями, только я-то знаю, что ты в это время рассиживаешься по тавернам или пьянствуешь со своими старыми боевыми товарищами, – а между делом стараешься затащить в постель столько грязных шлюх, на сколько сподобишься задрать ногу!
От праведного гнева Джон покрылся багровыми пятнами, хотя следовало признать, что обвинения супруги были не так уж и далеки от истины. Впрочем, сегодня ему довелось с самого раннего утра мокнуть под противным холодным дождем, он проехал верхом тридцать миль и за весь день едва ли парой слов перекинулся с женщинами.
– Ты ведь, – вмешался Ричард де Ревелль, – офицер на службе закона, Джон, как и я сам. А я не гоняюсь по деревням и весям за каждым мелким мошенником. Я поручаю это своим сержантам и солдатам, это их работа. Почему бы и тебе не оставаться в Эксетере, ведь ты можешь управлять делами из города и каждый день возвращаться домой.
– Да-да, – подхватила Матильда, – отправь своего дикаря корнуолльца, а заодно и урода писаря, пусть они кочевряжатся. А тебе не помешало бы иметь побольше достоинства и меньше грязи на сапогах.
Джон презрительно уставился на них:
– Конечно, у меня полный замок вооруженных всадников и солдат, готовых выполнить любой приказ, так, сэр шериф? Разумеется, я должен отправить моих единственных слуг, чтобы они проводили расследование вместо меня в местах, отстоящих на тридцать, сорок миль отсюда? Если вы найдете мне человека, который согласится стать коронером на севере и юге Девона, я с удовольствием останусь в городе, буду приходить домой обедать и спать каждую ночь в собственной постели! – В черных глазах коронера засверкал огонь. – А когда я прихожу домой, как меня здесь принимают? Если бы не служанка, я так и ходил бы голодный, Матильда, потому что не вижу, чтобы ты хлопотала по дому, или следила, чтобы на кухне был готов обед к тому времени, когда я, промокший, продрогший и уставший, вернусь домой. Зато брюзжания твоего да насмешек проклятого братца мне достается в избытке!
Матильда и Ричард уставились на Джона, удивленные горечью интонаций в его тираде. Притом что стычки и ссоры между ними не были редкостью, Джон де Вулф впервые повел себя подобным образом.
Он помахал длинным пальцем под носом у жены.
– И раз ты бросаешь мне ложные обвинения, женщина, то мне только и остается, что сделать то, что мне приписывают, – пригрозил он, внутренне решив, что лучшая защита – это нападение. Отходя от камина, он нанес последний удар. – Я иду в постоялый двор, где для меня, по крайней мере, найдется и доброе слово, и хороший эль… и, может быть, даже веселая шлюха!
