телефонных номерах?
— Да, конечно. Только номер абонента обычно стоит рядом с названием отдела, а названия отделов, пожалуй, вещь для нас интересная.
Теперь он понял. Дошло.
— Вы хотите знать точно, где я работаю. Ничего не может быть проще.
Справочник не заставил себя долго ждать, и я начал изучать административную структуру министерства финансов. Кто в каком отделе работает, кто чем занимается. Я отыскал отдел Кэрнкросса и нашел имена и должности людей, сидящих с ним рядом. Меня, в частности, заинтересовал один человек, работавший в загадочном отделе «Пи-Пи-Би-21». Мне захотелось узнать о нем побольше.
Оказалось, что Кэрнкросс хорошо знает этого человека: они много лет работали вместе. Номинально он занимался «обучением», а фактически специализировался на проблемах атомной энергии. Когда Кэрнкросс рассказал мне это, я внимательно поглядел на него. Кэрнкросс сразу все понял и рассмеялся.
Мы без промедления пошли по новой линии поисков. Когда коллега Кэрнкросса приходит на работу; в какое время уходит обедать? Кэрнкросс не мог ответить точно на эти вопросы, но заметил, что у этого человека есть в комнате сейф и иногда он, уходя, оставляет документы на столе неубранными.
Я попросил агента выяснить все детали, и вскоре мы установили, что по некоторым дням нужный нам сотрудник вообще не бывает на работе, а когда бывает, то уходит рано. Итак, можно было действовать не спеша.
Кэрнкроссу не составило труда заполучить ключи от сейфа и сделать с них дубликаты. Предстоял следующий шаг — вынуть документы из сейфа и сфотографировать. Чтобы свести риск до минимума, я предложил переснять их на месте. В конце концов, гораздо легче выйти из кабинета со свернутой в трубку пленкой, нежели тащиться с набитым папками портфелем через проходную. Для этого я купил Кэрнкроссу красивый маленький фотоаппаратик американского производства и предложил попрактиковаться дома, переснимая тексты в газетах. Получилось полное фиаско. То он сфотографирует только верхнюю часть документа, то — концовку или одну сторону, а если по счастливой случайности агент правильно наводил рамку, то фотография оказывалась либо передержанной, либо не в фокусе. Как Кэрнкросс ни старался, он оказался самым неумелым фотографом, какого я когда-либо встречал. После ряда неудач — причем каждый раз он снимал все хуже — он смущенно отдал мне фотоаппарат обратно. Так что Кэрнкроссу пришлось все же выносить документы из министерства. Я, как обычно, принимал их от него вечером, фотографировал ночью, а на другой день пораньше Кэрнкросс возвращал их в сейф.
Информация, получаемая из министерства финансов, даже если она касалась атомной энергии, могла показаться на первый взгляд не столь интересной для нас. Какой толк мог быть в колонках цифр и в расходных ведомостях? Однако я выяснил, что в министерстве финансов Его Величества система отчетности довольно сильно отличалась от нашей в Советском Союзе. Ни один шиллинг не вылетал из государственной казны на ветер. Каждая статья расхода скрупулезно детализировалась. Когда мы получали документы по атомной энергии, то находили подробные описания каждой операции в графе против определенной цифры. Короче говоря, это означало, что мы получали подробный отчет о проделанной работе, о проведенных научных исследованиях и о закупленных материалах в связи с атомной программой Англии. А это нас очень интересовало.
Уже была назначена дата, и мы вот-вот должны были приступить к одной операции, как вдруг, без предупреждения, Кэрнкросса перевели в другой отдел. Это означало, что операцию следовало проводить в форсированном темпе. Мы не имели права рисковать и отказались от нее. Но разочарование наше оказалось недолгим. Кэрнкросса назначили в отдел, который занимался бюджетными делами оборонной индустрии и вооруженных сил, а также подсчетом будущих расходов на вооружение и исследовательские программы военного порядка. Таким образом, хотя наша совместная инициатива и потерпела неожиданную неудачу, я был уверен, что счастье улыбнется нам. И оказался прав: от Кэрнкросса непрерывным потоком начали поступать документы по всем аспектам финансирования британской армии, королевского флота и военно-воздушных сил, а также конкретные данные о военном бюджете Англии. Особенно интересным оказался подсчет экономических ресурсов на случай войны с Советским Союзом.
Ценность информации Кэрнкросса безмерно радовала меня. Теперь нам стало известно, сколько денег англичане отложили на создание танков и самолетов и сколько предназначили для проведения ядерных исследований. Все это представляло находку для наших военных.
Моя работа с Кэрнкроссом началась благоприятно, и урожай, какой мы вместе пожинали, получил высокую оценку нашего руководства. Коровин уверовал в меня и передал второго английского агента — Гая Бёрджесса, проходившего по делам МГБ как Пол Пауль. Основательно познакомившись с его досье по предыдущей работе в Москве, теперь, наконец, я должен был встретиться с ним лично.
Коровин снова пригласил меня к себе и в обычной менторской манере, которая мне уже порядком приелась, начал инструктаж. Бёрджесс, по его словам, — гораздо более трудный субъект, чем я думаю. За ним надо глядеть в оба. Я и без него это знал. Хотя Бёрджесс и обладал блестящим интеллектом, он мог повести себя как отъявленный хам, если ему придет в голову, что с ним обращаются без должного уважения. Я уверен, что Горскому («Генри») Бёрджесс оказался бы вполне по плечу, если бы он не был столь высокомерен и бюрократичен.
Что я знал о Бёрджессе? Это можно определить в нескольких словах: озорник, но феноменально блестящий по уму, готовый жизнь положить за дело мировой революции; очень надежный в трудных ситуациях; единственный в кембриджской группе, способный держать их всех вместе крепкими узами.
Я голову ломал, как найти к Бёрджессу нужный подход, и решил: буду держаться с ним по-дружески, не стану слишком давить на него и все же дам понять, что могу быть твердым, когда нужно.
Первый раз мы встретились осенью 1948 года. Было восемь вечера и уже начинало смеркаться. Место встречи — окраина Лондона. Погода в тот день стояла отличная, улицы просматривались на далеком расстоянии. Я стоял в ожидании на перекрестке. Точно в назначенное время увидел идущего навстречу Коровина с моим новым подопечным. Коровин представил нас друг другу и без лишних слов ушел. Он, конечно, рисковал, оставив свою машину где-то поблизости. Бёрджесс и я пошли вдоль дороги.
Выглядел он отлично: интересный мужчина в модной рубашке с накрахмаленным воротничком, излучающих блеск ботинках и в отличного покроя пальто. У него был вид чистокровного английского аристократа с непринужденными манерами и твердой поступью. В сгущающихся сумерках лица почти не было видно.
Я коротко рассказал о себе. Последовала пауза, после чего я заметил:
— Я — новичок в этом деле, а вы значительно опытнее меня. Надеюсь, вы поможете мне в работе.
Бёрджесс опять ничего не сказал, лишь быстрым жестом руки показал, что все понял и согласен. Я спросил, удобно ли ему будет встретиться со мной опять на следующей неделе в маленьком скверике, через который мы проходили как раз в это время. Он согласился, и мы распрощались.
На вторую встречу он опять явился без опоздания. Я увидел его издали, спокойно идущим между деревьями со свернутой в трубочку газетой под мышкой. Мы сразу принялись за дело. Я заверил его, что наши регулярные встречи будут проходить в условиях абсолютной безопасности. Бёрджесс отнесся к моим словам довольно равнодушно, заявив, что он стреляный воробей, и предложил встречаться в одном из своих излюбленных баров. И тут между нами возникло первое разногласие. Я сразу же сказал ему, что, входя в бар, чувствую себя так, будто на мне нет одежды. Он залился громким, откровенно звонким смехом, к которому я позднее уже успел привыкнуть. «Но у меня, — сказал он, — такая же аллергия к пригородам, как у вас — к барам». Его положительно не устраивала перспектива удаляться от центра Лондона.
— Гай, — сказал я ему тогда, — я против свиданий в барах не только потому, что они мне не по душе. Встречаться в барах — это значит пренебрегать самыми элементарными правилами безопасности. Если вам не нравятся мои слова, сообщите об этом моему начальству. Но я не стану, как мой предшественник, встречаться с вами в Сохо[29].
Сохо с его ресторанами, ночными клубами и толчеей на улицах, всегда находился под усиленным наблюдением полиции. Именно здесь Гай Бёрджесс обделывал дела со своими приятелями- гомосексуалистами. Он настаивал на своем из принципа, а скорее всего хотел посмотреть, смогу ли я ему
