— А сколько обратно вернуть?
— Почем ты знаешь — вернуть или не вернуть?
Валерка пожал плечами. Но Юрка вздохнул, спрятал деньги и хмуро ответил:
— Семьдесят копеек вернуть… Все они такие. Попробовали бы сами на тридцать копеек съездить в город, посмотреть кино, купить мороженое, напиться газводы и еще чего-нибудь. — Для доказательства явной нелепости этого жеста взрослых — давать тридцать копеек — Юрка хотел предложить массу мероприятий, которые совершенно необходимо провести, раз уж попадешь в город, но на душе стало тоскливо от одной этой мысли, и он замолчал.
— Папка мне хочет баян купить, — вдруг проговорил Валерка.
— Иоган Штраус, — сказал Юрка.
— Это кто?
— Композитор. Такие штуки надо знать. Он сочинил: «Я — цыганский барон». Вот купят тебе баян, ты будешь играть Штрауса и других: Чайковского, Римского-Корсакова.
— Композиторов в оперном театре ставят, — сказал Валерка.
— Знаю.
— Помнишь, мы «Доктора Айболита» смотрели всем классом?
— Помню, — ответил Юрка. — Пойдем сегодня в оперный? Посмотрим кино и — в оперный.
— А билет на что брать?
— Фу-у, мы без билета! — восторженно воскликнул Юрка. — Я тебя научу.
Юрка знал три способа проникновения в театр без билета. Первый способ: сделать плаксивую физиономию перед билетершей и клятвенно уверять ее, что билет безвозвратно потерян. Билетерша пожалеет и пропустит. Второй способ: честно признаться, что билета у тебя нет и не было, но ты страстно жаждешь послушать оперу или что там идет. Билетерша похвалит за любовь к музыке и пропустит. Третий способ: затереться среди взрослых и проскользнуть мимо контроля. Прошел — хорошо, но если тебя позорно выставили в вестибюль, то ни первый, ни второй способы уже не помогут: контролеры сразу очерствеют душой и даже не обратят внимания на все твои мимические упражнения.
Юрка все это выложил Валерке одним духом и спросил, какой способ тот предпочитает.
— Хорошо бы все-таки с билетом, — вздохнул Валерка.
— Рохля ты! С билетом, конечно, хорошо. А если нет билета, то как? Вообще-то мы на месте посмотрим, как лучше.
Еще не погас свет в зале, а Юрка уже улыбался и возился на сиденье, устраиваясь поудобнее; а когда медленно растаял свет и вспыхнул экран, Юрка уже рассмеялся, заранее приготовляясь к истерическому хохоту. Когда же на экран проворно выскочила белка и хвостом ловко написала название фильма, мальчишка закатился. А дальше?.. Если бы его вдруг опутали веревками, то наверняка все эти веревки полопались бы — таков был Юрка, когда ему было действительно смешно. Смеялся и Валерка, смеялся весь зал. Рядом с ребятами кто-то почти кудахтал, а впереди визжали, позади скрипели голосом. Юрку по затылку стукнула чья-то кепка… Все это мальчишки вспомнили потом, когда, усталые, обессиленные, страдая икотой, они вышли на улицу. Напомнив друг другу несколько наизабавнейших ситуаций из картины, они замолчали.
С полчаса ребята побродили по магазинам, прицениваясь к разным интересным вещам, а в половине двенадцатого отправились в оперный.
Это здание внушало мальчишкам чувство не только удивления, но и какого-то священного страха, торжественности. Хорошо видимый с Перевалки, оперный и оттуда представлялся чрезвычайно необыкновенным, а вблизи он подавлял маленьких людей своим величием.
Прежде чем войти в него, ребята, задрав голову, некоторое время осматривали колонны. У самых капителей кружили голуби, то и дело садясь на лепной карниз и выступы барельефов, срываясь снова и планируя вниз на асфальт. Они чувствовали себя здесь дома.
— Ну, пошли, — сказал Юрка. — Сегодня, видишь, «Лебединое озеро». У нас лягушиное озеро, а тут лебединое.
Пружинистая дверь швырнула ребятишек в вестибюль. Невидимые вентиляторы гудели в тамбуре, поднимая там настоящий ветер.
— Здравствуйте, — поприветствовал Юрка билетершу, девушку.
— Здравствуйте, — ответила она приветливо.
И Юрка сразу сообразил, что, если назвать ее тетей, это может кое-что дать.
— Тетя, — обратился он не медля.
— Что, дядя? — спросила девушка, подавляя улыбку.
— У вас сегодня идет «Лебединое озеро»?
— Да. «Лебединое озеро».
— Это где лебеди пляшут?
— Скорее танцуют, — поправила билетерша. — Лебеди — нежные создания.
— Конечно, — согласился Юрка. — Наверное, очень интересно?
— Очень.
Юрка вздохнул.
— Вот у нас с Валеркой нет билетов.
— Жаль.
— А так вы нас не пропустите?
— Пожалуй, нет.
— А если бы у нас были билеты, вы бы, тетя, пропустили?
— Разумеется.
— А вы представьте, что эти билеты у нас есть.
— Для этого нужно слишком богатое воображение.
— Что вы, это представить легко. Просто невидимые билеты. Мы вот так проходим, протягиваем вам руки, а вы вот так вот в воздухе отрываете контроль — и всё.
Девушка рассмеялась.
— Я вижу, вам действительно очень хочется посмотреть балет.
— Еще как! — воскликнул Юрка.
Контролерша оглянулась в фойе, посмотрела по сторонам и сказала шепотом:
— Ну, проходите. Только живо. Забирайтесь на третий ярус и ни гугу, а то и вас выгонят, и мне влетит.
— Ладно, тетя! — Юрка хотел сказать тихонько, но почти крикнул и, схватив Валерку за руку, побежал мимо гардеробных прилавков.
На паркете они чуть не растянулись, затем мигом исчезли на боковой, слабоосвещенной лестнице.
Валерка был здесь второй раз, поэтому толком не знал ни лестниц, ни ходов, ни дверей. Юрку же иногда водил Аркадий, так что он уже присмотрелся кое к чему и теперь уверенно тянул друга наверх.
— Может, мы прошли, Юрк?
— Нет еще.
— Смотри, а то на чердак попадем.
— В оперном нету чердака — один купол, и всё, а там — небо.
Наконец они оказались в полукруглом коридоре.
— Третий ярус. Вон вход в зал, — указал Юрка.
— Там тетенька стоит, — тревожно заметил Валерка.
— Верно.
— Она ведь тоже может выгнать?
— Может. Тут любой может выгнать. Может, и в театре не работает, а возьмет и выгонит.
Горькая мальчишеская судьба! Счастливая мальчишеская судьба — постоянно жить в тревоге и радости!
