инструменты. Он с боязнью глянул на отца.

— Пап, у нас петуха украли.

— Кто украл? — быстро подняв лицо и снимая набор с колен, спросил Василий Егорович.

— Дядька один.

— Какой дядька?

— Да тут ходил по Перевалке. — И Валерка, потупив глаза, сбиваясь, рассказал обо всем случившемся.

Василий Егорович сплюнул, поднялся и направился в курятник. Остановился, оглянулся.

— Ну что-нибудь у них да случится без меня, ну что-нибудь да случится!.. То цыплята в пол-литровых банках тонут, то кошки огурцы поедают, то побирушки петухов тащат! Дождетесь, что и самих какой-нибудь дьявол уволокет!.. Неси-ка пшеницы.

— Дом-то закрыт.

Василий Егорович махнул рукой и пошел выпускать кур, которых обычно запирали в сарайчик, когда в доме никого не оставалось. Валерка поднял с заслеженного крыльца ящичек, вытер дно рукавом и подумал, что отец все-таки не сильно ругается и что это, наверное, повлияла грамота. И если уж он сперва такой мягкий, то потом тем более. Самое опасное — сперва, а это уже прошло.

Пришла Вера Сергеевна с хлебом. Удивилась, увидев Василия Егоровича.

— То-то меня беспокойство брало. Стою в очереди, а что-то вроде торопит-торопит. Думала, быстро схожу, да хлеб продавец принимал.

— Значит, отделались от петуха?

— Ой, не говори, Вася… Занялась этой побелкой — голова кругом… А ты уж поторопился, выложил, — полусерьезно сказала Вера Сергеевна Валерке, пропуская его вперед в комнату. — Могли бы приврать чего-нибудь: мол, суп сварили.

— Суп, — усмехнулся Василий Егорович, улавливая в тоне жены настороженность. — Вы думаете, утаили бы?

В доме было чисто и светло. Василий Егорович осмотрел печку, потолок, стены.

— На два раза?

— На два.

— Ну вот, а то как в чулане. Даже сапоги снять стоит… Валерка, покажи-ка матери свои награды.

Валерка поставил на стол раскрытый ящичек, а грамоту подал в руки. Василий Егорович стал за спиной Веры Сергеевны.

— Видишь — Теренину… Может, чего доброго, и прославит фамилию.

А Валерка, небывало счастливый, вытянул из-под кровати свой ящик с альбомами для выпиливания, с различными кусками фанеры и принялся копаться в нем. Немедленно за работу! За работу!.. Сотня рисунков и чертежей. Вот и чертеж портального крана, местами продавленный при копировании. Может, второй раз его сделать?.. Нет. Повторяться не хочется. Это даже скучным покажется. Нужно что-то новое, и чтобы труднее портального… Валерка стал разворачивать по порядку все чертежи, но ничего подходящего не обнаружил. Даже экскаватор показался ему недостаточно занятным не потому, что был прост, а потому что тоже был машиной, как и портальный. Валерка вздохнул и поднялся. Надо сходить к Юрке. Он одно время тоже за лобзик хватался, может, остались какие-нибудь чертежи.

— Возьми-ка, Валерка, инструменты, есть сейчас будем… Все хорошо, да малы они — играть ими, а не работать. Вот привезу я грецких орехов — разбивать будем.

— Ну да, орехи разбивать!

— А чего же?

— Да всё, что и твоими. Даже больше. У тебя вот такой маленькой стамески нету и вот такого нету…

— Посмотрим… Значит, прошляпили петуха. Кто же курами командовать будет? Без хозяина остались.

— Зиму можно и без хозяина. Пусть отдохнут, а к весне пару молодых оставим, — сказала Вера Сергеевна.

Обрадованный семейным миром, Валерка отправился к Гайворонским. Юрка делал новую клетку, продевая сквозь дырочки деревянного каркаса проволоку и плоскогубцами вдавливая ее в нижнюю рейку.

— Зачем тебе две?

— Я штук пять сделаю, чтобы везде расставлять. А что с одной? Поставишь ее сегодня на тополь, а жуланы — на огороде. Завтра на огород поставишь, жуланы — на тополе. А тут куда угодно прилетят — везде клетка.

— Да, это хорошо… Слушай, Юрк, у тебя альбомов не осталось по выпиливанию?

— Опять засесть хочешь?

— Опять. Хочется сделать что-нибудь такое, мощное… Я перерыл все свои чертежи — не нашел.

— А у меня вообще ничего нет, ни клочка.

Валерка печально опустился на порог. Его деятельное настроение падало.

— Ты клетку сделай, — предложил Юрка.

— Хм, клетку. После портального-то — клетку.

— Думаешь, ее просто делать? Это простую просто. А ты возьми да придумай какую-нибудь трехэтажную, с балкончиком, с десятью хлопушками, с садком. Да тут можно так накрутить, что ахнешь… Смотри. — Юрка перевернул клетку, и на ее дне начал рисовать фантастические птичьи хоромы. В этом направлении его воображение работало неплохо.

Часто, глядя на свои не очень искусные клетушки, он представлял небывалые, сногсшибательной красоты клетки, которые он, может быть, когда-нибудь построит и сделает переворот в клеткостроении. И сейчас он вкладывал в рисунок все, что более или менее четко представлялось ему когда-либо.

Валерка сперва косился на все эти дуги, полуарки, думая о том, где все-таки достать интересные чертежи. Потом, уловив в Юркиных начертаниях некоторую стройность, пригляделся к ним внимательнее, а затем и вовсе ближе подсел. Занятно… Если все это сделать резным, точеным, то, пожалуй, будет красиво. А этот второй этаж можно расширить, чтобы он слегка нависал над первым…

— Ну вот, — сказал Юрка. — Думаешь, легко?

— Не знаю.

— А хочешь труднее — делай без проволоки, из одного дерева.

— Ну-ка, дай я хорошенько посмотрю.

— Смотри.

Валерке и так было все видно, но он взял клетку, зажал ее в коленях и стал обводить пальцем контур терема. Он ему явно нравился.

— Слушай, Юрка, дай мне этот рисунок.

— Это же дно.

— Оторви.

— Придумал! Срисуй.

— Нет, я хочу именно этот. Оторви. Я тебе другой кусок фанеры принесу.

— Да ты что, елки! Я разве для этого рисовал, чтобы отрывать?

— Да не жалей ты. Ну, хочешь, я принесу фанеру и сам прибью, чтобы твои труды не пропадали?

— Ну ладно, отрывай. А фанеры у меня без твоей хватает.

Валерка осторожно отделил ножом дно от реек, вытащил гвозди и убежал домой.