– А вот это мысль.

И вновь тишина. Голодное молчание.

– Где ты? – спросил он.

– Здесь. А ты?

– Здесь.

До меня донесся всплеск – весло погрузилось в воду. Я дотянулся до одного из весел, спасенных с развалившегося плота. До чего же тяжелое! Я нашарил ощупью ближайшую уключину. С горем пополам вставил весло. Налег на рукоятку. Сил не было. Но я все-таки греб – старался как мог.

– Ну, давай свою историю, – пропыхтел он.

– Жил да был на свете банан. Рос он себе на ветке, рос и рос, и вырос большой-пребольшой, крепкий, желтый и душистый. Тогда он упал на землю, а кто-то нашел его и съел.

Он даже грести перестал:

– Замечательная история!

– Спасибо.

– Прямо плакать хочется.

– Погоди, это еще не все, – спохватился я.

– Что еще?.

– Банан упал на землю, а кто-то нашел его и съел. И этому человеку стало гораздо лучше.

– Просто дух захватывает! – воскликнул он.

– Спасибо. И тишина.

– А что, у тебя есть бананы?

– Нет. Я отвлекся на орангутана. 

– Что-что?! 

– Это долгая история. 

– А зубной пасты нет? 

– Нет.

– А жаль. С рыбой – просто пальчики оближешь. Может, сигареты есть?

– Я их уже съел. 

– Съел сигареты? 

– Фильтры еще остались. Хочешь?

– Фильтры? На что мне сдались фильтры без табака? Это надо же – съесть сигареты! Да как ты мог?…

– А что мне еще было с ними делать? Я же не курю.

– Мог бы приберечь. А потом на что-нибудь выменять.

– Выменять? У кого?

– Да у меня!

– Брат мой! Когда я ел их, я был один-одинешенек в своей шлюпке посреди океана.

– Ну и что?

– Да мне и в голову прийти не могло, что я встречусь посреди океана с кем-нибудь, кто захочет меняться со мной на сигареты.

– Наперед надо думать, дурья твоя башка! Видишь, теперь тебе нечего предложить на обмен.

– Да хоть бы и было чего. Тебе-то тоже нечего менять. Ну что у тебя может быть полезного?

– У меня есть ботинок, – сообщил он.

– Ботинок?

– Да. Отличный кожаный ботинок.

– На что мне сдался кожаный ботинок в шлюпке посреди океана? Я что, по-твоему, на прогулки тут хожу, когда заняться нечем? 

– Да его же съесть можно! 

– Ботинок? Съесть? Ну и ну. 

– Ты же съел сигареты. Чем тебе ботинок плох?

– Даже подумать противно. А хоть чей ботинок-то? 

– А я почем знаю?

– Предлагаешь мне съесть ботинок, который носил неизвестно кто?

– А какая тебе разница?

– Ну ты даешь! Ботинок. Не говоря уже о том, что я индуист, а для нас, индуистов, корова – животное священное, так мне еще и всю грязь с этим кожаным ботинком придется съесть – и ту, в которую он вступал, и ту, что внутри от ноги осталась.

– Значит, не хочешь ботинок?

– Дай хоть взглянуть сначала.

– Не дам.

– Что?! Ну уж нет. Не стану я меняться на кота в мешке!

– Ты что, забыл? Мы же оба слепые.

– Тогда хоть опиши мне этот ботинок, что ли. И вообще, кто так торгует? Неудивительно, что с покупателями у тебя туго.

– Это точно.

– Ну, давай же. Что у тебя за ботинок?

– Кожаный ботинок.

– Какой кожаный ботинок?

– Обычный.

– Что значит «обычный»?

– Ну, обычный ботинок, со шнурками и дырочками для шнурков. С язычком. Со стелькой. Ботинок как ботинок.

– Какого цвета?

– Черный.

– В каком состоянии?

– Разношенный. Кожа мягкая, нежная, приятно пощупать.

– А пахнет чем? 

– Теплой, душистой кожей.. 

– Сказать по правде… сказав по правде… звучит заманчиво! 

– Ну так можешь о нем забыть.

– Это еще почему? Молчание.

– Ты не хочешь отвечать, брат мой?

– Нет никакого ботинка.

– Как это нет?

– Нет, и все.

– Обидно.

– Я его съел.

– Ты съел ботинок?

– Да.

– И как, вкусно было?

– Нет. А сигареты были вкусные?

– Нет. Я не смог их доесть.

– И я не смог доесть ботинок.

– Жил да был на свете банан. Рос он себе на ветке, рос и рос, и вырос большой-пребольшой, крепкий, желтый и душистый. Тогда он упал на землю, а кто-то нашел его и съел. И этому человеку стало гораздо лучше.

– Прости меня! Прости меня за все, что я сказал и сделал. Я – пустое место! – выпалил он вдруг.

– Да что ты? Что ты? Ты – самое замечательное, самое чудесное существо на земле. Иди ко мне, брат мой, и мы будем вместе, насладимся обществом друг друга!