Глава 36
Города в Индии огромные и битком набитые – не протолкнешься. Но стоит выбраться за город, на необжитые просторы, – и за целые дни пути, бывает, ни души не встретишь. Помню, я все гадал: куда же попрятались девятьсот пятьдесят миллионов индийцев?
Вот так же и у него дома.
Рановато я пришел. Только занес ногу над цементной ступенькой крыльца, как навстречу мне из дому выскакивает какой-то парнишка. На нем бейсбольная форма, в руках – бейсбольное снаряжение. Торопится, видно. Но при виде меня застывает от удивления – не ожидал. Оборачивается и кричит в открытую дверь:
– Па-ап! Твой писатель пришел.
И мне, уже на бегу:
– Здрасте!
Его отец выходит на крыльцо: – Доброе утро.
– Это был ваш сын?– спрашиваю я недоверчиво.
– Да. – Он улыбается, довольный. – Жаль, что вы толком не познакомились. Он на тренировку опаздывает. Его зовут Никхил. Но лучше попросту – Ник.
Вот мы уже и в прихожей.
– Не знал, что у вас есть сын, – говорю. И тут раздается лай. Пыхтя и пофыркивая, навстречу мне вылетает собачонка – черно-бурая, беспородная. Прыгает вокруг меня на задних лапах. – Да еще и собака, – добавляю я.
– Она не кусается. Тата, сидеть! Тата хоть бы ухом повела.
– Здрасте! – снова доносится до меня. Звучит не так отрывисто и напористо, как у Ника, а протяжно, немножко в нос, чуть плаксиво: Здра-а-а-а-а-а-а-у-у-у-у-сте, – и на это а-а-а-а-а-а-у-у-у-у я вздрагиваю и оборачиваюсь, будто меня тронули за плечо или дернули за штанину.
За открытой дверью гостиной стоит, прислонившись к дивану и застенчиво глядит на меня смуглая малышка в милом розовом платьице. На руках у нее – рыжий кот. Она держит его под грудь: передние лапы торчат вперед, голова втянута в плечи, а остальное свисает до пола. Висит, как костюм на вешалке, но, похоже, ему это даже нравится.
– А это – ваша дочь, – догадываюсь я.
– Да. Уша. Уша, солнышко мое, ты уверена, что Мокасину так удобно!
Уша отпускает Мокасина. Тот невозмутимо шлепается на пол.
– Здравствуй, Уша, – говорю я.
Она подходит ближе и глядит на меня из-за папиной ноги.
– Ну что ты, детка? – спрашивает он. – Чего ты прячешься?
Она не отвечает – только смотрит на меня с улыбкой и прячет лицо.
– Сколько тебе лет, Уша? – спрашиваю я. Молчание.
Тогда Писин Молитор Патель, всем известный попросту как Пи Патель, наклоняется и подхватывает дочку на руки.
– Ты ведь знаешь, как ответить? А? Тебе четыре годика. Один, два, три, четыре.
С каждой цифрой он легонько нажимает ей на носик указательным пальцем. Малышку это страшно смешит. Она хихикает и утыкается лицом ему в шею.
Кончается эта история очень хорошо.
Часть II
Тихий Океан
Глава 37
Судно затонуло. С гулким, утробным скрежетом – будто рыгнуло. Обломки всплыли, а потом исчезли. Все стонало – море, ветер, мое сердце. Я выглянул из шлюпки и, кажется, заметил…
И воскликнул:
– Ричард Паркер, ты? Не вижу. Скорей бы кончился дождь! Ричард Паркер? Ричард Паркер? Ведь это ты!
Вот уже показалась его голова. Он силился удержаться на плаву.
– Иисус, Мария, Мухаммед, Вишну! Как же я рад тебя видеть, Ричард Паркер! Ну же, держись. Давай к шлюпке. Слышишь, я свищу? ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! Молодчина. Плыви, плыви! Ты же классный пловец. Тут не больше ста футов.
Он заметил меня. Вид у него был жуткий, перепуганный. Он поплыл прямо ко мне. Вода вокруг него забурлила. А он казался таким маленьким, таким беспомощным.
– Ричард Паркер, да что же это такое? Неужели страшный сон? Скажи – да. Скажи, ведь я у себя в койке, на «Цимцуме», и хоть меня швыряет и качает, я скоро проснусь – и кошмару конец? Скажи, ведь я все такой же молодец? Мама, дорогой мой мудрый ангел-хранитель, где же ты? А ты, папа, любимый мой непоседа? А ты, Рави, неподражаемый герой моего детства? Храни меня, Вишну, храни меня, Аллах, спаси меня, Христос, я этого не вынесу! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И.
На мне не было ни царапины, но такой боли я еще никогда не испытывал: нервы и сердце того и гляди лопнут.
Неужели не сможет? Неужели утонет? Он с трудом продвигался вперед – гребки слабые, вялые. Нос и рот уже в воде. Только глаза хватаются за меня цепко-цепко.
– Ну что же ты, Ричард Паркер? Тебе что, жизнь не дорога? Тогда плыви. ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И- И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! Греби изо всех сил! Греби! Греби! Греби!
Он встрепенулся и поплыл вперед.
– Где же вся моя родня – птицы, звери, змеи, черепахи?… Утонули. Все самое дорогое в воду кануло. Вот так, безо всякой причины? Ответь же, Бог, не то я просто свихнусь. К чему тогда разум, Ричард Паркер? Неужто только для того, чтобы есть, одеваться да жить в тепле и уюте? Почему разум не может ответить на самые главные вопросы? Зачем спрашивать о том, на что нет ответа? Зачем бросать огромный невод, если рыбы раз-два и обчелся?
Голова его едва выглядывала из воды. Глаза смотрели в небо – будто в последний раз. В шлюпке был спасательный круг на крепкой веревке. Я схватил его и бросил далеко-далеко.
– Видишь круг, Ричард Паркер? Видишь? Хватайся! БУХ. Еще разок. БУХ!
Далековато. Заметив, однако, в воздухе спасательный круг, он воспрял духом. Ожил и отчаянно, изо всех сил забарахтался.
– Вот так! Раз-два. Раз-два. Раз-два. Гляди не захлебнись. Осторожно, волна! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! В жилах у меня застыла кровь. Какой ужас. Но времени сидеть сложа руки не было. Надо действовать. Не хотелось отрешаться от жизни, все бросить – хотелось бороться до последнего. Не знаю почему, но я вдруг и сам воспрял.
– Как глупо, а, Ричард Паркер? Быть в аду и бояться вечности. Ну же, осталось совсем чуть-чуть! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! ТРЛИ-И-И-И-И-И! Ура! Ура! Ты доплыл, Ричард Паркер, доплыл. Лови! БУХ!
Я бросил круг что было мочи. Тот бухнулся почти перед самым его носом. Из последних сил он рванул
