Коршуновская Настя чувствовала себя в столице Сирии, как кошка на дворе дачи. Знала всё и вся. Знала, куда соваться не следует, а где тебе будут искренне рады.

Впрочем, обидеть Анастасию Фоку, жену римского легата, было не только трудно, но и опасно. Особенно, если она гуляла с мужем, а муж – с парой-тройкой германцев. Хотя надо отметить, что для отпугивания местного преступного элемента было достаточно одного Красного. Огромный грозный гепид, вдобавок прославленный гладиатор! Красный пару раз, для собственного развлечения выступил на здешних гладиаторских играх – всех побил. Не такая уж трудная задача. С его-то опытом бойца с римского Колизея, или по-здешнему амфитеатра Флавиев.

Правда, Красный не знал, что Анастасия загодя побеседовала с ланистой, и тот придержал самых опасных бойцов. Скорее всего, Красный справился бы и с ними, но Алексей решил подстраховаться. Многие брали гладиаторов в охранники, но таких, как огромный гепид, не было ни у кого. В иных местах сначала узнавали Красного, а уж потом – Алексея. Не удивительно: рожа у гепида была запоминающаяся. И масть тоже. Да и фигура примечательная: можно Геркулеса лепить.

С Красным Коршунов чувствовал себя в Антиохии так же уверенно, как богатый русский турист – на Елисейских полях. Пусть вокруг мельтешат сомнительные личности, но его это не касается. Его касаются только местные удовольствия и достопримечательности. Алексей искренне сочувствовал Генке, который как зарылся месяца три назад в документы, так из них и не вылезал. Сочувствовал, но помощь не предлагал.

В местной юриспруденции и делопроизводстве он не разбирался и разбираться не хотел.

Мотаться по провинции с проверками? Ну, съездил он пару раз, с Генкой за компанию.

Но Черепанов ездил по делу: судил, наказывал, снимал нерадивых чиновников и ставил других, может и не более «радивых», но зато своих. Деньги распределял… Словом, работал.

А Коршунов шлялся по пирушкам, тусил на религиозных праздниках и предавался всяким излишествам. Впрочем, понимая, что от подобной жизни можно и брюшком обзавестись, взял за правило часа три в день тренироваться: борьба, фехтование и верховая езда. А день почти всегда начинал с водных процедур: если рядом море, то в море, если река – то в реке. По местным меркам вода зимой была прохладная, градусов шестнадцать, но Коршунова это не смущало. Его германцев – тоже. Их больше беспокоило, не обидятся ли местные водные божества. Однако Алексей убедил варваров, что со всеми договорился, и теперь плавал в компании. А Настя приходила на берег, смотрела на них и зябко куталась в шерстяную паллу[12].

Так, в трудах и развлечениях, прошла зима. Наступил день мартовских календ – местный новый год. Опять праздник, шествия, танцы…

Правда, Черепанов из общего столпотворения Алексея изъял. Привел в храм Митры и провел через обряд посвящения в воинское братство. Храм был – так себе. На Коршунова впечатления не произвел. Так, здоровенная дыра в скале. Единственное украшение на входе – сам Митра, убивающий быка. Обставлено, впрочем, всё было весьма театрально. Таинственно. Все – в накидках с капюшонами, в масках. Только неофиты (и Коршунов – среди них), с открытыми лицами.

Наместник провинции тут был не на первом месте. Главенствовал Маний Митрил Скорпион, которого Черепанов назначил префектом своего Девятого Клавдиева. Скорпион лично зарезал бычка. Ловко, надо отдать ему должное. Бычок и не мукнул.

Коршунова посвящали первым. Затем еще четверых – матерых кентурионов.

В общем, всё прошло без помпы и торжественно. Позже Черепанов изложил другу правила и обучил тайным знакам. Правила были нехитрые. Знаки – тоже.

– Слушай, а зачем это всё? – спросил Коршунов.

– Пригодится, – уклончиво ответил Геннадий.

В качестве внешнего покровителя (о Митре болтать не полагалось), Коршунов выбрал, было, Меркурия, но Черепанов отговорил. Остановились на Минерве. А что, она же по совместительству еще и покровительница наук, а Коршунов, как-никак, ученый. В прошлом.

После нового года в голову Коршунова пришла новая идея. Да такая замечательная, что Алексей, не мешкая, сразу после завтрака, распугав посетителей, ввалился в кабинет (по здешнему – таблиний) наместника, дабы претворить ее в жизнь.

Кабинет Генка обставил не по римскому обычаю, а по собственному разумению. Заказал могучий прямоугольный стол, вместе здешних – хлипких, круглых, трехногих. Велел покрыть столешницу кожей, сделать выдвижные ящики, снабженные замками. Шкаф заказал. Тоже добротный, с дубовыми дверцами, отличавшийся от римских, в которых обычно хранили дорогую посуду и безделушки, как парадная колесница отличается от готского фургона. Еще в кабинете имелся ларарий, то бишь место, где стояли фигурки римских домашних богов-ларов. Им полагалось приносить жертвы и всячески ублажать, тогда они, в свою очередь, заботились о сохранности дома и его обитателей.

Ларов ежеутренне «подкармливала» Корнелия. Она не знала, что ларарий – сдвижной. Ширма, за которой прятался главный сейф наместника. Сейфов во дворце было штук шесть – и все, кроме этого – на виду. Но в открытых хранилась так, мелочь. О тайном знали только Черепанов и Коршунов. И только они двое знали, как он открывается.

– Генка, дружище! – проникновенно сказал Алексей. – Скажи честно – я тебе здесь нужен? В смысле – в Антиохии?

– А на кой ты мне сдался? – проворчал Черепанов, изучая восковую табличку с очередным доносом.

– Ну так ты не против, если я отбуду в небольшой морской круиз?

Черепанов отложил табличку, поднял голову, посмотрел внимательно:

– И куда это ты намылился? – спросил он с подозрением.

– В Иерусалим! – гордо сообщил Алексей. – В той жизни, понимаешь, не успел, так хоть в этой сподоблюсь.

– А ты в курсе, друг мой, что Иерусалима больше нет? – поинтересовался Черепанов.

– Быть того не может! – воскликнул Алексей. – Как это так: в двадцатом веке Иерусалим был, а в третьем – нету! Исключено. Включи логику, командир!

– Не знаю, как насчет логики, – усмехнулся Черепанов, – но судя по документам император Адриан разрушил его примерно сто лет назад. Вернее, дорушил, потому что разрушили его еще раньше. Допускаю, что там имеется некоторое количество развалин. И римский поселок, в котором обитает Десятый легион и обслуживающая его инфраструктура. Нет больше ни Иерусалима, ни Израильского царства. Есть римская провинция Палестина со столицей в Кесарии. Еще вопросы есть?

– Значит ты не против, чтобы я немного прогулялся? – поинтересовался Алексей.

– Черт с тобой, езжай! – разрешил Геннадий. – Толку здесь от тебя… Только по дешевым кабакам пьянствуешь и имидж грозного римского легата роняешь! Однако будет у тебя и конкретное задание, турист!

– Излагай! – насторожился Коршунов.

– А задача у тебя такая: оценить настроение и готовность дислоцированных в Сирии и Кесарии легионов. Чует мое сердце: война с персами на носу. А помощи из Рима ждать – пустые надежды. Так что должен ты, Леха, в промежутках между пьянками выяснить, на какие еще легионы, кроме моего, твоего и Аптусова, я могу рассчитывать. Особо же меня интересует Шестой Железный. Его Принцепс Север напоследок в Кесарию перевел, но это мой легион, сирийский. С бесценным опытом Парфянских войн. Очень бы хотелось его вернуть к началу большой драки!

– Выясню, не сомневайся! – пообещал Коршунов. – Ты не переживай, я недолго. Месяца за два обернусь. К Флоралиям. Люблю я этот праздник! – Алексей мечтательно улыбнулся.

Черепанов фыркнул. Именно во время праздника Флоралий его лучший друг Алексей Коршунов с огромной ватагой диких варваров вторгся в Мезию.

– Это не всё, – сказал Черепанов. – Мне надо, чтобы ты аккуратно прозондировал: как администрация на местах относится лично ко мне. Особенно обрати внимание на Тир. Пообщайся с командующим флотом, если получится. Тир – это важно. Примерно половина кораблей идет из Тира прямиком через Кипр, минуя Антиохию. Если получится, прикинь, есть ли возможность перекрыть этот поток. При необходимости, – Геннадий выпрямился, глянул сурово: – Ты всё понял, легат?