Действительно, квартирная плата низка. В Марионе она составляет всего двадцать центов в неделю за комнату. Не так уж много, не правда ли?

Но здесь мы, к нашему глубокому сожалению, выясняем, что точно такие же милые домики, принадлежащие частным лицам, сдаются за десять долларов в месяц. Таким образом, компания прибавляет к среднему заработку рабочего, колеблющемуся в пределах от 5 до 13 долларов — в неделю, всего 6 долларов 80 центов в месяц. Если мы разделим эти 6 долларов 80 центов на число живущих в доме — от двух до двенадцати человек, — получается не так-то много.

Фабрика губернатора Гарднера в Шелби — одна из образцовых на Юге. Дома, которыми он обеспечивает своих рабочих, совсем не похожи на только что мной описанные. И все же, хотя он совмещает в своем лице фабриканта и губернатора, мне сдается, что в своем докладе он допустил некоторые передержки.

Я предложил бы ему — между прочим, он до сих пор не послал комиссию для расследования положения в Марионе, — чтобы он сам отправился туда и попробовал пожить в одной из этих картонных коробок, под которыми зимой разгуливает ветер.

Если человек принял на себя обязанности, налагаемые высоким постом губернатора штата, то, по- моему, положение обязывает его разделить участь самого скромного избирателя.

Ведь было же время, до того как мы успели стать модернизированными и энергичными, когда короли сражались бок о бок с самым скромным из своих подданных и не гнушались разделить с ним трапезу.

Я не думаю, что губернатор штата способен на подобное донкихотство. Но если Макс Гарднер приедет вместе со своей семьей в Марион, и проживет зиму в одном из домов мистера Болдуина, и поработает на фабрике на обычных условиях (это значит, что все члены его семьи также станут трудиться на этой фабрике), тогда, думается, он к весне убедится, что исправить положение в Каролине — и спасти Каролину — можно только с помощью профсоюзов.

Надо сказать, что, помимо сказочно низкой квартплаты, текстильщики Мариона и других рабочих поселков на Юге бесплатно пользуются еще электричеством. Насколько я смог выяснить, это бесплатное электричество обходится компании самое большее в три доллара в месяц на каждый дом.

Я полагаю, что оно обходится еще дешевле, потому что, проработав от 10 до 12 часов в день и зная, что на следующее утро в 6 часов 45 минут надо снова быть на фабрике, вы вряд ли станете каждый — вечер сидеть допоздна, читая детективные романы и поглощая электроэнергию.

Необходимо отметить еще одну сторону вопроса о жилье рабочих в Марионе. Любой обеспеченный и здравомыслящий человек, все равно — северянин он или южанин, выслушав ваш рассказ, обычно говорит:

— Очень может быть, что с точки зрения нас с вами дома эти не очень-то хороши. Нам, наверно, не понравилось бы в них жить. Но не забывайте, что эти люди совсем недавно жили в горах и что для них эти жилища — верх роскоши.

Прежде всего эта успокоительная теория совершенно несостоятельна. Фабричные дома совсем не лучше, чем бревенчатые хижины в горах Теннесси, Кентукки или Каролины.

Я спрашивал у нескольких служащих Марионской компании, в чем преимущества этих домов. Мне ответили, что они лучше хижин в трех отношениях: в них есть электрическое освещение, они покрашены снаружи, и у них дощатый, а не просто земляной, как в хижинах, пол.

На самом деле можно говорить лишь об одном преимуществе — о дощатых полах. Электрический свет не представляет особой ценности для тех, кто работает по 10–12 часов в день и по вечерам не сидит за книгой. Рабочие с таким же успехом могли бы обходиться керосиновыми лампами или свечами. Ну, а что касается тонких досок, пусть даже отлично выкрашенных, то они как материал, предохраняющий от жары летом и от холода зимой, безусловно, уступают самым обычным бревнам.

Фабричные дома в Марионе обшиты тонкими досками. Изнутри и снаружи они выкрашены в невероятно тусклые цвета. Вид у этих домов малопривлекательный.

Но, покинув дом в часы своего длительного и безмятежного досуга, рабочий имеет счастливую возможность полюбоваться на прочие достопримечательности поселка Ист-Марион, которые компания предоставляет в его распоряжение почти что даром.

Пробравшись по затопленным грязью дорогам, рабочий наконец добирается до того места, где расположены бесплатные общественные учреждения его городка. Они представлены действительно красивым зданием школы, в которой все учителя состоят на службе компании и потому ни один из них не осмеливается критиковать ее действия; далее имеется несколько церквей, в которых священнослужители получают половину своей зарплаты от Марионской компании и потому, по чистой случайности, конечно, ни словом не обмолвились об одном забавном пустячном инциденте, когда шесть человек были убиты, а двадцать — ранены.

Если бы я был священником, если бы я являлся доверенным лицом самого господа бога, не думаю, чтобы мне хотелось получать половину моего жалованья от Марионской текстильной компании.

Существуют еще два общественных заведения, куда марионский рабочий может направить свои стопы. Одним из них является принадлежащий компании магазин. Этот магазин, который по идее должен обслуживать шестьсот рабочих и тех членов их семей, которые не заняты на фабрике, — видимо, имеются в виду дети до пяти и старики старше девяноста лет — примерно в четыре раза меньше лавки, обслуживающей деревню с населением в сто человек в двух милях от моего дома в Вермонте. Но, видимо, все это было глубоко продумано Марионской компанией, ибо, когда средняя заработная плата рабочих, включая и мастеров (или «надсмотрщиков», как их называют на Юге), ниже 13 долларов в неделю, их покупательная способность не столь велика, чтобы понадобился большой магазин.

Есть в этой местности еще несколько лавок, не столь внушительных и красивых, как магазин, которым владеет компания; кстати, последний не является кооперативным.

И, наконец, имеется в Марионе еще одно общественное сооружение, которое называют то ХАМЛ, то Комьюнити-хауз. Надо полагать, что, построив это здание, мистер Болдуин почувствовал себя настоящим благодетелем человечества.

Это — красивое кирпичное строение с фасадом в классическом стиле. В нем имеется великолепный плавательный бассейн. Если бы весь Ист-Марион был столь же прекрасен, как этот плавательный бассейн, тогда это и был бы тот самый рай, который намеревался устроить здесь господь бог, когда создал эти живописнейшие холмы, а остальную часть работы возложил на Марионскую текстильную компанию.

Но, помимо плавательного бассейна и кегельбанов, в Комьюнити-хауз не сыщешь ничего, что могло бы скрасить жизнь людей, проработавших от десяти до двенадцати часов среди шума и вони марионской фабрики.

Впрочем, нет. Имеется еще и библиотека. Я весьма внимательно ознакомился с собранными в ней книгами. Мне неизвестно, кто занимался ее комплектованием, но я думаю, что по меньшей мере неразумно предлагать эти книги в качестве утешения людям, обреченным на муки ада еще при жизни. Я обнаружил там книгу о жизни среди браминов. Я видел также «Дневник» Пеписа. Мое внимание привлекла книга по лингвистике профессора Уильяма Уитни, изданная в 1867 году. Как счастлива должна быть миссис Робертс, вдова, 17-летнего сына которой застрелили полицейские и у которой на руках остались еще маленькие дети, имея возможность отправиться в библиотеку и прочитать, причем совершенно бесплатно, книгу по лингвистике, изданную в 1867 году!

Со времени июльской стачки в Марионе этот дом закрыт для публики. Теперь в нем расположен штаб милиции штата. В читальне расположился майор — начальник отряда. Боюсь, что миссис Робертс, потерявшей 17-летнего сына, придется искать утешения где-нибудь в другом месте.

Впрочем, имеется еще общественное учреждение, которое лишь частично опекается компанией. Это почта, расположенная позади магазина, принадлежащего компании. Повсеместно в США принято считать, что почтовая контора находится в ведении правительства Соединенных Штатов. Марион не подпадает под это правило. Во время первой забастовки в Марионе милиция штата, прибывшая для поддержания порядка,