Вечером, когда подъезжали к Библиотеке Байнеке, Лорен сжала руку Росса и поцеловала его.

— Мне так важно знать, что ты в зале, — прошептала она, пока оба выбирались из машины, — только не садись слишком близко — я буду нервничать.

Залы тридцать восемь и тридцать девять были объединены в одну лекционную аудиторию примерно на семьдесят человек. Росс сел на один из задних рядов. Помещение быстро заполнялось. Где-то впереди алели локоны Зеб Куинн. Рядом с ней сидел мужчина в твидовом пиджаке — Боб Найт, профессор лингвистики Йельского университета и глава факультета, на котором работала Лорен. Россу он не нравился. Говорили, что Найт злоупотребляет саморекламой и беспардонно пожинает плоды чужих трудов. Лорен старалась не афишировать свою работу, пока та не будет окончательно готова к публикации, однако Найт заставил ее огласить предварительные результаты именно сейчас, в ходе посвященной манускрипту Войнича научной недели.

По соседству с Россом сел священник с острыми чертами лица и темными глазами под набрякшими веками. Семинар был открытым, любой мог прийти послушать, но, судя по вельветовым пиджакам и твидовым костюмам, собрались в основном университетские преподаватели, ученые и знатоки таинственного манускрипта. Россу стало интересно, что здесь понадобилось служителю церкви.

Свет погас. Два первых докладчика долго и обстоятельно рассказывали о частотном анализе, числовых последовательностях, полиалфавитных шифрах и прочих премудростях наиболее жутких областей криптоанализа. В их устах самый загадочный манускрипт нашей планеты казался скучным и незначительным. В атмосфере душной комнаты плавало безразличие, и Росс, утомленный долгим перелетом, едва не заснул. Священник, к его удивлению, был напряжен и полон энергии, как будто чего-то ждал.

Когда перед аудиторией появилась Лорен, настроение сразу изменилось. От нее, несмотря на серьезный вид, исходила какая-то теплота, как будто полные губы вот-вот расплывутся в улыбке. Лорен уверенно оглядела собравшихся. Светлые волосы и изумрудное платье выгодно подчеркивали цвет ее глаз. Все собрались здесь именно ради нее. Священник достал из кармана ручку и блокнот. Наблюдая, как Лорен раскладывает бумаги и приветствует слушателей, Росс ощутил прилив гордости: она его жена и скоро станет матерью его ребенка. Ее диссертация была посвящена сохранению исчезающих языков, однако последние годы Лорен занималась расшифровкой манускрипта Войнича и добилась успеха там, где многие до нее спасовали. Пока все рассчитывали частотность и анализировали последовательности на компьютерах, она занялась тем, что умела делать лучше всего.

Еще в детстве Лорен как-то написала родителям «Мне не нравится эта школа. Здесь скучно» на пятидесяти разных языках. Родители перевели ее в другую. Лорен до сих пор приводили в восторг мысли о том, что в джунглях Амазонки существует диалект тариана, в котором нужно пояснять все слова специальным суффиксом, иначе слушатель подумает, что вы лжете; что на Кавказе есть язык, в котором нет гласных; что «гобрэй» на одном азиатском диалекте означает «по неосторожности свалиться в колодец», а «онера» — «любить в последний раз». Ее расстраивало, что из шести тысяч оставшихся в мире языков больше половины исчезнет к концу двадцать первого века.

Лорен откашлялась, и в комнате воцарилась тишина. Она начала читать:

— «Приветствую тебя, ученый друг, твои усилия не пропали втуне. Не важно, как зовут тебя и меня, важен лишь мой рассказ. Знай же: открытия будоражат кровь, загадки укрепляют душу. Когда мы сильны и высокомерны, загадки напоминают, как мало мы знаем о мире — творении Господа, а когда мы слабы и утратили надежду, помогают поверить, что нет ничего невозможного». — Лорен улыбнулась. — Таковы первые строки манускрипта Войнича, впервые звучащие по-английски.

По рядам прокатился тихий шепот, словно ветер зашелестел колосьями ячменя. За спиной Лорен вспыхнул экран с текстом. Она продолжила доклад.

— С помощью моей помощницы Зеб я перевела всю рукопись за исключением астрологического раздела. Дословный перевод будет опубликован лишь после завершения работы. — Здесь она многозначительно взглянула на Найта. — Однако поскольку меня попросили сделать небольшое резюме, могу сообщить, что никакого шифра я не обнаружила. — Шепот в аудитории превратился в гул, многие что-то записывали. — В данный момент я убеждена, что манускрипт Войнича написан на искусственном языке. Присутствующие здесь лингвисты знают, что искусственный язык может быть либо апостериорным — созданным на основе других, как эсперанто, — либо априорным, полностью выдуманным. Окажись язык рукописи априорным — перевести ее было бы невозможно: для этого нужно знать грамматику и словарь, придуманные создателем, а нам они неизвестны. К счастью, наш документ написан на апостериорном языке, который сконструирован из двух древних языков и затем транслитерирован специфическими символами.

Кто-то поднял руку.

— О каких двух языках идет речь?

Священник перебирал пальцами четки.

Лорен покачала головой:

— Я не готова ответить на этот вопрос до завершения перевода. Тогда я выступлю с докладом и опубликую все материалы.

— Вы уверены, что текст не зашифрован? — спросила женщина из первого ряда.

Пальцы священника быстрее заскользили по четкам.

— Компьютерные модели, разработанные Зеб, позволили нам довольно быстро выяснить, что использование шифра маловероятно, — ответила Лорен. — Если учесть возраст документа и малопонятную природу текста, становится очевидно, что если бы там и был шифр, то полиалфавитный. Мы проанализировали энтропию — структура слишком правильная, куда больше похожа на обыкновенный язык, чем на шифр.

Священник поднял руку.

— Доктор Келли, прежде чем сообщите о методике перевода, может быть, вы расскажете, что удалось выяснить о содержании текста?

Он говорил очень правильно, с едва заметным итальянским акцентом.

Лорен кивнула:

— Во-первых, вынуждена разочаровать всех, кто, как и я, надеялся узнать из манускрипта разгадку