ничего забрать. Не вернись они не вовремя, никто бы даже не заподозрил, что я побывал в доме. А так пришлось применить силу, чтобы уйти, иначе вы не получили бы что просили. Да, и еще я захватил пару безделушек — подумают, что это обычная кража.

Какое-то время Торино молчал, разглядывая лицо Базина, который уныло смотрел куда-то вдаль.

— Ты разочаровал меня, Марко. Дурно начался твой путь к спасению. Впрочем, могло быть и хуже. Ты принес?

Базин полез в карман пиджака и достал переносной жесткий диск.

— Успел скачать почти все, что вы просили, — он протянул диск Торино, — но не до конца.

— Молись, чтобы тут оказалось все, что мне нужно. Я сообщу, если еще что-то понадобится.

Торино спрятал коробочку в складках сутаны и, резко повернувшись, пошел прочь.

Базин вспомнил, что ему пришлось сотворить, добывая данные для Торино.

— Скажите, генерал, ведь это правда во имя церкви? — крикнул он. — Так я заслужу спасение?

Инквизитор остановился, и Марко увидел, как тот напрягся, прежде чем обернуться.

— Ты мне еще вопросы задавать будешь? — Лицо иезуита пылало гневом. — Понадобится совет, как кого-нибудь прикончить, обращусь к тебе. А пока дело касается церкви, позволь уж мне судить. — Глаза Торино превратились в щелочки, он подступил вплотную, дыша в лицо Марко ароматом мяты и чеснока. — Ты ведь сам умолял меня, правда?

Не дожидаясь ответа, он вцепился названому брату в промежность.

— Ты что?! — Базин дернул иезуита за запястье, но тот лишь усилил хватку.

— Слушай, Марко. Это ты попросил меня помочь, не забывай! — Он сжал еще сильнее. — Знаешь, почему Бог позволил хирургам отрезать тебе яйцо? Потому что их у тебя два, и жизни — тоже две: одна сейчас, а вторая — после смерти. Одно Господь забрал за грехи, и если хочешь сохранить оставшееся — свою вечную жизнь, повинуйся Ему и его святой церкви! Это Бог держит тебя за яйца, Марко! Говоришь, ты хочешь заслужить спасение. Так вот насколько сильно ты этого хочешь?

— Сказал же. Хочу. Мне нужно.

— В средневековой Англии свидетель в суде клал руку не на Библию, а себе между ног. Отсюда и слово пошло.[6] Я, Марко, держу в руках твое последнее сокровище, и мы свидетельствуем перед Богом. Мы — крестоносцы, судьба церкви в наших руках, и Бог хочет, чтобы ты оказывал его слугам любую помощь. — Он сделал паузу, чтобы слова дошли до собеседника. — Ты больше не работаешь на мафию. Ты больше не Левая Рука Дьявола, не наемник, который убивает за деньги. Ты крестоносец и сражаешься с дьяволом. Ты правая рука Господа, что разит смертных врагов Рима пылающим мечом. Отныне все, что я велю тебе делать во имя Господа, — благородно и справедливо. Ты понял?

— Да.

Базин все понял. Несмотря на боль, а может, благодаря ей, он почувствовал облегчение. Наконец он обрел цель и посвятит ей себя без остатка. Торино указал ему путь к спасению, и Марко пойдет по нему до конца, чего бы это ни стоило.

Словно прочтя его мысли, генерал разжал пальцы.

— Ты готов совершить все, что я прикажу, во благо церкви? Обещаешь не задавать вопросов?

— Да.

— Если кому-нибудь расскажешь, церковь от тебя отречется. И я от тебя отрекусь. Ты понимаешь?

— Генерал, мне нужно только спасение, и ничего больше.

— Так заслужи!

Вернувшись к себе, Торино подключил диск к ноутбуку и стал просматривать папки. О том, что случилось с Лорен Келли и ее мужем, иезуит не сожалел: ей предложили сотрудничать, она отказалась. По плану Базин не должен был причинять им вреда, однако важнее всего было узнать, что именно выяснила доктор Келли. Впрочем, получилось не так уж плохо. Ученая ничего не расскажет, и если она все же перевела манускрипт целиком, то тайну теперь будет сохранить гораздо легче. Сложнее с папой и вообще с курией. Пока нет доказательств, они ни за что не одобрят его действий, в особенности жутковатого альянса с Базином.

Успехи и неудачи, поджидавшие Лорен Келли на извилистом пути к расшифровке манускрипта, предстали на экране компьютера в виде файлов. Торино прочел, как Лорен, которой помогала Элизабет Куинн, почти сразу отказалась от гипотезы полиалфавитного шифра и благодаря обширным познаниям в лингвистике догадалась, что текст написан на апостериорном синтетическом языке, составленном из двух уже существующих. Все это Торино знал из доклада, а сейчас просто уточнял подробности.

Этот язык оказался смесью латыни, с ее крайне жесткой структурой, и китайского, в котором символ обозначает не букву, а целое слово или предложение. Чтобы усложнить расшифровку, каждой латинской букве и китайскому иероглифу в тексте манускрипта соответствовал свой особый символ. Таким образом, переведенная часть манускрипта не была зашифрована, если не считать этой подстановки. Китайский язык как нельзя лучше соответствовал тому, что Торино знал об отце Орландо. Тот был фаворитом Игнатия Лойолы и в конце 1540-х годов, еще совсем юношей, ездил в Китай с одной из первых миссий ордена.

Из архивов инквизиции Торино знал, что автор манускрипта был человеком блестящего ума; во многом именно поэтому к его заявлениям отнеслись столь серьезно и наказали столь жестоко. Впрочем, иезуита ничуть не меньше поразила и сама Лорен Келли: ее глубокие познания и то, как она разгадала парадоксальный ход мысли гения и прочла его повесть.

Возможно, не всю.

Проглядывая файлы, Торино обнаружил дословный перевод манускрипта. Текст был написан живо и казался даже более устрашающим, чем краткое резюме, но астрологического раздела там не было. Ни «radix», ни «источник» также не упоминались. В одной из более ранних заметок Лорен Келли писала:

Что она имела в виду? Пришла к выводу, что манускрипт не аллегория, а хроника путешествия, в котором побывал автор? И если да, то разобралась ли она в астрологическом разделе, обнаружила ли там карту? Сплошные вопросы.

Проклиная Базина, не сумевшего выполнить задание, Торино просмотрел все файлы, однако так и не нашел упоминаний, что последний раздел удалось расшифровать. Возможно, Базин просто не успел скопировать данные — тогда церковь в лице Торино обязательно должна получить их.

Но как?

Сейчас бы срочно отправить Базина обратно, чтобы тот проверил компьютер целиком… Увы, теперь дом супругов Келли — место преступления, за ним могут наблюдать. Генеральный настоятель ордена иезуитов не должен быть ни в чем замешан. Придется запастись терпением, выжидая удобного момента. Правда, терпение Торино было на исходе. Казалось, будто где-то тикают часы, отсчитывая мгновения до того момента, когда его возлюбленная церковь либо исполнит свое предназначение наместницы Бога на земле, либо канет в забвение.

Три недели спустя.