крикнуть. Ее муж был только смущен и рассержен; теперь он сидел, стараясь освободить свою исщипанную бороду от пыли и соринок, попавших в нее.

— Я говорила, что он придет, — наконец, всхлипывая, прошептала Мессуа. — Теперь я знаю, знаю, что он мой сын, — и она прижала Маугли к своему сердцу. До этой минуты он был совершенно спокоен, но теперь задрожал всем телом и сам удивился.

— Зачем эти ремни? Зачем они тебя связали? — помолчав, спросил мальчик.

— Чтобы убить нас, за то что мы приняли тебя к себе, как сына; за что же иначе? — мрачно проговорил муж Мессуи. — Смотри, я в крови.

Мессуа молчала, но Маугли посмотрел на ее раны, и муж с женой услышали, как при виде крови мальчик скрипнул зубами.

— Чье это дело? — спросил он. — Виноватому придется заплатить за это.

— Дело всех поселян. Я был слишком богат и держал слишком много скота. Вот почему мы стали колдунами, после того как приняли тебя.

— Я не понимаю. Пусть Мессуа объяснит мне.

— Я напоила тебя молоком, Нату, помнишь? — застенчиво сказала она. — Потому что ты мой сын, которого унес тигр, и потому что я горячо любила тебя. И вот они сказали, что я, твоя мать, мать дьявола и заслуживаю смерти.

— А что такое дьявол? — спросил Маугли. — Смерть я видел.

Муж Мессуа мрачно посмотрел на мальчика; а Мессуа засмеялась.

— Видишь, — сказала она, — я знала, я говорила, что он не колдун. Он мой сын, мой сын!

— Сын ли он или колдун, какая в этом польза? — ответил ей муж. — Мы все равно что умерли.

— Вот там дорога в джунгли, — Маугли указал через окно, — ваши руки и ноги свободны. Идите!

— Мы не знаем джунглей так хорошо, мой сын, как-как ты, — начала Мессуа, — и вряд ли я буду в состоянии пройти далеко.

— Толпа мужчин и женщин скоро догонит нас и притащит обратно, — прибавил ее муж.

— Гм, — протянул Маугли и пощекотал ладонь своей руки кончиком ножа. — Я не хочу причинить вред жителям деревни; не хочу «пока». Только я не думаю, что они остановят тебя. Очень скоро им придется подумать о других вещах. А! — Он поднял голову и прислушался к гулу голосов и к топоту ног на улице. — Значит, они наконец позволили Бульдео вернуться домой.

— Сегодня утром его послали с поручением убить тебя, — произнесла Мессуа — Ты его встретил?

— Да… мы… я… встретил его. Сейчас он начнет болтать о своих приключениях, а тем временем мы успеем сделать многое. Но погодите: я узнаю, что они задумали. Подумайте, куда бы вы хотели уйти, и, когда я вернусь, скажите мне.

Он выскочил из окна и побежал опять-таки вдоль наружной стены деревни, наконец остановился там, где мог слышать, о чем рассуждает толпа около большого дерева. Бульдео лежал на земле, кашлял, стонал, и все задавали ему вопросы. Волосы старика рассыпались по его плечам; на его руках и ногах виднелись ссадины; он сорвал кожу, взбираясь на деревья. Говорил охотник с большим трудом, но наслаждался своей значительностью. Время от времени он бормотал что-то о дьяволах, дьяволах, поющих о волшебных чарах, так как хотел расшевелить любопытство толпы и подготовить слушателей к дальнейшему. Наконец старый охотник крикнул, чтобы ему принесли воды.

«Ба, — подумал Маугли, — болтовня, болтовня. Слова, слова. Люди — кровные братья Бандар-лога. Теперь ему нужно промыть рот водой. Потом понадобится выпустить из губ дым; а после этого он начнет рассказывать. Нечего сказать — мудрое племя — люди! Никто и не подумает сторожить Мессуа, пока рассказы Бульдео не наполнят их ушей. А я-то? Я становлюсь так же ленив, как они».

Маугли встряхнулся, скользнул обратно к хижине и, подбежав к ее окну, почувствовал, что кто-то прикоснулся к его ноге.

— Матушка, — сказал Маугли, так как мгновенно узнал прикосновение лизнувшего его языка. — Что ты-то делаешь здесь?

— Я слышала, как мои дети пели в лесу, и побежала за самым любимым сыночком. Лягушечка, мне хочется взглянуть на женщину, которая дала тебе молока, — сказала волчица, вся покрытая росой.

— Они ее связали и хотят убить. Я перерезал ремни, и она со своим мужем пойдет через джунгли.

— Я побегу за ними. Я стара, но еще не беззубая. — Волчица Мать стала на задние лапы и через окно заглянула в темную глубину хижины. Через минуту она бесшумно упала на все четыре лапы и сказала только:

— Я дала тебе первое молоко, но правду говорит Багира: в конце концов человек уходит к человеку.

— Может быть, — ответил Маугли, и на его лицо легло очень неприятное выражение. — Но сегодня я далек от пути к людям. Жди здесь, только не показывайся ей.

— Ты никогда меня не боялся, Лягушечка, — заметила волчица, отступая в высокую траву и скрываясь в ней так хорошо, как умела скрываться только она.

— Теперь, — весело сказал Маугли, снова вскочив в дом, — они сидят около Бульдео, который рассказывает то, чего никогда не было. Позже они, по его словам, придут сюда с Красным… с огнем и сожгут вас обоих. Ну, что же вы решили?

— Я поговорила с моим мужем, — ответила Мессуа, — Кханивара в тридцати милях отсюда; там мы можем пойти к англичанам…

— А что это за племя? — спросил Маугли.

— Не знаю. Они белые; говорят, будто они управляют всей страной и не терпят, чтобы люди жгли или били друг друга без свидетелей. Если мы в эту ночь доберемся до Кханивары, то останемся живы. Нет — умрем.

— Так живите же! Сегодня вечером ни один человек не выйдет из ворот. Но что это он делает?

Муж Мессуа, стоя на четвереньках, копал в одном углу хижины земляной пол.

— Там спрятано немного денег, — ответила Мессуа. — Ничего больше мы не можем с собой взять.

— Ах, да. Деньги… вещи, которые переходят из рук в руки и не становятся теплее. А в этом новом месте тоже нужны такие же штучки? — спросил Маугли.

Муж Мессуа сердито посмотрел на мальчика.

— Это дурак, а совсем не дьявол, — пробормотал он. — На деньги я могу купить лошадь. Мы так избиты, что недалеко уйдем пешком, и через час нас нагонят жители деревни.

— Повторяю, они не выйдут, пока я им не позволю; но лошадь — дело хорошее, потому что Мессуа устала.

Муж Мессуа поднялся на ноги и завязал в свой пояс последние рупии. Маугли помог Мессуа выбраться через окошко, и свежий ночной воздух оживил ее, но при свете звезд джунгли казались такими темными, такими страшными.

— Вы знаете тропинку к Кханиваре? — шепотом спросил Маугли.

Они утвердительно кивнули головами.

— Хорошо. Помните же, не боитесь. И незачем идти быстро. Только… только, может быть, вы услышите в джунглях пение.

— Неужели ты думаешь, что мы решились бы ночью идти через джунгли, если бы не боялись, что нас сожгут? Лучше погибнуть от зверей, чем от рук людей, — заметил муж Мессуа; она же посмотрела на Маугли и улыбнулась.

— Я вам говорю, — продолжал Маугли таким тоном, точно он был Балу и в сотый раз повторял какую-либо часть старинного Закона Джунглей глупому детенышу; — говорю, что ни один зуб в джунглях не обнажится сегодня против вас; ни одна лапа в джунглях не поднимется на вас. Ни человек, ни зверь не преградит вам путь, пока вы не увидите Кханивару. Вас будут охранять. — Он быстро повернулся к Мессуа. — Он не верит, но ты-то поверишь?

— О, да, мой сын. Человек ты, дух или волк из джунглей, я верю тебе.

— Он испугается, услышав пение моего племени. Ты же узнаешь и поймешь. Иди и не торопись.