высших судов.
– Теперь сравните меня с английской королевой, и отправимся спать, – предложил Астафьев, прекрасно понимая, что если Грин позволит себе что-нибудь в этом роде, то завтра же его духу поблизости не будет.
Астафьев ошибся. Как, впрочем, часто случалось впоследствии, когда общение президента с консультантом вошло в привычку. Грин не стал сравнивать Астафьева с английской королевой. Вместо этого он сказал:
– Прежде чем пойти спать, я позволю себе напомнить вам одну древнюю мудрость. Разумный человек способен обратить свои недостатки в достоинства.
– Красивые слова, – поморщился Астафьев.
– Не согласен с вами, Анатолий Дмитриевич. У Силина есть все, чтобы считать себя сильным, и это мешает ему быть по-настоящему сильным. Вы же зачастую вынуждены проявлять слабость, но эта слабость делает вас сильным. Понимаете? – Грин склонил голову к плечу. – У вас есть стимул, которого нет у вашего предшественника. Вы мечтаете превзойти его, а он уверен в своей победе над вами. При этом Россия представляет собой того самого двуглавого орла, который изображен на нашем гербе. Двоевластие. Однако длиться ему недолго. Скоро все переменится. Уже меняется.
– В мою пользу? – не поверил ушам Астафьев.
– Именно, – подтвердил Грин. – За Силиным остались силовики, экономика, парламент, регионы, партия. За вами – формальное исполнение конституционных обязанностей плюс суды, борьба с коррупцией, выращивание кадрового резерва. Силин, наверное, самый могущественный из наших премьеров за всю историю существования страны. Если бы его полномочия были закреплены законодательно, мы жили бы в парламентской республике. Всего-то и осталось: отменить назначение президентом главы правительства и сделать автоматическим премьерство лидера победившей партии. Вот вам и германская модель! Почему же этого не происходит?
– Почему? – тихо спросил Астафьев.
– Потому что, повторяю, Владлен Вадимович и без того уверен в своем полном превосходстве. Это-то его и погубит. Вы ведь не собираетесь мириться с настоящим положением дел?
– Если я отвечу утвердительно, вы удивитесь?
– Нисколько, – усмехнулся Грин. – И вы тоже не удивляйтесь, если найдется человек, готовый изо всех сил содействовать вашей победе.
– Но почему?
– Да потому что двоевластие всегда предшествует смутному времени, а я терпеть не могу всяческой смуты. Я люблю, когда все четко и ясно. Есть президент. По Конституции он является первым лицом государства. Это автоматически делает меня его приверженцем. Точка.
Давая понять, что прибавить к сказанному ему нечего, Грин пожал плечами. Астафьев тогда смерил его испытующим взглядом, а потом притворно зевнул и заявил, что смертельно хочет спать. С той памятной ночи они виделись не раз, но никогда еще президент Российской Федерации не нуждался столь отчаянно если не в помощи, то хотя бы в дельном совете.
По неизвестной причине свои надежды на благополучное разрешение конфликта с Польшей он возлагал на майора Грина Глеба Георгиевича. И, ожидая его, тщетно гнал из головы детскую задачку про то, кто сильнее, кит или слон.
Абсолютно идиотская постановка вопроса…
И все же, кто победит? Кит? Слон?
5
Плоский настенный телевизор послушно запустил короткий фильм, просмотренный Астафьевым уже раз десять. И все же он вновь впился взглядом в плазменный экран. Будто надеялся разглядеть там нечто такое, что позволило бы ему сорвать планы Мирослава Корчиньского.
На самом деле он не надеялся.
Интуиция, здравый рассудок и логика подсказывали Астафьеву, что он видит грубо состряпанную фальшивку. Однако доказать это без долгих международных экспертиз не представлялось возможным. Пока специалисты будут препарировать видеоролик на своих компьютерах, обычные люди будут смотреть его на телеэкранах, слушая бойкие комментарии обозревателей. Не было ни тени сомнений в том, как воспримут «кинопремьеру» поляки. Девятьсот девяносто девять шансов из тысячи, что они отдадут свои голоса за Мирослава Корчиньского, но и это не самое страшное. Хуже всего то, что этот маленький, озлобленный на весь свет политик втянет мир в очередную холодную войну.
Много ли надо, чтобы она переросла в полноценную, горячую? Сущие пустяки. Громкие заявления официальных лиц. Отзыв дипломатов, обмен оскорбительными колкостями в ООН. Затем пара провокаций на границе или нарушение самолетами воздушного пространства соседней державы. Запуск ракеты, экстренное заседание генералов НАТО, ультиматум, совещание членов Совета безопасности России, отклонение ультиматума и пошло-поехало…
Поглощенный этими невеселыми мыслями, Астафьев не заметил, как короткий фильм подошел к концу.
– Еще раз? – спросил он.
Очень прямо сидящий на стуле Грин медленно повернул голову и так же медленно повел ею из стороны в сторону.
– Достаточно, – сказал он.
– Быстро же вы сдались, Глеб Георгиевич, – упрекнул Астафьев. – Я все же попросил бы вас присмотреться внимательнее. Нужна хоть какая-то мелочь, зацепка, которая позволит разоблачить фальсификаторов.
– Подделка видна невооруженным глазом, – произнес Грин.
– Смотря чьим глазом. Если смотреть станет очень независимый журналист очень независимой компании Си-эн-эн или Би-би-си, то он ничего подозрительного не увидит, будьте уверены. И до тех пор, пока эксперты не докажут обратное, он будет ужасаться преступлению русских варваров. И Мирослав Корчиньский будет посыпать голову пеплом, требуя отмщения.
– Ничего он посыпать не будет.
Не сразу уловивший смысл реплики, Анатолий Дмитриевич сел так, чтобы лучше видеть консультанта.
– Так. Значит, вы нашли выход.
– Мне ничего не пришлось искать, – возразил Грин. – Я обнаружил дефект сразу. Он лежит на поверхности.
– Поясните! – потребовал Астафьев.
– Вы хорошо помните реальные съемки с места трагедии?
– Слишком хорошо. Они мне снятся.
– Отлично, – поощрительно кивнул Грин. – В таком случае скажите, чем отличаются те ролики от этого? – Он указал на экран с застывшим изображением. – Сосредоточьтесь. Говорю же, ответ лежит на поверхности.
Астафьев подался вперед, посидел так некоторое время, а потом откинулся на спинку кресла с разочарованным выражением лица.
– Не вижу.
– Может быть, это даже хорошо, – задумчиво заговорил Грин. – На вашем месте, я бы не стал спешить с опровержением. Пусть пан Корчиньский запускает свой ролик в телепрокат. Пусть негодует с пеной у рта, пусть потрясает своими кулачками и топает своими ножками. Вы скажете свое слово позже. И это будет убийственный удар. Вам приходилось что-нибудь слышать о прикосновении отсроченной смерти?
