Теплая волна благодарности растеклась где-то в области живота. Валентин с удивлением понял, что впервые в жизни по-настоящему растроган. У него была настоящая команда, искренне готовые помочь ему люди… пусть даже один из них бублик, а не человек. Ведь даже не попытался присвоить себе честь лично завершить операцию – а мог бы! Хотя, конечно, что такое еще одна операция для Марека Бема? Одной больше, одной меньше…

Все равно было чертовски приятно.

– Беру управление, – сказал он. И, помедлив, добавил: – Спасибо, Марек.

– Не за что.

Без цереброуправления Валентин вряд ли справился бы. Двигаться не было никакой охоты и, пожалуй, возможности. На экранах не наблюдалось ничего, кроме белесой мути. Зато прямо в мозг флаер транслировал картинку с радара – рельеф этой части Дна с условными горизонталями. В правом верхнем углу линии свернулись в округлый бутон. Клоака Сатаны? Посмотрим…

Рамки картинки послушно раздвинулись.

Да, она.

Проклятый вулкан, из-за которого и начались все эти мучения… Если бы самая высокая вершина Дна торчала где-нибудь на полюсе, а не близ экватора, донники не стали бы строить катапульту на ее склоне. С их допотопной техникой у них все на пределе, они стараются выгадать каждую мелочь, чтобы запустить- таки свой спутник с нуль-передатчиком, им до зарезу нужно приплюсовать к скорости ракеты-носителя скорость вращения планеты. И Дно, вырастив в подходящем месте самый крупный на планете вулканический конус, охотно идет им навстречу…

Конечно, им, а не всяким пришлым!

Это вопрос привычки. Планета уже начала привыкать к донникам. Им тоже достается от нее, но иногда их каменный шар способен оказать маленькую любезность человеческим букашкам, копошащимся на его поверхности. Но только своим, привычным букашкам!

Валентин осознал, что в голову лезет всякая ерунда. Надо кончать скорее – и домой.

Сначала в торгпредство. В бассейн, и не вылезать из него сутки.

Потом на Терру.

И впоследствии вспоминать Дно лишь изредка и только в разговорах с подчиненными, когда тем придет на ум пожаловаться на трудности.

Он приказал флаеру снизиться до границы облачности и задал курс. Это просто работа, говорил он себе, зная, что на цереброуправлении взвинченность пилота передается аппарату. Спокойно… Просто работа. Пусть не рутинная, но и не экстраординарная, не какой-нибудь отчаянный подвиг. Оставим подвиги туземцам. Напрасные подвиги, потому что ничего у них не выйдет… Терра не даст. Я не дам.

Над восточным склоном он вышел из облаков, завис и осмотрелся. Клоака Сатаны лежала перед ним – безобразный серый конус с безобразно раззявленным хайлом кратера под безобразно серым небом. Кратер лениво курился, дым сносило на юг. Вулканических бомб не наблюдалось, и ничто не могло помешать ракете достичь цели. Вулкан демонстрировал слабую активность.

Ничего, сейчас она перестанет быть слабой…

Дальше было просто: наметить взглядом точку на стенке кратера, куда должна пойти ракета, и она пойдет именно туда. Пустить – и уносить ноги. Вулкан сделает остальное.

Западный вал рухнет, и вместе с ним изогнется агонизирующим червем и провалится в тартарары проклятая катапульта туземцев. На месте вала откроется новый кратер, и лава пойдет вниз, сметая постройки стартового комплекса. По результатам моделирования, это будет именно лавовый, а не пирокластический поток. Тем лучше: многие успеют убежать. Терре не нужны лишние жертвы. Терра хочет лишь прочистить донникам мозги, чтобы впредь туда не забирались ненужные мысли.

Несомненно, кто-то погибнет. Это неизбежно. Но ведь не силой же загоняли сюда донников местные власти! Любой рабочий, техник, инженер, управленец, соглашаясь работать на дурацкую туземную мечту о независимости, знал, на что шел. Знал – следовательно, должен был подумать о возможных издержках. А если не знал, то он дурак, а дураков не жаль…

– Приготовились, – скомандовал Валентин. – Пускаю ракету, разворачиваюсь и даю полную тягу. Сразу идем на обратный прыжок. Потерпим?

– Я постараюсь, – прохрипел Квай. Ему было худо.

– Марек, а вы?

– Мне-то что. Сами не отключитесь.

– Уж как-нибудь, – хохотнул Валентин. Его охватила веселая злость. – Даю отсчет: три, два, один… Пуск!

Флаер дернулся, выпустив ракету, и сейчас же крутанулся на месте, как кошка, ловящая себя за хвост. И пропал мир – потемнел и сгинул, остался лишь соленый вкус во рту. Непомерная тяжесть вдавила и расплющила. Из легких вышел воздух. Сердце дало сбой, затрепыхалось и то ли пошло, то ли нет.

А потом флаер настигла гравитационная волна.

Когда Валентин очнулся, первой его эмоцией была радость: жив! Но сколь ни светла была эта радость, сквозь нее стремительно росла тревога. Что-то шло не так, а что именно не так, он понять не мог, и чем сильнее росло беспокойство, тем сильнее оно бесило, как зубная боль. Валентин поворочал головой туда- сюда. Квай был на месте – в отключке. Судя по всему, флаер вел посмертный киборг.

– Марек… – позвал Валентин и не узнал своего голоса. Не бодрый баритон – стон безнадежного больного.

– Очнулись? – подал голос Марек Бем. – Долго же вы… Как там Леонардо?

– Отдыхает, – ответил Валентин, покосившись на Квая. Вот кому было хорошо! А где… где мы?

Ответ озадачил:

– Не знаю.

– То есть?

– Идем на семи тысячах, кажется, в нужном направлении, а где находимся – вопрос.

– Не понял!

– Ты на меня голос не повышай, парень, – ласково сказал Марек. – Сперва сопли утри, а потом будешь изображать большого человека. Знаешь, кто ты сейчас? Кандидат в покойники. Хочешь взять управление? Не советую. Пока веду я, у нас еще есть крошечный шанс. Уяснил положение?

Флаер как-то странно рыскал.

– Что случилось? – Валентин решил не обращать внимания на наскоки подчиненного. Кажется, дела шли худо. – Боеголовка?

– Нет, боеголовка сработала как надо. И тряхнуло нас как надо, но, в общем, ничего смертельного. Вы двое отключились, а я начал разгон по баллистике. На восьмидесяти тысячах нас и шарахнуло. Молния. Случайность. Обыкновенная молния длиной километров в пятьсот. Это Дно. – Марек хохотнул. – Смешно: говорю как старожил. Но это действительно Дно, самая тяжелая и самая дурацкая из всех планет, что я видел… Словом, разгон пришлось прервать, баллистика побоку, идем в тропосфере. Флаер пока жив.

– Пока?

– Пока. Теряет энергию. Если нам повезет, дотянем до столицы, прежде чем он издохнет. Я нашел попутный воздушный поток. То есть, по-моему, он попутный. С навигацией дело дрянь. Связи нет.

Некоторое время Валентин молчал. Флаер покачивался, как пьяный. Мимо неслась клубящаяся муть. Что-то проскрежетало по обшивке и сгинуло. Высоко над головой сверкнуло – там в тучах били титанические молнии, там копилась дурная сила, чтобы обрушиться на материк очередным сезоном ураганов. Уже скоро…

– Но мы сделали свое дело? – спросил Валентин о главном.

– А как же! – Марек хмыкнул. – Иначе и быть не может. Вулкан раскочегарился что надо. Я видел на радаре. Никакого стартового комплекса с катапультой у туземцев больше нет. Забудь.

Перейдя на «ты», он больше не собирался обращаться к руководителю операции как положено. Валентин решил закрыть на это глаза. К тому же операция, по сути, уже выполнена…

Да. Победа. Но цена победы еще не ясна.

Валентин прочитал про себя короткую молитву. Господи, не оставь! Дай еще чуть-чуть удачи! Если ты сейчас дашь нам погибнуть, я оценю Твою иронию, но все же будь милосерд! Ради Терры. Ради детей Твоих