— Клади трубку, Эрл.

— Пока, Дена.

— Пока, Эрл.

— Дена, приезжай, у нас теплынь.

— А у нас довольно прохладно. Как дела?

— Прекрасно. Просто прекрасно. Мама в Европе, в какой-то поездке по местам религиозного искусства или что-то в этом роде, а у нас все в порядке, а ты? Не собираешься в ближайшее время в Атланту?

— Пока ничего определенного не планировала. Сьюки, я вот почему звоню… Хочу задать вопрос, только серьезно, пожалуйста.

— Очередной из серии «Кто ты»?

— Нет, мне просто кое-что любопытно. Можно?

— Давай.

— Каково это — чувствовать привязанность?

— Чего?

— Понимаю, звучит бредово, но я не шучу. Я правда хочу знать.

— Каково это — чувствовать привязанность?

— Да.

Сьюки изо всех сил постаралась ответить правдиво.

— Каково, значит? Никогда не думала. Наверное, я не представляю, каково ее не чувствовать. Но почему ты спрашиваешь? Ты же сама знаешь, каково это.

— Нет, не знаю. Кажется, я никогда ни к кому не чувствовала привязанности.

— Опять какие-то страсти навыдумывала. Как это не чувствовала, конечно, чувствовала, дурочка.

— Нет.

— Ну а ко мне? Ко мне ты привязана.

— Нет, не привязана, это ты поддерживала со мной отношения. Если бы ты мне не звонила, я бы давным-давно тебя потеряла.

— Ни за что не поверю, — сказала Сьюки, — даже если это правда. Не поверю, и все. Не забывай, я- то тебя знаю. Я тебя знаю лучше, чем ты себя. И как бы ты ни пыталась показать обратное, ты замечательный человек. К тому же каждому приходится вокруг чего-нибудь объединяться. Каждому нужно за что-то сражаться… по-моему.

— А ты за что хотела бы сражаться, Сьюки, вот сейчас, сегодня?

— Ну… за семью, за моих детей… за Лигу юниоров.

— Что?

— Шучу.

— А я серьезно, Сьюки. Если бы, скажем, разразилась еще одна Гражданская война, ты бы пошла сражаться за Юг?

— Войны точно не будет. Сюда столько янки понаехало. Камень бросишь на улице — сразу трем янки в голову попадешь. Но если бы что-то ужасное произошло, я бы пошла. Пошла бы не задумываясь. Это мой дом. Но то же самое я чувствую к моей семье и друзьям.

— Ты с этим чувством родилась или оно как-то выработалось?

— Не знаю, не задумывалась. Я так чувствую, и все. Все чувствуют к чему-то привязанность, разве нет? Я привязана к своим подругам и полезла бы в драку с любым, кто их обидит. — Сьюки засмеялась. — Эрл считает, что по этой причине у нас в городе так мало разводов. Он говорит, что мужчины просто боятся того, что мы все сделаем, если кто-то из них изменит жене.

— А ты когда-нибудь изменяла Эрлу или хотя бы думала об этом?

— Ох, Дена, к чему ты задаешь мне все эти дикие вопросы? Ты же не хочешь выволочь меня на телевидение и выставить напоказ?

— Нет, конечно. Я просто пытаюсь понять, честно. Ты когда-нибудь думала о другом мужчине, кроме Эрла? Мне ты можешь сказать.

— Типа Тони Кертиса?

— Нет, о том, кого ты знаешь или встречала.

— Нет, не думала. Дурочка я, да? Если честно, Дена, я знаю, что ты считаешь меня старомодной провинциалкой, но когда после всего этого веселья, и вечеринки с марихуаной, и приема гостей с преподнесением подарков ты стоишь в церкви на глазах у своей семьи и друзей и произносишь клятву верности, ты произносишь ее всерьез. По крайней мере, я давала ее всерьез. Я бы до смерти боялась поклясться в том, чего не собираюсь делать, сама знаешь, какая я трусиха. Даже не понимаю, как Летти это сделала.

— Что сделала?

— Развелась с мужем через шесть месяцев после свадьбы. Сказала, что ей понравились свадебные подарки и медовый месяц понравился, а вот замужество — нет. Ладно, вернемся к тебе. С чего ты решила, что не испытываешь ни к кому привязанности? Ей-богу, Дена, ты взяла бы первое место по безумным идеям. Ты что, забыла, что ты Каппа? Да в тебе полно родственных чувств.

После того как Дена повесила трубку, лучше ей не стало. Сьюки ошибалась. Дена едва помнила девочек из класса, а порой и названия школ. Дена всегда была одиночкой. Ни с кем не чувствовала близости. Ощущала себя так, будто все остальные пришли в мир, вооруженные четкими правилами, как жить, а ей дать их забыли. У нее не было подсказок, что она должна чувствовать, поэтому всю жизнь она только притворялась, что является человеческим существом, не представляя, что чувствуют другие. Каково это — по-настоящему любить человека? Что это — чувство локтя, чувство принадлежности к какому-то сообществу? Она схватывала на лету и владела мимикой, поэтому с ранних лет научилась производить впечатление нормальной, счастливой девочки, но в душе всегда была одиночкой.

В детстве она часами подсматривала в окна, подглядывала за чужой семейной жизнью — из трамваев, автобусов — и видела людей в домах, таких счастливых, довольных, и всем сердцем жаждала очутиться там, внутри, но не знала, как это сделать. Ей всегда казалось, что все может измениться, если она только найдет правильную квартиру, правильный дом, но найти не смогла. Где бы она ни жила, у нее не возникало чувство, что она дома. Да она и не понимала, как это — «дома».

Все ли чувствуют себя одинокими в мире? Может, они тоже притворяются? Или она одна такая? Она всю жизнь ходила вслепую и только сейчас начала натыкаться на стены. Она сидела, пила красное вино и думала: что же с ней такое? Что пошло не так?

Нью-Йорк

1976

Теперь Дена зарабатывала больше денег, чем могла потратить, вернее, просто не могла придумать, на что их тратить. У нее были сбережения, и первое, что она сделала, — переехала в Грамерси-парк, где всегда хотела жить. Она освещала празднование двухсотлетия независимости США в Вашингтоне и Филадельфии и не имела возможности закончить внутреннюю отделку. Уже шесть недель она жила в новой квартире, а картины в гостиной так и не повесила, и попросила Майкла Занеллу, дизайнера из киностудии, прийти в пятницу вечером помочь ей. Сейчас он стоял в носках на диване и пытался приладить большое зеркало на середину стены. Дена ела бутерброд и руководила его действиями, когда зазвонил телефон. Прежде чем ответить, она попросила Майкла:

— Чуть левее… Алло? — сказала она, не отрывая глаз от стены.

— Дена? Э-э… Мисс Нордстром?

— Да?

— Это Джерри О'Мэлли.

— Кто?

— Джерри… доктор О'Мэлли.

Чего вдруг, через столько месяцев?

— А-а, да, доктор… как поживаете?

Дена подала Майклу знак подвинуть зеркало на волосок вправо.

— Хорошо, — сказал он. — Как у вас дела?