Вот подняли решетку бестиарии,Вот хлест бичей – и вырвалась гроза,Но ей влюбленного навстречу кариеГлядят архиепископа глаза.Умолкшая к стене прижалась братья,А он, седой, высокий, словно кедр,Из глаз сияющий до самых недр,Раскрыл широко так свои объятья,Из-под цепей роняя аметисты,И зашагал на разъяренный рык:«Я каюсь зрелый, вы – мой жернов чистый», –Как колокол, звонил его язык.И молнии рыкающим зигзагомК нему со всех примчались сторонПод вой разбуженных исподним магомЛюдских гиен и волков и ворон.И первую в свои объятья львицуОн принял, как влюбленный мотылек,И в желтую смешались небылицуТела кошачьи и крови клубок…_________________А в полночь у кустодов КолизеяЗа горсть монет антиохийский гостьКупил для братии, благоговея,Несъеденную Теофора кость.
8 февраля
VIALE AMEDEO
Поскрипывают голые платаны,Как такелаж разбитых кораблей,Плюют жемчуг студеные фонтаны.Пустынна площадь, словно мавзолей.Продребезжал с холодными Сант-ЭльмаОгнями желтополосный транвай,И электрические ярко бельмаМеж судорожных потонули вай.На Пьяцца Донателло кипарисы,Нахмурившись, в кладбищенском овалеДрожат, – и с монологом за кулисыСпешит уставший в плотском карнавале,Но не уйти, не обновиться в кельеОт пустоты мятущейся душе!Томит ее идейное бесцелье,Гнетет ее земное экорше.Многострадальной родины повсюдуМерещится могильное чело,И меж ветвей повешенного ИудуДействительности вижу я назло.И страшно мне от мыслей изъязвленных,От гениальной нашей нищеты,От вечных тайн, душой не преломленных,И от земных пророчеств пустоты.Полынь во рту и желчь в разбитом сердце,Душа исполнена любви и злобы.В лавровых листьях и в каиенском перцеМои мечты покоятся в утробеДалекого российского Бедлама,И не воскреснуть им уже вовек:Довольно уравнительного хламаПерестрадал Мессия-Человек!Трудолюбивые собрали пчелки
