Вы когда-нибудь слышали грохот парового молота? Или, может быть, бывали в цехах котельного завода?

Если да, то вы должны представить мои ощущения, когда я впервые оказался на нашем экспедиционном корабле. Оглушительный треск, громыхание, тарахтение, визжание — просто жуть! Внезапно моя шляпа полетела вдоль всего фасада, что уходил прямо в темноту! «Извиняюсь!..» Это донеслось откуда-то издалека. Я, с трудом вновь водрузив свою шляпу на голову, замечаю мужчину, несущего на плече пятиметровую балку. Досадно, что человек с балкой на плече, так же как и другие люди, насуплен. Внезапно получаю тычок откуда-то сбоку. «Ну не стойте же здесь как вкопанный! Здесь очень опасно, здесь пролегает линия высокого напряжения». Моментально отскакиваю на три шага в сторону. И здесь я тоже кому-то мешаю. В ответ вижу только укоризненное покачивание головой. Но через две недели из этого хаоса железных пластин, кабелей, балок, образующих невообразимый кавардак, должен возникнуть корабль. Но пока это место более напоминает свалку, куда сгрузили старые винты и какие-то корабельные принадлежности.

Мне очень любопытно, как из этого мусорного «пепла» может возродиться «феникс». Какой это будет корабль? Вне всякого сомнения, ответы на эти вопросы знают два человека. Один из них — главный инженер верфи. Второй является главным корабельным инженером. Его зовут Карл Улиг. Оба они ломают голову над проектом реконструкции судна. Они исполнены спокойствия и находят, что куча обломков и деталей является совершенно нормальным явлением. Они оба уверены в этом! Если кто-то и есть, кто знает, что происходит, то это руководитель экспедиции. Он же высказывает мнение, что в данном случае слово «знает» не совсем точно подходит для ситуации. Он «надеется, что знает», а потому молится всем механических богам и божествам железного лома, чтобы планы, в которые он посвящен, все-таки сбылись. Причем, во-первых, действительно сбылись. А во-вторых, именно через две недели, а не через два года. Он, подобно мне, также постоянно спотыкается о кабели, проволоку, балки, старые винты. Однако он благодарен за это и постоянно возносит хвалу Всевышнему. Слава Богу! Слава Богу! Чем большее количество людей здесь работает, чем быстрее они носятся, тем быстрее будет готово к отплытию наше судно. Мне кажется, что у руководителя экспедиции имеется свой специальный ангел-хранитель! Очевидно, что все божества железных машин повинуются его воле… В любом случае по прошествии четырнадцати дней от железного хлама не осталось и следа.

Однако исчезший хлам все еще варится, клепается и выпрямляется уже внутри «салона». Когда мы проходим мимо, то слышим, что люди слегка ворчат. Однако они выпрямляются и представляются: Крауль, Регула, Амеланг — каждый делает это с неизменной вежливой улыбкой и легким поклоном головы. Что мне должны сказать их имена? Я ведь не знаю этих людей. Они совершенно чужие мне, как случайные попутчики в вагоне метро. Что я знаю об этих господах «икс» и «игрек»? Что непосвященному должна сказать фамилия Крауль? Однако пройдет восемь дней, и я буду в курсе, что Крауль может по праву именоваться «Его Величеством Китобоем». Но это произойдет позже.

Поначалу прибывает руководитель нашей экспедиции, капитан Ричер. Он приветствует нас и уже на борту «Швабии», корабля, который доставит нас к Антарктическому континенту, начинает разрабатывать план предприятия.

В первом обсуждении плана экспедиции принимают участие шесть ученых, летчики, все корабельные офицеры и инженеры. Очень приятно ознакомиться с планом исследовательской экспедиции, которая оснащена по последнему слову техники, в столь представительной компании. Каждый из нас является специалистом в своей узкой сфере деятельности.

Я разглядываю лица окружающих меня людей и чувствую, что каждый из них необычно горд и испытывает неподдельную радость, что принимает участие в такой степени значительном предприятии.

Капитан Ричер заканчивает говорить. Его выдает предательский блеск в глазах. Он радуется, что стал руководителем экспедиции, за которой с завистью будет следить весь мир. А может быть, он радуется воодушевлению своих товарищей, которые не раздумывая готовы следовать за своим капитаном к Южному полюсу. Они бы пошли за ним и к Северному полюсу, и к любому другому полюсу, если бы таковые имелись на Земле. Однако сегодня критиковать его дозволено любому из нас.

Две недели спустя «Швабия» должна выйти в свое пробное плавание. «Немецкие верфи» пригласили на это мероприятие полсотни видных деятелей. В первую очередь всех министерских советников. И никаких женщин! Женщины не принадлежат к числу видных персон. Даже простые стюарды знают, что принадлежат к их числу. Сегодня на нашем корабле даже тривиальный корабельный врач является профессором или тайным советником. Если же на нем фуражка моряка, то он ощущает себя настоящий адмиралом.

Погоду нельзя было назвать ни плохой, ни отличной. В любом случае она не располагала к тому, чтобы почивать в шезлонге после обеда на палубе корабля. Мы не стали бы этого делать, даже если бы у нас были шезлонги. Однако на всякий случай их не стали поднимать на борт. Кроме этого, нам не до сна — надо работать. Вместе с доктором Тодтом, секретарем экспедиции, я предпринимаю робкую попытку навести порядок среди ящиков, которые оказались на корабле. Наши старания были тщетными. Мы даже не может предположить, что находиться во многих из ящиков. Когда мы поняли, что не может понять, какие из ящиков принадлежат нам, мы решили исходить от противного — решили выделить ящики, которые явно не принадлежат нам. После того, как удалось обнаружить лишь три чемодана, принадлежавших высоким гостям, мы оставляем и эту затею. Тодг иронизирует — он остается в Гамбурге: «Удачи в сортировке груза!» В итоге вместо того, чтобы работать грузчиками, мы решаем позавтракать, что по крайней мере полезно для здоровья. Со всем остальным мне придется уже разбираться в гордом одиночестве.

Между тем начались всевозможные дебаты. Это господа из министерства оказались перед своими вещами. Они выделили деньги на экспедицию, а потому они имеют не только ряд особых пожеланий, но также они хотят видеть, как, собственно, с этими деньгами обошлись. Не меньше пожеланий высказывают руководители различных научно-исследовательских институтов. Там же находится доктор Регула. Он по профессии метеоролог. Он дует на перекрестье ветромера, чтобы показать нашим финансистам, как прибор будет показывать шторм при скорости ветра 25 метров в секунду. После этого кто-то из наших финансовых благодетелей сам дует на прибор, а затем одобрительно говорит: «Нуда, все в порядке!»

Это была особая экспедиция. Тот, кто до этого момента не заметил этого, должен осознать сей факт, хотя бы принимая во внимание количество важных гостей и высокопоставленных персон. Один из помощников стюарда спрашивает меня: «А вы действительно хотите достигнуть Южного полюса?»

«Хмм… Кто тебе сказал это?»

«Фрау Майр, которая торгует свежими овощами на Ганзейском рынке. Она вчера обращалась к жене моего коллеги. Фрау Хорнпихель сказала ей, что ее сын находится на «Швабии», которая направляется прямо к Южному полюсу. Провалиться мне на этом месте… Это правда? Что мне сказать людям на берегу?»

«… Итак, господа, в заключение я хочу поздравить вас с тем, что вы стали участниками Немецкой Антарктической экспедиции 1938–1939 годов, которая после двадцатишестилетней паузы вновь попытается начать ценнейшую научную деятельность в этой самой неизведанной части света. Я желаю вам и вашему отважному руководителю экспедиции крепкого здоровья и всевозможных свершений. Возвращайтесь домой, и привезите с собой бесценные открытия. Хайль Гитлер!»

Приблизительно такими словами напутствовал нас министерский советник Вольтхат, духовный отец экспедиции. Но произошло это не ранее, прежде чем он с каждым из нас обсудил особые научные поручения.