функцией безделья. Так сложилось, что жил я в районе фермеров, недвижимость здесь была весьма доступна, но за это приходилось расплачиваться соседством с самой малообразованной расой города — фермерами, или цветочниками, как называли их за глаза.

Поравнявшись с киоском Союзпечати, я остановился, порылся в карманах достал несколько белых тяжелых монет и протянул продавщице.

— Вестник Научного Оптимиста, пожалуйста — вежливо обратился я к лицу в киоске.

— Оптимиста? Переспросила пожилая женщина в окошке киоска, взяла монеты бросила в ответ на блюдечко совсем маленькие желтые кружочки с цифрами, сдача, и протянула увесистый бумажный журнал в тонкой бледной суперобложке.

Свежий номер «Вестника Научного Оптимиста» был полностью посвящен предстоящему СДВИГУ. На обложке анонсировалась главная статья номера, сухо и лаконично: «Сдвиг параллельных миров и его влияние на окружающую действительность». Статьи, опубликованные в этом издании, мастерски имитировали настоящие научные работы, это были приближенные к оригиналам реплики научного контента. Однако подробности и скрупулезность опубликованных в Оптимисте материалов, вызывали неподдельное уважение и доверие. Пусть этот журнал и называли, в определенных известных кругах, псевдонаучным я был постоянным читателем ВНО. К тому же подача статей сопровождалась множеством удобных и полезных ссылок и сносок, рисунков, схем, диаграмм, сравнительных таблиц, ну и само изложение текста восхищало непревзойденным качеством, максимально упрощенное лишенное доброй половины специальных научных терминов, так сказать обобществленное содержание, то есть адаптированное для лиц различных уровней мозговой активности и полученного образования.

«Оптимист» еженедельник, на 800 тончайших страниц мелкого шрифта с черно-белыми иллюстрациями. Я не был снобом и регулярно прочитывал все выпуски Оптимиста от корки до корки, не смотря ни на насмешки коллег, ни на косые взгляды некоторых ученых мужей, которые волей или неволей становились свидетелями моего увлеченного чтения научно-популярного издания.

Выбрав почище стол, один из тех, что окружали газетный киоск, забрался на высокий деревянный резной стул, с надписью на спинке «принесенное с собой читать здесь запрещено, штраф 100 монет». Устраиваясь поудобнее, мельком глянул на девочку в кепке-фонаре для ночного чтения, и на группу прыщавых подростков мальчиков с большими яркими азбучного вида книгами. Больше никого не было. В это время, в общественной уличной читальне, мало встретишь читающей живности. Днем читают по норам, по кабинетам, по индивидуальным кабинкам-читальням. На улицах начинают читать ближе к вечеру, заполняют многочисленные городские читальни, занимают высокие стулья, длинные лакированные лавки, столы и скамьи для чтения. Становится шумно на улицах от шелеста страниц, от вздохов, смешков, восклицаний и шепота, переговаривающихся делящихся друг с другом только что прочитанным молодых и пожилых читателей. Вечером на бульварах людно, многие читают на ходу, держа книги в руках, со световыми приборами, закрепленными на головных уборах. Найти в это время приличный свободный стол с парой заточенных карандашей и писчей бумагой невозможно, кругом давка и духота.

Девочка лет 22–24 пристально посмотрела в мою сторону, затем сдержанно без пошлости мигнула мне глазами, вернее глазками. В её руках я увидел оранжевую книжную закладку линейку со знаком «+». Ах, какая досада отказать такой цыпочке с моей стороны было бы абсолютным свинством. Я поднял к глазам сомкнутые друг с другом руки, что буквально обозначало — «я не против того чтобы ты почитала мою книгу вместе со мной». С такими плюсами сидят те, кому не на что купить ни журнал, ни книгу, ни газету, они словно алкоголики в древности ищут компанию, наливающую за так, как говорили тогда «на троих». Ищут тех, кто не откажет в совместном чтении. Проворно порхнув со своего места, девочка, слегка запыхавшись от волнения, придвигала свой высокий стул рядом к моему месту.

— Эмми — коротко представилась девочка.

— Лосёк Андрей Иванович, корректор — кивком ответил я.

— У — Оптимист — оценивающе пропела белокурая «студентка».

Вот уж не знай, была ли она студенткой или аспиранткой или уборщицей библиотек, свежая молодая плоть её бледная и полупрозрачная говорила о недостаточном витаминном питании организма, отсутствии денег и её северном сельском происхождении. Такие попадают в большие города по чистой случайности либо дальнобойщик книгоперевозчик прихватит в попутчицы, чтоб всю дорогу читала вслух, либо блуждающие атракционщики-циркачи вывезут за пределы деревни ради забавы уморительной уморы. «Дикую деревенщину книжками приманить» — так они называли это всуе между собой, я не раз читал о подобных случаях в разных аналитических изданиях по социологии и происхождении смешанного общества. Хотя поговаривают, некоторые сельские уникумы и сами доходят до городов. Но вряд ли это, правда, такие расстояния по Мислесомному лесу, по гиблым отстойным пустошам, через горные хребты одному не пройти, либо в болоте потонешь, либо в пропасть упадешь, либо бог знает, что с тобой еще может случиться.

— Работаешь? Учишься? Поинтересовался я у девочки. Меня невольно втягивало в разговор белокурое с редко расставленными зубами и голодными глазами чудо из сельской местности.

— Работаю, выдохнув ответила Эмми, — в Первой Национальной Читальне, что напротив станции Счастливой. Убираюсь там по ночам и читаю, а днем здесь, читаю, что подвернется.

— Угу, так и знал — понимающе ответил я. Копируя её молодежный сленг, манеру угукать чуть что. Она еще раз улыбнулась, определенно мне нравилось вызывать у неё улыбки. Поймал себя на мысли, что считаю её улыбки, от этого в глубине сознания какое-то непонятное неопределенное чувство шевельнулось, ожило, задвигалось.

Бледное лицо девочки её глаза едва заметным кивком указали на книгу передо мной. Читать хочет аж невтерпеж ей — ну давай-давай, почитаем мысленно заключил я. Я открыл первую страницу Оптимиста и ещё раз прочел, теперь вслух: «Сдвиг параллельных миров и его влияние на окружающую действительность».

Вступление содержало краткий схоластический экскурс в историю Белого Света. Различные версии происхождения от разных ученых мужей повествовали о Сотворении материи, о возникновении тверди и Эпохи Неведения, которая для удобства называлась с приставкой «до нашей Светлой эры». Обзорные материалы хоть и были написаны идеальным чистым слогом, но как я и упреждал, поверхностны и мутноваты. Мол, жил Мир и существовала Пустота — основа основ. Но тут возник Первопричин, ввел составляющие пустоты в диссонанс, в противоречие и в противостояние друг другу и самим себе. Основы соединились, переплетясь в Вихре Созидания, от неприемлемого переплетения материй возник Энергетический Взрыв (Порыв — по Гамильтону), соединивший Пустоту, Энергию и Дух (Триединство Сути — по Гамильтону). Триединство образовало твердь, живую субстанцию и бесконечную необъяснимую пустоту. Так появилась доисторическая Эпоха Неведения (Куринной Слепоты — все по тому же Гамильтону). Переворачивая страницы, я мельком посматривал на Эмми, каждый раз собираясь перелистнуть страницу. В ответ на мои оглядывания она утвердительно трясла головой «угу-угу давай, давай переворачивай, я уже давно прочла». Читала она запоем с выдававшей её страстью и неутолимым голодом к получению новых знаний, информации и эмоций. Незаметно прошел час другой, столики вокруг потихоньку заполнялись людьми, и мы уже сидели в окружении нескольких десятков разношерстных читателей. Разбросанные по разным столикам усевшиеся плотными группками они увлеченно читали, конечно, был еще день, уличная читальня № 0454 на площади Нижегородских Поэтов рассчитанная на 1.000 посадочных мест была фактически пуста.

Я остановился, надо было передохнуть, появившаяся со спины пожилая киоскерша, молча, поставила два стакана бесплатного черного кофе, радом плюхнулись упаковки с порционным сахаром.

— Сахар буите? — спросила Эмми.

— Нет, нет, — ответил я, почти, извиняясь.

Эмми мгновенно разорвала пакетики с сахаром и высыпала себе в стакан. Шесть автоматически посчитал я, молодость, активному мозгу требуется много глюкозы, а здесь за сахар и платить-то не нужно. Она с наслаждением отхлебнула большой глоток.

— Вкусно? — съязвил я.

— Угу — полезно для головы — ответила белокурая Эмми.

— Давно здесь в городе?

— Месяца два примерно.