множества растяжек и фиксаторов, узлов и приспособлений намертво лишавших возможности двигаться тому кто был усажен в это устройство. Это было какое-то нечеловеческое изобретение, какое-то фантастическое кресло ужаса. Раскоряченная, как лягушка на столе у хирурга, Эмми изнывала от истязавших её тело мучительных приборов, сквозь боль она едва слышала голос шепчущего ей на ухо суфлера. К чему такие меры безопасности, что она дряхлая теперь старуха могла им противопоставить или будь она трижды свободна, даже при всем желании не справилась бы и с одним единственным из надсмотрщиков. От боли она временами теряла сознание, просыпаясь то тут, то там пропуская целые куски скверного постановочного суда.

— На сцене появляется придворный Соловей Володя Кирюкица, немолодой разговорчивый пошляк со следами недавно сделанной липосакции, на придворном Соловье дорогой кримпленовый костюм и богатые высокие ботинки со стразами — шепчет суфлер.

— Здрасте здрасте вам мои гнусности! — визжит в микрофон придворный Соловей Кирюкица.

Раздаются аплодисменты, кто-то свистит, слышатся шлепки падающих кусков пищи и скомканных бумажек, которые с первых рядов кидают в ведущего знатные особы, более высокие ряды с менее значимым людом попросту свистят и улюлюкают — шепчет голос в ухо Эмилии.

— Итаг встречаем, повелителя подземного царства, его Величество президента сорока сороков, владельца недр, избранного Землей на правление вечное, встречаем Двуглавого Ру!

Зазвучали торжественные фанфары. В залу вносят на троне Властителя недр земных Двуглавого Ру, жители подземного царства неистово приветствуют абсолютную вершину вертикали власти могущественного правителя планеты двухглавого президента — шепчет суфлер, — с потолка падают серебристые талончики на бесплатную воду. Первые ряды с наиглавнейшими лицами подземной государственной машины кланяются, снимают широкополые шляпы, с достоинством выражают свои чувства преданности — они первые золотые винтики нашей империи. Следующие за первыми рядами на вторых и третьих рядах до десятого плачут или молятся на вершину вертикали, выше сидящие хлещут себя строгими плетьми или розгами, так подданные выказывают жертвенность своей службы, халатно, но регулярно выполняемую ими — прокомментировал воодушевленным голосом суфлер.

Сидящие за сотыми рядами средние вассалы дуют в вувузелы, истошно самоотверженно аплодируют до крови на ладонях, мелкие сошки лижут землю под своими ногами, выражая свою дотошную преданность ложно избранному президенту подземного царства. Ну а в верхних рядах самых бедных рабских рядах тоже чтут и тоже выражают, но своим постыдным нищенским способом — таинственно сказал голос.

Временами Эмми отключалась, сказывалось то, что она давно ни пила, ни ела, ни спала и книжек не читала, а адское кресло с пружинами растяжками медленно убивало её.

Когда закончилась вертикаль приветствия Двуглавого Ру, на сцене опять заскакал Соловей Володя Кирюкица, мастерски отбивая поклоны двухголовому Всемогуществу, он выкрикивал различные оскорбительные умозаключения, относящиеся к средним и низшим чинам государства.

— Те кто зарабатывают меньше тысячи монет в месяц — те говно! Говно! Говно! — кричал придворный Соловей, после этой фразы зал наполнился противоречивым всхлипом, чередующимся с гоготом, ну как вы поняли, ржали знатные недровладельцы, а всхлипывали бедные госслужки.

— А все, почему? — не унимался придворный словоблуд — А потому что я на этой стороне барьера, а вы на той, вы говно говно говно!

Чуть повеселив публику, придворный Соловей двинулся на «почести», и смахнув невидимые пылинки на радость собравшейся публике, со смаком вылизал сапоги Императора. Зал взорвался аплодисментами и криками «браво Володя и за нас там постарайся, лизни!» Только придворному шуту позволялась такая роскошь — чистить языком сапоги его двуглавости, остальным разрешалось лизать тока землю да обстановку которой касался могущественный правитель. Суфлер рассказывал много всего, но до Эмми долетали только небольшие обрывки.

Запомнился ей кусок из начала «шоу».

— Профилактикой от гриппа называли следующий традиционный ритуал Гидроинтендатуры, — пафосно говорил суфлер — Двуглавый Ру надевает специальные перчатки с вшитым в область ладони свинцовым утяжелителем — кастетом. По одному удару по челюсти, но не со всей силы, а с театральным усилием получали самые приближенные к его величеству недранты. Затем уже получившие по челюсти оборачивались к менее значимым в вертикали и отрывались по полной. А те в свою очередь оборачиваюсь к еще менее значимым служащим, и повторялась экзекуция, до тех пор пока волна избиений не докатывалась до самых верхних рядов, на которых уже ломались под ударами не только носы, но и челюсти, а зубы так и сыпались желтым нелепым дождиком — вещал суфлер.

Император сидит, гордо подняв обе свои бесценные головы — не унимался суфлер. Левая голова более сухая, с тонкими всегда сомкнутыми губами, правая голова с неизменной ухмылкой — развернуто описал суфлер. Перед оглашением приговора состоится пресс-конференция, как дань традиционным массовым конференциям, которые мастерски проводит левая более сухая голова Императора. Эмми опять потерялась от боли и усталости.

— Раньше буржуазия позволяла себе либеральничать, отстаивала буржуазно демократические свободы и тем создавала себе популярность в народе, теперь от либерализма не осталось и следа. Нет больше так называемой свободы личности. Права личности теперь признаются только за деньги… (голос Духглавого Ру, обрыв, аплодисменты)

— … У которых есть капитал, а все остальные граждане считаются сырым человеческим материалом пригодным лишь для эксплуатации. Растоптан принцип равенства людей и наций он заменен принципом полноправия эксплуататорского меньшинства и бесправием эксплуатируемого большинства граждан. Знамя буржуазно демократических свобод выброшено за борт…

— …Раньше буржуазия считалась главой наций, теперь не осталось и следа от национального принципа, теперь буржуазия продает права и независимость наций за доллары, так обстоят дела сегодня. Понятно, что есть основания на успех и победу в борьбе с теми, кто не хочет повиноваться диктатуре эксплуататоров. Да здравствует капиталистическая партия подземной империи!

— Уа, уа, уа, уа!!!!!!!!

— Да здравствуют черные цели номенклатуры!

— Тьма, тьма, тьма!!! (продолжительные овации).

— Да здравствует безраздельная беспредельная власть Двуглавого Ру!!!

— Есть, есть, есть, служим двуглавому вельможе!

— Уа, уа, уа — аплодисменты.

— Пусть живут и здравствуют недровладельцы и незыблемая вертикаль подземного царства!

— Уа, уа, уа. Сгинет мир, сгинет мир, наша возьмет, ура империи Тьмы, Ура Двуглавому ру! — Уа, уа, уа!

Потом ей казалось, что она слышит волнообразные овации и хором повторяющееся какие-то слова, то ли распни, то ли растли. Потом она опять проваливалась в мир теней и оттуда из мрака она доносились до неё слова обвинения, выкрики и оскорбления. И опять хором тут уж точно «распни». Эмми открыла глаза ей почему-то удалось это сделать, значит, они сняли накладки, две иглы приближались к её глазам, две страшные иглы приближались все ближе, какой-то прибор с трубками, заполненными черной жижей, две толстые острейшие иглы, боже как страшно, это конец, последнее, что подумал мозг девочки… Они выкалывают мне глаза…

Тысяча чертей карта нас не обманула! Перед нашими взорами открылся потрясающий вид на бесконечный желтый забор, за которым раскинулся до самого самого горизонта густой тропический лес, местами прореженный промышленными огородами, парками с аттракционами и чудаковатыми эко-домами. Это квартал Желтые угодья — его населяют желтые…

«Желтые» отличались от обычных людей ярким окрасом кожных покровов, бледный пигмент напрочь отсутствовал в их организмах. Они проживали в северных таёжных районах города и питались