мелкую черную точку скулы и носы, чаще в серую полоску или обрубленные грубые векторы молний.
Грубо вытащив Эмми из мешка, два крупных надсмоторщика, потащили её вглубь подземных переходов и коридоров. Попеременно ударяя по спине телескопическими кнутами, её вели по путаному лабиринту подземных переходов, газовые факелы на стенах горели тусклым светом, освещая грязные мощенные бюджетной тротуарной плиткой коридоры и переходы. Туннели вели то влево, то вправо, то вдруг уходили вверх, и становилось тяжело идти, так что сбивалось дыхание. Тело, отныне состарившееся вялое и негнущееся с трудом подчинялось постаревшей девочке, которая рыдая, шла вперед подгоняемая гроадом ударов жутких кожаных плетей. В каждый шаг она вкладывала максимум усилий и напряжения. То, вдруг, коридор круто уходил вниз, и тут понадобилась недюжинная сноровка не споткнуться и не покатиться кубарем вниз. Не то костей не соберешь. Эмми ковыляла под уклон, мастерски сохраняя равновесие, как когда-то в детстве в лесу.
В летние дни отец часто брал её с собой в горные ущелья. Они карабкались по узким опасным тропинам леса, и сильная молодая Эмми не уступала отцу в мастерстве балансирования. На склонах они собирали съедобные лесные цветы и ягоды. Крупные сочные ягоды и чудесные многометровые цветы, и дух этих сказочных растений казалось, возникал и тут в казематах Гидроэнтендантуры. Навьюченные вкусной поклажей Эмми с папаней балансируя над пропастью шли обратно домой. Каплями пота заливало и разъедало глаза, как и сейчас, и ей хотелось умыться, как тогда в детстве под карманным водопадом, чистой прохладной проточной водой.
Удар за ударом, шаг за шагом, подъем за подъемом, спуск за спуском она шла в неизвестность. Её шокировала незнакомая ей доселе русская ругань, официальный диалект недрантов. Она не понимала русских административных словосочетаний: «следуй тварь», «обязана, явиться срань господня» «иди вперед мразина поверхностная», «иди иди, ни то замочим тебя в сортире». Эмми понимала только одно значение сказанного, что останавливаться нельзя и падать нельзя, стоило ей на мгновение замедлить свой ход, как пара болезненных ударов кнутом обрушивались ей на спину, заставляя использовать больше чем просто силу одряхлевших мышц, «идти на жилах» сказал бы древний поэт или писатель.
Коридоры вывели конвой на открытое пространство. Вошли в огромный подземный холл. Настолько огромный, что в нем умещалось отдельно-стоящее высотой не менее ста метров здание из бетона и стекла с помпезными черными колоннами, и облицовкой из радиоактивного мрамора. На фасаде здания красовалось исполинское изображение герба подземного государства Гидрантов.
В основе герба был заостренный к низу кованный круглыми клепками щит, яркий символ тайной полиции и блока силовиков — это основа «справедливости» местного мироустройства, заключила постаревшая девочка. Далее на фоне щита изображение Земного шара, приплюснутого и от того напоминающего человеческий мозг, подумалось Эмми. Земля имела вырезанный торчащий из шара треугольный кусок, наполовину вынутый наподобие надрезанного арбуза, вероятно, он олицетворял недра Земли, как непреходящую собственность Гидроэнтендатуры. Земля с торчащим из него треугольным надрезом шокирующее изображение внутренностей планеты и уж на этом фоне красовалась двуглавое тело Гидры. С одной стороны двуглавой фигуры лицо с резкими рублеными чертами, острый взгляд маленьких красноватых и близко посаженных глазок, тонкие сомкнутые неприятные губы — подчеркивали холодность натуры, редкие бесцветные волосики на плешивой голове — дополняли неприятный портрет. На другой шее напротив лоснящееся от жира лицо самодовольного типа (самодурень-глупец — прозвала правую голову Эмми, на левую злую физию с тонкими сомкнутыми губами она старалась и вовсе не смотреть, потому что было страшно). Выражение лица правой головы такое же, как и у левой головы, холодное расчетливое и безжалостное, глупые глаза слегка на выкате, пухлые искривленные губы капризного мальчика, ровные лишенные мимических морщин щеки и надменная маска человека обладающего абсолютной властью над миром. Обе шеи уходили в темный хорошо скроенный костюм из дорогой импортной ткани. Под фигурой находилась надпись «Великий Властитель Недр Земных Абсолютный Хозяин Планеты Двуглавый Ру». Барельеф герб располагался по всей площади здания над воротами, хотя может это были не ворота, а двери, но к чему двери величиной в два, а-то и в три этажа, не понятно. Ниже под гербом над воротами- дверьми небольшая надпись мелким рубленым шрифтом, словно насмешка над здравым смыслом «Русский Справедливый Суд». Теперь Эмми догадалась, куда её ведут и уже понимала, что ей предстоит, в конце концов, пережить. В тот момент, когда они достигли тени здания, конвоиры остановились, как по команде, пали ниц и принялись усердно молиться, с трудом выговаривая сложные слова молитв. Перемешанный с жаргонизмами и нецензурщиной местный диалект настолько был плох в плане креатива и литературной значимости, что приводить его здесь дословно было бы оскорбительно даже для самого понятия бумажная книга. Этих слов мы в книгу вставлять не будем. Скажем только одно, конвоиры молились о повышении налогов, увеличении коммунальных платежей и ставок по ипотеке, они молили своего повелителя потуже затягивать петлю государственного бремени. Даже если бы Эмми и могла расшифровать термины криминального жаргона и грязную русскую брань, то ей все равно было бы невдомек, зачем просить всемогущество о планомерном удушении и гоноблении своих подданных. Но здесь под землей, как было сказано десятки раз, общепринятые понятия морали и логики были вывернуты наизнанку и переиначены.
Будь неладен этот Сдвиг, унесший жизни множества людей и её жизнь канет в лету, становилось ясно, что Эмилии грозит самая суровая кара: экзекуция подземного императорского суда. Только за то, что её глаза были открыты миру, они были беззащитны, добры и искренни, а здесь такой взгляд приравнивался к попытке свергнуть действующую власть. Её свободолюбивый взгляд и небесно-голубой цвет глаз одни только эти свойства были тяжким преступлением, приплюсуй сюда естественный желтоватый цвет кожи и тепло тела — это был комплексный вызов, призыв к неповиновению, угроза для холодного подземного мира, повод сомневаться в его абсолютной правоте.
К парадному подъезду здания суда подъезжали дорогие автомобили и лимузины представительского класса. Украшенные массивными колпаками проблесковых маячков и рявканьем крякалок сверхдорогие машины с типичными изысканными номерными знаками выстраивались у подъезда. Там были черные Мерседесы, молочно-белые Лексусы и хромированные БМВ. Некоторые из машин были инкрустированы бриллиантами и сапфирами, деталями с золотым или платиновым напылением, на особо дорогих автомобилях даже лобовые и боковые стекла были выполнены из золота или серебра. Из экзотических машин вываливались в темных велюровых костюмах вассалы, вразвалку вышагивали по нежнейшему ковру высокопоставленные гидранты. Низшие чины кланялись, как китайские болванчики. Совсем мелкие служки стояли на коленях и лизали бесцветными языками землю, отвратительное уничижающее достоинство человека зрелище, Эмми такого отродясь ни видывала и увидит ли когда-нибудь. Кто были эти люди? Чиновники и капиталисты все достижения, которых акции на недра нашей планеты, акции на воду, песок и нефть, на гравий и воздух, на горящие газы. По сути, они владели всеми энергетическими запасами Земли — может ли это быть поводом для поклонения им, как к писателям, как к творческим божествам?
Эмми провели по узким технологическим коридорам, затолкали в дверь, затем в маленькую комнатку с низкими потолками. Стены из бетона отсутствие окон, полутьма. Щелкнули её глаза полароидом (Polaroid Corporation (русск. Поларо?ид Корпоре?йшн, Корпора?ция Поларо?ид) — американская компания, занимающаяся производством фототехники и бытовой электроники (LCD-телевизоры, портативные DVD-плееры, цифровые фоторамки). Polaroid широко известен, как производитель фотоаппаратов, позволяющих делать моментальные снимки на бумаге). Ей надели на глаза стальные кованые накладки, которые намертво затянули гайками — фиксаторами. Чтобы ненароком или каким другим волшебным образом она не содрала их с лица во время суда.
Мочить, ха-ха в сортире! — заливаясь злорадным смехом, орал жемчужный прапорщик. Эмми упаковали в узкий вертикальный ящик. Суть пытки сводилась к тому, что в этом, то ли каменном, то ли стальном ящике нельзя было ни повернуться ни сесть ни удобно облокотиться. Геометрия ящика позволяла только стоять, причем на полусогнутых ногах в очень неудобной и болезненной позе. Словно цапля в клетке Эмми находилась внутри этого пыточного сортира. Едва захлопнулась дверца ящика, из отверстий сверху полилась холодная, как лед вода. Вода сначала попала Эмми за шиворот, затем полностью пропитала одежду и волосы. Стенки сортира источали еще более низкую температуру, чем стекающая вода, приплюсуйте к этому неудобную позу и отсутствие возможности изменить свое положение, тогда вы поймете, что подземные милиционеры знали толк в изощренных пытках, если не сказать больше были превосходными мастерами делать больно. Щелкая челюстями от холода, корчась от болей в мышцах, она
