что существует сейчас мне — понятно и близко многое, но не все.
Я скорее относился к лицам старо-научного мышления и не допускал существования в науке принципа «окончательного изучения», а исключительно представлял восхождение знаний в бесконечную спираль Фибоначчи, восьмерка, в написании своем бесконечна, как не имеющие окончательного счета Исполинские Рыбы Первого Скачка, как исчезнувший прежний отец, как кардинально изменившаяся мать, потерявшая юмор и гиперкинез навсегда, ставшая той сварливой рано постаревшей малоподвижной женщиной. И отец украденный у меня Первым Скачком, клянусь всем, что мне дорого, что этот вернее тот кто пришел ему на замену, был человеком неплохим, возможно, но что я определенно мог о нем сказать так это то, что он был другим… А был ли я тем же самым мальчиком? Не подменили ли меня, как в свое время отца? Кто может ответить мне на этот вопрос? А кто спросит меня об этом? Восьмерка повернулась на 90 градусов и замкнула мысль бесконечным повтором полусфер…
Эмми, молча, смотрела мне в глаза, будто голод по чтению слегка притупился или прошел, правда, так быть не могло. Она сама не понимала, почему чтение в моих глазах так взволновала ее, так магически заворожило её, и заставило, возможно, впервые безо всяких видимых технических причин прервать такое необходимое её растущему организму чтение. Чуть позже она спросила: — Вы ждете СДВИГ? — Ты о нем раньше слышала? — дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос.
— Нет — сейчас только узнала отсюда из Вестника.
— А я представь, видел вчера по телеящику официальное коммюнике о предстоящем Сдвиге. Мало кто знает, еще меньше тех, кто верит во все это. Последний Сдвиг был слишком давно, настоящих реальных свидетелей осталось мало, а лжесвидетелей так стало кишмя кишеть. Чего только не рассказывают о Последнем Скачке. Эра Великих Писателей сделала людей недоверчивыми, то, что вчера было добром, завтра может обратиться неистребимым злом. Писатели безрассудно насыщают Белый Свет тем, что порождает их безграничное воображение.
— Вам это не нравится? — продолжая пристально изучать мои глаза, тихо спросила Эмми.
— Мне все нравится девочка, только мне страшно, мне очень страшно, зачем так насиловать то, что уже существует и здравствует, то, что более менее устраивает жителей белого Света. Нашему миру катастрофически не хватает простой банальной устойчивой реальности, простой повторяюсь реальности, жить в бесконечно меняющихся лабиринтах пространства и времени, ежедневно вникать в новое, не зная, что ждет тебя в…
Мою речь довольно громкую и эмоциональную перебил, полноватый малый, беспардонно усаживаясь, напротив, — у вас свободно? Не дожидаясь ответа, он уже пролистывал толстенную книгу в серебристо голубом кожаном переплете, приземлившись напротив. Я не закончил мысль, в уме нарисовав после своей случайно прервавшейся речи знак бесконечности, на прощанье подмигнул Эмми, пихнув под мышку «Оптимиста» безмолвно встал, и резко повернувшись, вышел из-за стола, заспешил в продуктовый ангар.
Ух, сколько времени прошло, зачитались мы с Эмми. Уже давно наступил вечер, улицы были усыпаны читающей публикой, лавчонки, и скверы под завязку забиты читателями, смеющейся молодежью и почтенными лицами средних лет, среди идущих сидящих стоящих читателей изредка попадались и пожилые. Старые люди резко выделялись в толпе своей пугающей бледностью кожи и потерянными безразличными глазами. Их лица, похожие на гипсовые сухие маски, выражали бесконечную тоску и вселенскую скорбь, впалые тусклые глаза и трупная белизна кожи, пугающие сумрачные лица. Это были Неовозвращенцы, пожилые люди эпохи Безвременья, получившие в дар бессмертие. Мой дед, был одним из таких монстров, мой дед был Неовозвращенцем. Почему был он и сейчас есть — сказал вымышленный мальчик Тим Род, проявляясь внутри меня. Мы держали его на заднем дворе, в небольшой комнатке, в которой раньше хранился садовый инвентарь. Всегда, когда вижу Неовозвращенцев, вспоминаю деда. Тим Род постепенно наращивался, наливался всеми красками жизни, вырисовываясь из голубоватого цвета тумана, полностью состоявшись во мне, он продолжал.
Я хорошо помню вечер, когда дедушка вернулся домой, пахнущий могилами и чем-то тусклым, чем-то явно подпорченным, бледный тощий старик, со вздутым, как баскетбольный мяч, животом. Помню его глаза, впавшие глубоко внутрь, безразличные и неподвижные, как у мертвеца. Он не проронил ни слова, как ни в чем не бывало, прошел в залу и уселся за обеденный стол, налил себе стакан горячего чая и сделал несколько больших судорожных глотков крутого кипятку. Чай, пройдя гортань, и вероятно проникнув в пищевод, вдруг где-то снизу пролился, закапал и вылился на пол через отверстия в брюшной полости. Дед был буквально изрешечен выстрелами из дробовика.
Неовозвращенцев не любили, боялись и даже ненавидели. Не все кто вернулся из Безвременья, были такими как мой дед, относительно спокойными и безобидными, многие отличались неистребимым желанием пожирать все живое. Те, к кому приходили Неовозвращенцы, должны были в течение суток сообщить соответствующим государственным службам об этом факте. Заполнив необходимые формуляры и бланки, комиссия принимала решение о допуске или изоляции вернувшегося, если родные не возражали, и готовы были оставить родного «человека» у себя, он, несмотря на свой статус полуживого мог остаться с ними, под их личную ответственность.
В других случаях, когда люди и знать не знали, кто это, что за родственник такой нагрянул к ним на постой, ну например, все, кто знал о нем, уже умерли или попросту забыли их этого дедушку или бабушку, тогда госконтролеры изымали бедного неородственника в свои исследовательские лаборатории. Родным нужно было всего на всего завизировать официальный отказ от нового родственничка. Отказ так же оформлялся, в случае если неовозвращенец имел слишком свирепый характер пожирателя живности, тогда в ход шло прошение о ликвидации, которое в результате обязан был подписать окружной Председатель, но это было формальностью, ликвидацию могли провести и сами родственники, или за символическую плату «государственные службы очистки от объектов из Безвременья».
Из Большого Свитка Истории (под редакцией Гамильтона естественно) мы знаем, что эпоха возникновения Неовозвращенцев — точка отсчета современного времяисчисления Белого Света. Все, что было до того, называлось «глубоко до нашей Светлой Эры», все, что после «натуральным временем Белого Света» или просто Белым Светом. Давным давно в 2012 — по старому летоисчислению, миром правил Двухголовый Ру*.
* Двухголовый Ру — сноска, описание. Император Земли, собственник РФ — Гидроинтендант, человекоподобное существо, на теле которого произрастают сразу две головы. Могущественный уродец путем сложных ухищрений и вероятно подкупа должностных лиц получил право на управление Миром на Сорок Сороков (Сорок Сороков, — сорок сроков правления Миром по сорок лет каждый). Планета, разграбленная и фактически уничтоженная государственной Интендатурой, под предводительством Двухголового Ру едва сводила концы с концами. Граждане были слепы, ибо находились в состоянии эйфорического социального гипноза. Тьма сознания искусственно созданная нанотехнологами того времени позволяла управлять безвольным народом. Власть Двухголового Ру Гидроинтенданта Земли была абсолютной, безжалостной и своенравной, методы правления хищническими, способы наведения порядка жесточайшими. Как сказал один из современников того смутного времени, профессор Глобале Капчиц «позитив той поры зиждился на непререкаемом свойстве Темного Времени, чем меньше уделялось внимания самому человеку, тем было лучше для человечества».
Государственное Зло, распространяемое специальными распылительными машинами, и искусственная Тьма, излучаемая закамуфлированными Излучателями Тьмы — делали свое черное дело, народ не роптал и даже находил в своем существовании некий ему только понятный позитив и смысл. Принципы справедливости и чести — были перевернуты и извращенны, черное официально считалось белым, белое государственно затенялось и черноточило. Добро оборачивалось злом, а зло хохотало и балагурило. Слезы унижений и боли были мерилом справедливости и счастья, подлости и мракобесию был дан вечный зеленый, благородные ценности вывернулись на изнанку и стали неприглядными и омерзительными. Даже Солнце отгородили от Земли полупрозрачными маскировочными тканями, солнечные лучи те редкие, что достигали земли, были слабыми холодными грязно серыми. На Земле воцарились вечные государственные сумерки.
Долгие годы миром правил Двухголовый Ру, до тех пор, пока не случилось Пришествие. В те стародавние времена вера людей в Осязаемый Свет — являлась верой в ожидание, что, мол, скоро придет на Землю человекоподобное волшебное существо и спасет мир от горестей и напастей. Существовало
