получаемые в виде взносов банков и в виде погашения по ценным бумагам, стали аккумулировать на счете в ЦБ. Сейчас там размещено 14 % средств фонда, что превышает нормативы. В такой ситуации мы не допускаем, что бумажный убыток может стать реальным. Даже при наступлении крупного страхового случая мы можем быстро привлечь дополнительно к той сумме, которая у нас на счете в ЦБ, до 30 млрд руб. путем сделки репо. Но такой страховой случай маловероятен.

– Почему прозрачность структуры собственности инвестора оказывается важнее, чем возможность спасти банк от банкротства?

– Я не могу эти факторы отделять друг от друга. Если мы не знаем собственника банка-инвестора, то как можно утверждать, что мы знаем его финансовое состояние? Я убежден, что банк, скрывающий собственника, не может быть устойчивым.

– Почему Вы не раскрываете количественные критерии отбора инвесторов, а также детальное содержание заключенных с ними соглашений, объем и формы оказанной финансовой помощи?

– Закон не обязывает нас раскрывать столь подробную финансовую информацию, а делать это в инициативном порядке мы не стали. Но если законодатели сочтут, что такая необходимость есть, и примут необходимые поправки в закон, мы, конечно, будем это делать.

– В арбитражном суде растет число обращений кредиторов – юридических лиц, оспаривающих частичную санацию банков (например, «Электроники»). Истцы считают, что в этом случае имеет место банальный вывод активов.

– Вы почему-то упускаете из виду другую сторону этой сделки – активы передаются вместе с обязательствами на эквивалентную стоимость. Вот если бы из банка просто забрали активы, тогда интерес кредиторов был бы нарушен. Я настаиваю, что при частичной санации защищаются интересы всех кредиторов. Наиболее наглядна ситуация с вкладчиками: они переводятся в здоровый банк и обслуживаются на прежних условиях. Но кредиторы третьей очереди, юридические лица, тоже выигрывают. Здесь вопрос в том, по какой цене передаются активы банка. Если бы сразу наступало банкротство, то активы банка все равно пошли бы на удовлетворение требований вкладчиков, но по более низкой, ликвидационной стоимости. Как только у банка отзывается лицензия, стоимость его активов резко понижается, а то и вовсе теряется.

– Позиция АСВ относительно дробления депозитов гражданами в проблемных банках далеко не во всех случаях поддерживается судами. Более того, многие считают позицию АСВ антисоциальной, поскольку вкладчики спасают свои кровные…

– Всегда есть люди, у которых сумма вклада больше, чем сумма положенного законом страхового возмещения, и у многих из них есть соблазн путем создания фальсифицированных счетов получить больше. Это приводит к появлению 100 % гарантии по вкладам, которая законом о страховании вкладов не предусмотрена. Напомню, у нас сумма средств населения в банках – более 6 трлн руб. Выплатить их в полном объеме не сможет ни одна система страхования вкладов. То, что вкладчики спасают свои кровные, никто под сомнение не ставит. Но, согласно действующему законодательству, застрахованную часть вклада вкладчик получит в виде страхового возмещения, а незастрахованный остаток – от конкурсного управляющего в процессе банкротства банка. Вкладчики являются кредиторами первой очереди, чьи требования, как правило, удовлетворяются в полном объеме.

– Согласно последним инициативам АСВ, фальсифицированными предлагается считать вклады, сформированные исключительно банковскими проводками за три месяца до отзыва у банка лицензии при наличии у него очевидных проблем с исполнением обязательств. Не слишком ли это категоричное решение проблемы?

– Всем же очевидно, что никаких новых средств в банк не поступает. Кстати, мы говорим только о предложениях, которые обсуждались на экспертном совете АСВ, ни в какие инстанции они не вносились. Интерпретация этого предложения нередко тоже неточна: мы не предлагаем считать дроблением любое размещение средств в банке, совершенное в трехмесячный срок до отзыва лицензии. Если вкладчик принес в банк «живые» деньги и разместил на счете – никакой фальсификации нет.

– Так Вы будете законодательно закреплять, что считать дроблением?

– Пока пришли к выводу продолжать бороться с этим явлением разъяснением и убеждением. И многие вкладчики в итоге возвращают все в первоначальное положение. В отношении иных случаев возбуждаются и расследуются уголовные дела, где основными фигурантами являются не вкладчики, а работники банка, чьими руками это все совершалось. Если банк в итоге обанкротится, такие действия могут быть квалифицированы не только как внеочередное удовлетворение требований кредиторов, но и как неправомерные действия при банкротстве. А руководство и учредители банка – привлечены к ответственности.

– Одно время суды стабильно удовлетворяли иски АСВ о привлечении банкиров, виновных в доведении банка до банкротства, к субсидиарной ответственности, но сейчас эта тенденция дала сбой. За последние несколько месяцев проиграно не одно дело.

– Вы торопитесь поставить нам отрицательную оценку. Действительно, был период, когда мы выиграли подряд целый ряд дел, а сейчас пару дел подряд мы проиграли. Но это свидетельствует только о том, что вопрос субсидиарной ответственности является очень сложным в том числе для самих судов. И я убежден, что рано или поздно идея привлечения к ответственности лиц, которые брали на себя обязательства, их не выполнили, да еще и активы выводили, пробьет себе дорогу. Мы видим понимание этого со стороны собственников и топ-менеджеров банков. Во многих случаях, когда банк признается банкротом, они приходят к нам и спрашивают: «Что мы должны сделать, чтобы к нам не было претензий?» Они разными способами принимают участие в погашении долгов банка, в том числе путем выкупа требований к банку конкретных кредиторов.

– В последнее время были зафиксированы попытки собственников и руководства банков препятствовать признанию их банкротами. Так поступил Тюменьэнергобанк, заявив в суде ходатайство о проведении экспертизы его финансового состояния.

– Для меня очевидно, что оснований для признания этого банка банкротом вполне достаточно. Очень жаль, что решение все еще не принято, потому что с каждым днем стоимость его активов падает. Мне недавно один банкир за чашкой чая сказал: «Вы знаете, АСВ называют цербером: ЦБ только отзывает лицензию, а вы еще добиваетесь того, чтобы с банкиров взыскали огромные суммы, а то и привлекли к уголовной ответственности». Мы не кровожадные, но наша цель – устранить для банкиров возможность сначала обанкротить банк, а потом уйти от ответственности, пытаясь доказать, что активов у банка было много. Как будто ЦБ у нас не может дать адекватную оценку состояния активов.

– Привлечение экс-руководителей банков к субсидиарной ответственности затруднено из-за поиска их имущества. А продажу прав требования к субсидиарным должникам с торгов суд в случае с АСБ- банком признал незаконной. Вы вернули имущество в исходное состояние?

– Конечно, мы законопослушные. Одновременно мы обжаловали решение и намерены дойти до высшей судебной инстанции. Мы хотели реализовать права требования на торгах и этими деньгами расплатиться с кредиторами. Но если проиграем дело, кредиторы получат непосредственно права требования, которые вполне реальны, то есть тоже окажутся в выигрыше.

– Как Вы оцениваете недавний арест бывшего руководителя Содбизнесбанка Романа Петрова? Как это повлияет на взыскание с него и двух других топ-менеджеров банка, привлеченных к субсидиарной ответственности, свыше 1,4 млрд руб. в общей сложности?

– Я надеюсь, что это положительный момент. Привлекается к ответственности тот человек, в чьих действиях усматривается вина.

– Можно ли привлекать к субсидиарной ответственности менеджеров и владельцев санируемых банков?

– Действующее законодательство позволяет ставить этот вопрос. На основе оценки финансового состояния банков можно сделать точный вывод, мог ли банк к моменту начала санации рассчитаться по своим обязательствам или был уже фактическим банкротом. Сейчас такая работа идет по банку ВЕФК, где