Джек, уже представленный Лейком гостям, занял место у камина, откуда мог следить за всем происходящим. Ожидая появления интересующей его особы, он, развлекался тем, что легким круговым движением заставлял кубики льда с мелодичным звоном ударяться о стенки бокала, посылая во все стороны маленькие волны.
Его напускное равнодушие никак не означало, что Джек не оценил всей пышности и красоты особняка, он готов был немедленно высказаться по этому поводу. Хотя тут были и другие достойные похвалы вещи, такие как пятидесятилетнее ячменное виски, плескавшееся в его бокале. Время от времени он с удовольствием поглядывал на золотистую влагу.
Джек по-прежнему жаждал забвения, которое мог дать ему алкоголь, но помнил и те страшные дни, когда виски и забвение были единственной целью его жизни. Он жил тогда смутной надеждой, что в один прекрасный день, если ему сильно повезет, он больше не проснется. Смерть безболезненно перенесет его в иной мир.
Но, видимо, его намерение свершить правосудие пересилило тягу к саморазрушению. И все же иногда ему нравилось держать бокал в руке, вдыхать крепкий аромат виски и подавлять мучительную жажду, искушая себя и судьбу.
Двустворчатые двери салона были сегодня гостеприимно распахнуты настежь, но никто из занятых беседой гостей не обратил внимания на гибкую фигуру в ярко-красном платье, которая появилась на пороге. Она остановилась в картинной позе, оглядывая зал, явно рассчитывая на то, что ее заметят. Джек был поражен, что никто не посмотрел на темноволосую красавицу в пламенеющем платье. Он не мог оторвать от нее глаз.
Склонив голову набок и слегка вытянув губы, она равнодушно оглядывала комнату, как будто это был не блестящий прием, а бакалейная лавка на углу с редкими покупателями. Ее взгляд безразлично и даже несколько устало скользил по лицам гостей, пока не встретился с его взглядом, и она гордо, почти с вызовом, вздернула подбородок. У Джека начал дергаться мускул на щеке, и он не знал, что сделать, чтобы его остановить.
Если Гас хотелось привлечь внимание, то теперь ей это наконец удалось. Один за другим гости поворачивались к дверям, чтобы посмотреть, в кого же впился взглядом стоящий у камина новый член семьи Феверстоунов.
– Вижу, что мой л-любимый супруг уже со всеми перезнакомился. Вот и прекрасно, – объявила Гас, направляясь прямо к нему.
Она назвала его «любимый супруг»? Она определенно переигрывала. Забавляясь в душе ситуацией, Джек протянул ей руку, но Гас не только не приняла ее, но посмотрела на него так, будто собиралась выцарапать ему глаза, если он посмеет к ней прикоснуться.
– У нас есть о чем поговорить, – сказала она, понизив ГОЛОС. – Но ЭТО ПОТОМ.
– Я буду с нетерпением ждать счастливого момента.
Джек смотрел в ее злющие фиалковые глаза и чувствовал, как снова подпадает под ее очарование. Все остальные тоже в упор смотрели на них, но Гас было наплевать на это. Какая же она бешеная и непредсказуемая, готовая сорваться в ответ на малейший вызов… Совсем как чувствительная ультразвуковая система сигнализации, реагирующая на малейшее движение. Красные блики от огня в камине играли на ее волосах. А может быть, это был отсвет ее ярко-красного платья…
Джек почувствовал сладкий щекочущий запах перечной мяты.
– Я очень рада, дорогой, что ты сумел вернуться, – сказала она. – Я была в полном отчаянии, когда обнаружила, что тебя нет в самолете. Я… – Она смолкла, не находя подходящих слов, чтобы выразить свои чувства. – Я просто не выдержала и закричала, – завершила она.
– Неужели? Жаль, что меня там не было, чтобы послушать.
Гас пальцем сняла холодную каплю с бокала в его руке.
– Вижу, ты уже пьешь. – Она поднесла палец к губам и слизнула влагу. – Пожалуйста, дорогой, принеси мне тоже что-нибудь выпить.
Он отрицательно покачал головой.
– Ты не хочешь? Почему? – удивилась она.
– Потому что я твой муж, а не лакей.
Ярость вспыхнула в ее глазах. Она гордо вскинула голову и принялась высокомерно разглядывать плохо сидящий на нем темный блейзер, найденный им в стенном шкафу в спальне.
– Даже лакей и тот одет лучше, чем ты, – произнесла она громким свистящим шепотом. – Где ты раздобыл этот пиджак?
Одолжил у официанта в третьесортном ресторане?
Джек сжал бокал в руке. Ему безумно хотелось выпить.
– Я не манекенщик. Гас. Я человек простых вкусов.
– Ты человек, который не способен довести до конца начатое дело.
В одном он МОГ отдать ей должное. Она умела вызывать в нем бешенство, как никакая другая женщина. Он никогда не имел склонности к публичным скандалам, не считая возможным на глазах у всех унизить женщину, но сейчас он был готов на все. Джек жаждал довести до конца начатое в пустыне. Он жаждал перебросить Гас через колено и задать ей хорошую взбучку, пока она не запросит пощады, и произвести экзекуцию прямо на глазах у этих высокомерных денежных мешков. В его ушах уже звучали ее жалобные вопли.
К счастью для Гас, он был человеком с огромным самообладанием.
– Но ты ведь свое получила, – напомнил он ей.
– В следующий раз можешь не затрудняться, – произнесла она одними губами и тихо, чтобы никто не услышал, презрительно послала его к черту.
После чего повернулась и отправилась на поиски новой жертвы.
Гас пересекла комнату походкой модели под взглядами обожающей публики. Одно покачивание ее бедер сводило его с ума.
Можно было забыть, что она заикается и панически боится змей, хотя, впрочем, она убила одну, чтобы спасти ему жизнь.
Можно было забыть, что она всего-навсего наглая сучка. Джек одновременно и любовался ею, и ненавидел ее. Что с ним происходит? Он умирал от желания выпить и от желания обладать ею. Он не знал, какое из этих желаний было сильнее. Он никогда не думал, что способен так хотеть чего-то. Сладкая отрава виски во рту и сладкая отрава ее тела в его объятиях…
Бокал в его руке стал необычайно тяжелым, он поставил его на мраморную полку камина и расстегнул пуговицы пиджака.
Гас сначала направилась к бару около дверей на террасу, но дошла только до рояля-, где тапер негромко наигрывал приятные мелодии. Лейк остановил ее, чтобы представить паре, мужу и жене, которые, если Джек правильно запомнил, оба были театральными режиссерами. В конце концов вся, семья Феверстоунов была ревностной поклонницей искусства. Пианист уже успел сыграть весь свой репертуар от Шопена до Шуберта и, к сожалению, добрался до одной из органных фуг Баха. Что касалось музыки, то и тут образование Джека было на уровне. В этой области он знал все, что надо было знать. Просто он предпочитал Баху Луи Армстронга.
Он также чувствовал, как постепенно росло напряжение в комнате, и сознавал, что в немалой степени способствовал этому своим присутствием среди гостей. Лейк Феверстоун, в частности, следил за ним с более чем братским интересом. И не только сейчас в салоне, но и в спальне наверху. Осматривая свою комнату в поисках приборов наблюдения, Джек обнаружил крошечную камеру у самого потолка. Когда в следующий раз Лейк настроится на «Шоу Джека Кэлгейна», он подумает, что в комнате произошел потоп. Добравшись до камеры, Джек облил объектив водой.
Джек почувствовал, что напряжение в салоне повысилось еще на несколько единиц. Прибыл новый гость, и он вызвал такое же волнение, как и появление Гас. Высокий, с аристократической внешностью, стройный почти до, худобы, он должен был пробуждать невольный страх в сердцах всех, и особенно женщин, своим суровым тевтонским обликом.
Что-то привычно жестокое читалось в холодных темно-серых глазах Вебба Кальдерона, сквозило в очертаниях его волевого подбородка и даже угадывалось в строгой прическе. Его волнистые русые волосы
