покрутился перед ней, демонстрируя свой странный наряд, и сказал, что эти вещи, наверное, остались от прежних хозяев, они лежали у него в комнате, в старом сундуке.
София отступила к дивану и сунула нож между подушками.
— Сыграй что-нибудь, Тереза. А Джонни нам станцует.
София впилась взглядом в Терезу, которая лихорадочно листала нотный альбом.
— Я не могу играть на слух, мне нужно видеть ноты…
Подражая Чарли Чаплину, Лука вывернул носки наружу и прошелся по комнате, пожимая плечами и покручивая тросточкой.
— Нет, я не буду танцевать, и не просите! Я не умею танцевать, и не просите! — дурашливо напевал он, явно в ударе.
Тереза не могла этого вынести. С шумом захлопнув крышку рояля, она сказала:
— Что-то нет настроения. Пойду помогу маме.
Лука бросил шляпу и тросточку на диван и взглянул на Софию:
— А ты будешь переодеваться, София?
— Да, как только освобожусь.
Мойра торопливо вышла из комнаты, и повисло неловкое молчание. Софию разозлил ее демонстративный уход, но тут появилась Роза, в руках у нее был поднос с шампанским. София с облегчением перевела дух.
— Где все? — спросила девушка, ставя поднос на стол.
Бокалы звенели. Дрожащей рукой она протянула один Софии.
— В кухне, помогают Грациелле.
Женщины быстро переглянулись. София показала своими темными глазами, чтобы Роза предложила шампанское Луке.
Лука отказался, подхватил шляпу с тросточкой и сказал, что сейчас придет: он кое-что забыл. Выходя из комнаты, он кинул на Софию странный, загадочный взгляд.
София вошла в кухню и спросила громко — чтобы было слышно Луке:
— Ну как, мама, дело движется?
Грациелла кивнула и поставила тарелки в микроволновую печь. Мойра шепотом попросила прощения, сказав, что ее подвели нервы: он появился так неожиданно!
— Советую взять себя в руки, — процедила София сквозь зубы, — этой ночью тебе еще не раз придется столкнуться с неожиданностями.
Лука знал: что-то не так. Он сидел на своей кровати, вцепившись обеими руками в ее края. Все дело в Софии — она стала другой… Может, она что-то знает? Что, если Пирелли сказал ей больше, чем она призналась? Лука незаметно для себя стал разговаривать вслух сам с собой, отчаянно пытаясь найти объяснение внезапной перемене в Софии. Почему она неожиданно стала такой холодной? Тем более сейчас — когда он столько для нее сделал? Может, все дело в том, что она узнала подробности о смерти Нино Фабио? Выдаст ли она его остальным? А если женщины узнают, что он убил Нино Фабио, вдруг они от него отвернутся?
Только на третий раз он услышал, как она его зовет.
Дверная ручка начала поворачиваться, и Лука округлил глаза от страха…
— Я тебя звала. Ты что, не слышал?
Лоб его вспотел, как будто он ворочал камни. На рубашке под мышками виднелись мокрые пятна.
— Тебе плохо?
Он отступил назад — всего на один маленький шажок.
София повернулась спиной, и он увидел, что у нее расстегнуто платье.
— Застегни мне, пожалуйста, «молнию».
Он подошел ближе и, коснувшись ее тела ледяными пальцами, легко подтянул вверх язычок «молнии».
— Ты сегодня очень красивая.
Она обернулась к нему.
— Спасибо… Кажется, тебе надо переодеться. Обед почти готов, все уже собрались внизу.
У него был растерянный вид, и София шагнула ближе. Лука хотел отойти, но она схватила его за руку.
— В чем дело? Ты что, плохо себя чувствуешь? Не хочешь есть?
Его ладонь была мокрой от пота. Он впился пальцами в ее руку и внезапно выпалил:
— Ты изменилась. Что-то произошло… Ты… ты стала другая.
— Я? Тебе просто показалось.
София вошла в столовую и закрыла за собой дверь.
— Он что-то почуял. Это все вы виноваты. — Она кивнула на Мойру и Терезу. — Он очень странно себя ведет и потеет, как зверь. У него в комнате воняет потом.
Тереза приложила палец к губам, велев Софии замолчать: она что-то услышала. София быстро выдвинула свой стул и громко сказала:
— Ой, мама, как все аппетитно выглядит! Может, тебе помочь?
За их спинами скрипнула дверь, и Лука, переодетый в чистую рубашку, вошел в столовую.
— Ну что ж, Джонни, садись во главе стола — вон на тот резной стул, ведь ты хозяин дома, — с улыбкой сказала Грациелла, потом взяла теплые суповые тарелки из окошка в стене, соединяющего столовую с кухней, и принялась разливать большим серебряным половником суп минестроне.
Раздав первое, Грациелла сложила руки в молитве:
— Мы благодарим милосердного Господа за ту пищу, которую он нам посылает. Аминь.
София подняла свой бокал и улыбнулась:
— Давайте выпьем за Джонни, за то, что он подарил нам такой чудесный дом! И за этот обед.
Они выпили за его здоровье, и Лука постепенно расслабился. Он прихлебывал вино из своей рюмки и с робкой улыбкой поглядывал по сторонам, как маленький мальчик, которому разрешили обедать вместе со взрослыми. Передавая по кругу блюдо с хлебом, женщины, пересилив волнение и страх, говорили о разных мелочах, потом открыли еще одну бутылку вина.
Макароны, обильно политые горячим соусом из морепродуктов, были очень вкусными. Все хвалили Грациеллу за ее кулинарный опыт, но никто не съел много. Однако звон столового серебра и постоянно наполнявшиеся вином рюмки создавали видимость оживленного, хоть и несколько натянутого обеда.
Вдруг Тереза нагнулась к Грациелле, которая сидела прямо напротив нее.
— Мама, ты уронила свой носовой платок.
София нагнулась, подняла платок и легко его встряхнула. Снова выпрямившись за столом, она увидела, как Лука вытирает свою тарелку кусочком хлеба.
Глава 38
После главного блюда Грациелла убрала со стола и внесла на серебряном подносе свежие фрукты и несколько сортов сыра. Она начала передавать через окошко толстые куски пирога с творогом, украшенные сверху ягодами малины, но София попросила ее посидеть с ними, сказав, что кофе подождет.
Зайдя в столовую, Грациелла увидела, что Лука совсем сонный. Он сидел с пылающим лицом, откинувшись на спинку резного стула, и, казалось, не заметил, как она заперла за собой двойные двери столовой и, вернувшись на свое место, положила ключ перед Софией.
Женщины молчали, украдкой переглядываясь друг с другом. Наконец София взяла нож.
— Что ты будешь — фрукты, сыр или мамин бисквитный пирог с творогом? Лука? Лука?
Их лица смотрели на него из кривых зеркал — искаженные лица с длинными носами и широкими
