По его мнению, ему поручили самую неприятную работу: стоя на пороге церкви, встречать гостей. Это будет пустым времяпрепровождением, так как даже самые пунктуальные люди не появятся там до часа дня, но Джеймс Форрест посчитал, что лучше приехать пораньше, чтобы никого не пропустить. Руфус мгновенно предложил себя, сказав, что Манго останется с Оливером.

Манго, прикинув все в уме, поспешно согласился дежурить у врат церкви, сославшись на то, что никто лучше Руфуса не позаботится об Оливере. Вот так-то, старина Руфус. Манго любил Руфуса, но иногда страстно желал, чтобы тот совершил нечто ужасное: сделал по ребенку сразу двум женщинам, растратил казенные деньги или влез в невероятные долги, - хотя отлично понимал, что такое просто невозможно, так как Руфус был слишком правильным, слишком организованным человеком. Он только однажды видел его более или менее пьяным - на празднике после окончания Кембриджа. Трудно представить, что нашла в нем Тилли. Тилли с ее трезвым умом, потрясающей красотой, необыкновенной сексуальностью и высокими моральными требованиями к себе. Тилли - это нечто особенное.

Отношения Руфуса с Тилли не поддавались никакой логике. Манго часто наблюдал за ними, когда они сидели, не замечая ничего вокруг, с нежностью глядя друг на друга, без поцелуев, без обычных объятий, но образуя единое целое, и он чувствовал, что это и есть любовь. Это явление смущало его, очаровывало, делало счастливым и вселяло надежду, что то же самое произойдет и с ним.

Наблюдая за ними, он черпал вдохновение для своей собственной, страстной, всепоглощающей любви. Любви к той, о которой он собирался поговорить с отцом, хотя все еще не верил своему счастью - таким неожиданным и хрупким оно было; к той, о которой он не мог рассказать даже Оливеру и Гарриет - самым близким для него на свете людям.

Странно, очень странно, продолжал он думать даже сейчас, что Оливер выбрал Крессиду, хрупкую и нежную, с тихим голосом Крессиду, в то время как должен бы был предпочесть Гарриет, такую самобытную, умную и преуспевающую, которая, казалось, на лету схватывала мысли Оливера, любила те же вещи, что и он: рок-музыку, путешествия, парусный и конный спорт. Однажды, в пятнадцать лет, они вместе с Мерлином на утлой лодчонке спустились в низовья Амазонки и на несколько дней совершенно исчезли. Сопровождаемые только одним проводником, они смотрели опасностям прямо в глаза. Они вернулись домой возбужденные, полные чудесных рассказов о крокодилах, столбенеющих, если ночью посветить им в глаза; о дружелюбных дельфинах и косяках рыб на мелководье; об обезьянах и разноцветных попугаях, которыми заполнены полные испарений, влажные джунгли, где им приходилось прокладывать себе дорогу, с помощью тесака прорубаясь через лианы; джунгли, полные криков днем и леденящей тишины ночью, где кажется, что ты очутился за миллион лет до нашей эры.

Крессида, с расширенными от страха глазами, слушала их рассказы, трепеща от ужаса, а Оливер с едва скрываемым презрением смотрел на нее и говорил, что, как только они с Гарриет станут немного старше, то отправятся в дальнее путешествие вдвоем.

Все годы вплоть до окончания школы они только и говорили, что о своем путешествии, и взрослые подначивали их, расспрашивая, когда они отправятся, сколько денег они уже накопили и куда проляжет их маршрут - в Индию, Китай или за Полярный круг, и Мерлин неизменно поддерживал их, говоря, что они прекрасная парочка путешественников и он гордится ими. Но их путешествию не суждено было состояться. Оливер поступил в колледж и проводил все каникулы в походах с рюкзаком за плечами, а Гарриет с головой ушла в бизнес моды и мечтала только о том, чтобы провести свой короткий отпуск, лежа на пляже, глядя в синее небо и ничего не делая. Мечта о далеком путешествии осталась мечтой, а вскоре и они сами стали отдаляться друг от друга.

Оливер сильно изменился: возмужал, стал амбициозным, придирчивым к окружающим. Возможно, все это повлияло и на то, что он предпочел Крессиду, более спокойную и уравновешенную, чем Гарриет, более подходящую ему в качестве жены, что немаловажно в наш сумасшедший век.

Только, похоже, все выходило по-другому. Усилием воли Манго заставил себя вернуться из прошлого в настоящее, к своим обязанностям дежурить у церкви, хотя испытывал сильное желание сесть в машину и уехать куда глаза глядят. Чем он может помочь Оливеру? Единственное, что ему сейчас хотелось, так это отдубасить его, чтобы тот даже забыл, как его зовут, но этим делу не поможешь.

Все женщины Форреста, так мысленно Манго называл их - Мэгги, Жанин, Сюзи, Гарриет, - сидели сегодня на телефонах: Мэгги в своей спальне, Жанин в кабинете Джеймса, Гарриет на своем сотовом телефоне, а Сюзи в доме Бомонов. Все они, поделив список гостей, обзванивали их, предупреждая, что из- за болезни Крессиды свадьба переносится на другой день, о чем им сообщат дополнительно, и под предлогом того, что может произойти путаница, отказывались от предлагаемой помощи.

«Господи, - думал Манго, - какая неприятная, мерзкая история! Все вместе взятое: и исчезновение Крессиды, и весь кошмар, связанный с Оливером, когда они с Руфусом приехали к нему в гостиницу и застали его почти мертвецки пьяного, со слезами на глазах, раскачивающегося из стороны в сторону и беспрестанно повторяющего, что он этого не переживет, что он не должен и не может жениться на Крессиде и что, если они не помогут ему выпутаться из этой истории, он наложит на себя руки.

- Но почему, Оливер, почему? - снова и снова спрашивал его Руфус, но тот только смотрел на него полными страха и слез глазами, рвал на себе волосы и, рыдая, повторял, что не может сейчас ничего им рассказать, но все слишком ужасно, и они должны помочь и спасти его. И хотя он был мертвецки пьян, чувствовалось, что мыслит он вполне здраво. И эта комбинация здравого ума и пьяной болтовни приводила Манго в ужас.

- Если ты не хочешь жениться, - сказал он ему, - то я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. Клянусь!

Они снова начали утешать его, пытаясь выяснить, что же ужасного произошло, а Оливер внезапно поднялся, внешне совершенно спокойный, прошел в ванную и закрыл дверь. Они с Руфусом посмотрели друг на друга с понимающими улыбками, успокаиваясь и надеясь, что все прошло, что у Оливера просто расшалились нервы, что пройдет минута-другая, и он выйдет из ванной как ни в чем не бывало, улыбнется им и скажет: «Ребята, все хорошо, не знаю, что на меня нашло».

Оливер вышел из ванной, смущенно улыбнулся им и сказал:

- Это должно сработать.

- Что должно сработать? - с глупой улыбкой спросил Манго, и Оливер тихо ответил:

- Я кое-что принял.

Руфус с недоверием посмотрел на него и пошел в ванную, откуда вернулся с пустой бутылочкой из-под аспирина в руке.

- Оливер, неужели ты проглотил весь аспирин? - спросил он.

- Да, - ответил Оливер, - надо же что-то делать.

Он раскрыл ежедневную спортивную газету «Стортинг лайф» и принялся за чтение новостей с ипподрома «Гудвуд».

С этого момента скачки стали ассоциироваться у Манго с чем-то трагическим.

Руфус превзошел самого себя: он быстро спустился в ресторан, собрал там все солонки, высыпал соль в кружку с водой и дал выпить этот раствор Оливеру, после чего потащил его в ванную. Манго, брезгливый по натуре, сидел, заткнув пальцами уши, и размышлял, стоит ли звать на помощь Джулию или Джоша Бергина. Спустя десять минут Руфус вывел пошатывающегося Оливера из ванной и уложил его в постель.

- Позвони в бюро услуг и попроси их принести кофе и несколько бутылок минеральной воды, - приказал он Манго. - Пусть оставят все за дверью.

- Может, вызвать его родителей?

- Упаси Бог. Ему скоро станет лучше. Хорошо, что все случилось при нас. Бедняжка!

Они смотрели на распростертого на кровати Оливера, бледного как полотно, с плотно закрытыми глазами.