Что творилось сейчас в голове этого молодого человека, мне даже представить трудно.

– Вы мне прямо бальзам на душу пролили! – сказал Андрей, заметно повеселев.

– Ну, раз у тебя такое настроение, давай, вот о чём поговорим. Ты ведь хотел позвонить своей сестре?

– Нельзя! Вы же сами сказали, что меня там уже пасут.

– Ерунда! Я, кажется, кое-что придумал! Тут всё зависит от тебя и от твоей памяти.

– Только если это не опасно для вас и для Люды.

– Так. – Я посмотрел на часы. – Сейчас без четверти двенадцать. Ого! Скоро наступит завтра, а мы с тобой всё ещё ни в одном глазу, как говорил один мой знакомый покойник.

При слове «покойник» настроение Андрея едва заметно изменилось, но, в общем, он не выглядел подавленным.

– У твоей сестры есть мобильник? – спросил я, переходя к делу.

– Да! Только… номер я не вспомню.

– А это и не нужно! Ты вспоминай, у кого из ваших общих знакомых есть мобильный телефон, в памяти которого может оказаться номер твоей сестры.

– Класс! Вы гений! Ну, конечно же, у Лысого и у Ленки! – Андрей так возбудился, что кошка мигом слетела с его колен и, дико озираясь, пыталась сообразить, что здесь произошло.

Вдруг Андрей резко изменился в лице:

– Да, но ведь я их номеров тоже не помню! – с отчаянием в голосе почти прокричал он.

– Это я тоже предусмотрел. Я же знаю, что все мобильные номера хранятся в памяти телефонов, и, как правило, их никто не помнит. Нажал на кнопку «Вася», и Вася уже на проводе! Так ведь?

– Да, это так. Но как же быть?

– Давай договоримся, что такими понятиями как «Лысый» и «Ленка», телефонная база МГТС не оперирует. Понятно?

– А зачем вам «база»?

– А это на тот случай, если ты не помнишь номера домашних телефонов своих «Лысых».

– Здорово! Вы уж меня извините, но мне кажется, что я не зря от вас не сбежал.

Мы оба разразились хохотом, и в этот момент я подумал, что в такой тишине, которая сейчас стоит на улице, наши восторженные вопли и смех слышны за версту!

Я объяснил Андрею, что дальнейшее его здесь пребывание, а так же его и моя безопасность, зависят сейчас от того, насколько тихо мы будем себя вести. Он извинился за излишнюю эмоциональность, и мы принялись за дело. Вернее, за дело пока принялся только я.

Сначала я ещё раз посмотрел, не появились ли в Интернете интересующие нас новости. Не заметив ничего, даже отдалённо напоминающего сообщения о том, что натворил мой гость, я позакрывал все отвлекающие «окна» и настроил «базу» на поиск.

Андрей, изучавший в это время не дававшие ему покоя книжные полки, вдруг удивлённо сказал:

– Ну, надо же! Никак не думал обнаружить такое у вас!

Я обернулся и увидел, что Андрей держит в руках книгу, которую на днях привезла из Москвы моя жена.

– Вот не думал, что вы читаете «Похоть» – производства Эльфриды Елинек! – сказал Андрей таким тоном, как будто подловил меня на какой-то непристойности.

– Не знаю, доберусь ли я когда-нибудь до этой книги! А купил её не я, а жена, – немного подумав, я добавил: – По совету своей подруги.

– Так вы не читали это?

– Пока ещё даже и в аннотацию не заглядывал. А что? По-твоему, не стоит?

Андрей брезгливо отложил книгу, и обе его руки нырнули в карманы брюк. Этот его жест почему-то напомнил мне одну сценку, которую я наблюдал в «Серебряном бору». Я тогда ещё не знал, что на территории зоны отдыха «Серебряный бор», любимой всеми москвичами, появился пляж нудистов. Прогуливаясь с женой по дорожкам парка и наслаждаясь атмосферой, здесь в те годы царившей, мы вдруг были вынуждены резко остановиться и быстро отскочить в сторону. Нас чуть не сбило с ног шедшее впереди семейство, которое, внезапно сменив курс на обратный, не видя никого и ничего на своём пути, рвануло прочь. С криками: «Они же голые!» и «Куда смотрит милиция?!» – взрослые члены семейства закрыли детям руками глаза и, крепко удерживая им головы, не давая оглядываться, бегом бросились вон из парка. Недоумевая, мы с женой некоторое время озирались по сторонам в поисках «опасности», но обнаружили только нескольких обнажённых человек, мирно игравших в волейбол. Конечно же, мы сразу догадались, что это скорее всего место, где собираются нудисты. Но если бы не пробежавшие мимо нас «педагоги», мы бы так и прошли мимо, не обратив внимания на то, есть ли плавки на игроках в мяч или нет.

Что-то в поведении Андрея напомнило мне этих, бросившихся наутёк «чистоплюев». То, как он спрятал руки. Как будто это были дети, которым – «ещё рано».

– Вы счастливый человек! Вам не пришлось продираться через дебри того бреда, который там у неё произрастает, – начал делиться своими впечатлениями Андрей. – А почва, на которой произрастает весь этот бред, весьма обильно удобрена жуткими разочарованиями неудачницы, чёрным пессимизмом и человеконенавистничеством. У меня вообще сложилось впечатление, что эту тётку с самого раннего детства, ну, лет может с пяти, регулярно насиловали родной отец и родной брат.

Сказав это, Андрей слегка смутился, но потом, вспомнив, что его отношения с сестрой носят совершенно иной характер, продолжил:

– И судя по её воспоминаниям, эти ребята не нашли на её теле другого полового органа, кроме заднего прохода. Болевые ощущения, видимо, преследуют госпожу Елинек до сих пор. Поэтому, как только она начинает описывать слабость женщины, что называется на передок, то сразу у неё начинается скулёж по поводу того, что вот, дескать, бедная баба ждёт не дождётся когда же ей спереди, простите – «въедут», а ей всё задницу расширяют.

– Ты знаешь, мне трудно что-либо сказать, я ведь не читал её книг А ты кажешься мне излишне возбуждённым, поэтому, ты уж извини, но я не могу ни поддержать тебя, ни сказать тебе, что ты неправ.

– И не читайте! Не надо! Я, например, в её книге добрался только до слов – «Женщина есть нечто более ничтожное, чем вообще ничего». И всё! Дальше я уже читать не мог. Книга эта полетела в мусорное ведро, чего я никогда ни с одной книгой не делал.

– А что, там действительно есть такие слова?

– Да. Слово в слово.

– Чудовищно! Слушай, а может автор и не женщина вовсе?

– То есть, как это?! – Парень явно не понимал.

– Ну, может, это псевдоним какого-нибудь женоненавистника?

– Да нет же! Говорю вам, она довольно популярная писательница, просто больна тётка, вот и всё. Ну, примерно как Фрейд.

– Как кто?!.. – удивился я. На мой взгляд, уж кто-кто, а Фрейд у Андрея не должен был попасть в число «больных».

– Зигмунд, который Фрейд! Носился он, носился со своим «психоанализом», а самое главное – обошёл. Шизофреник он, на мой взгляд.

Не зная, что ему ответить, я решил, что будет лучше не устраивать дискуссий на тему «психоанализа», который мне самому, откровенно говоря – не близок.

Не спадающий ажиотаж вокруг его книг, в принципе, легко объясним. Но сама теория, мягко говоря, похожа на лабиринт. Андрею, выбравшемуся из этого лабиринта, должно быть лучше, чем мне, видно, – где там, у Фрейда, «шито белыми нитками». Так что я в таких вопросах – полный дуб.

– Ладно, давай оставим твоего нелюбимого Фрейда твоей нелюбимой Эльфриде и займёмся полезным делом.

– Хорошо! Только у Эльфриды, я думаю, Фрейд в любимчиках ходит.

– Ладно, ладно. Он уже и не ходит давно, отстань ты от них! Скажи-ка мне лучше фамилию того, кто у нас связным будет. Если ты ещё и год рождения скажешь, то нам не придётся его или её в длиннющих